Звон монет убивает

– Хотя бы ради принципа. Чтобы знать наверняка, убивал Олег или нет.

– Зачем?

– Если я ошибся, и Олег в смерти Леночки не виновен, то надо продолжать поиски настоящего убийцы.

– Не учи отца…

Что-то мелькнуло в голове, заставив меня присмотреться к понтонному мосту. Я сделал пару шагов в направлении реки, остановился, вновь окинул взглядом переправу.

Игорек весьма кстати спросил:

– О чем задумался?

Мысль тут же исчезла. Но стоило мне увидеть лодки на приколе, как я понял, что меня беспокоило. Я озвучил возникшую идею:

– На таком течении, у моста, грех не закинуть невод. Пойду, поболтаю с пацанами.

– Бесполезно. Молчат, как рыба об лед.

– Надо знать валюту этого рынка.

Группка мальчишек стояла поодаль, наблюдая происходящее. Они держались так важно, будто обнаружили на дне реки не машину с трупом, а Атлантиду с живыми атлантами. Выиграв баталию, полководец ведет себя скромнее. Пацанов же гордость расперла до размеров дирижабля.

– Орлы! – окликнул я. – Вопрос на десяток кованых японских крючков с зазубринами для червя. Кто отвечает?

Горящие глаза и вздыбленные вверх руки всей троицы.

– Принесу завтра, – уточнил я.

Желающих не уменьшилось.

– Говорите хором, раз такое дело. Кто из мужиков на заре выбирал сети рядом с мостом?

– Этот!

Три пальца указали на рослого детину в тельняшке, подгребавшего к берегу в лодке размером с сейнер. Я поспешил к нему, на ходу крикнув пацанам:

– Завтра ждите. Буду в восемь.

Рыбак уже пристегивал свой траулер к торчащей из воды чугунной трубе.

– Как улов? – спросил я.

– Мелкую рыбу мы выбрасывали, а крупную складывали в баночку от майонеза.

– Старо, как гвозди Ковчега.

– Зато правда.

– У моста сети сыпали вы?

– Нет!

– Я тоже люблю в запрет карасика потягать. Рыбинспектор – мой враг. Что скажете?

– Ничего.

Я протянул визитку.

– Вот адрес. Если ваши показания доставят вам неприятности – будете знать, где меня найти, чтобы набить морду.

– Другой разговор, – усмехнулся рыбак, но мои реквизиты не взял. Дескать, захочу – отыщу, но открытость приветствую.

– Когда машина врезалась в ограждение моста, мотор ревел громко?

– Я так ничего и не понял. Я проверял дальнюю сетку, в кабельтове отсюда. Но движка не слышал. Только мощный всплеск. Это теперь я знаю, что кто-то вылетел за перила, а ночью не обратил внимания. Мало ли чего? Вдруг пацаны че-нить тяжелое в воду спихнули?

– Если вы находились не у моста, как же вы можете утверждать…

– Сегодня стоял штиль. В такую погоду звуки разносятся на мили. Работающий мотор я бы не прозевал.

– А вы часом холодной ночкой не… – я щелкнул пальцем по горлу.

– На работе не пью.

Мы еще посудачили о рыбалке, об ушедших в неведомые края былых косяках толстолоба, о проклятой верфи, чьи сточные воды вытравили все живое вокруг, и дружно пожелали рыбинспекторам дырявых катеров с моторами от заводной игрушки.

Утолив жажду общения с себе подобным, я вернулся к месту происшествия. Игорек себя долго ждать не заставил:

– Ну, как?

– Машина скатилась с выключенным двигателем.

– Подпишет?

– Нет.

– Тогда его словам грош цена.

– У меня есть право думать своими мозгами.

– Предупреждаю: до заключения экспертов смерть Олега считается несчастным случаем. На пальце покойного перстенек на унцию золота, а на шее цепочка в три слоя толщиной с шарфик, и явно не латунная. Убийство ради грабежа отпадает.

– Это очередная мокруха, неужели не понятно?

К нам подошел Айболит.

– Сдается мне, ребятки, ваш таксист вчера напился до умопомрачения, – отчитался он.