Письма к незнакомцу. Книга 3. Только раз бывают в жизни встречи

Посмотрим на слона. Слон демонстрирует сексуальность весьма агрессивно: голова высоко поднята, подбородок втянут, уши в напряжении и слегка двигаются. Хобот задран вверх, издаёт низкое урчание, демонстрирующее его уверенность в победе…

А лебедь? Вы бы видели, как подлетает на свидание лебедь. На вечерней заре, на фоне неба цвета индиго, в синеватых сумерках с высоко поднятыми распушёнными крыльями белоснежная птица кажется фантастическим цветком лотоса, стебель–шея откинута назад. Чудо-лебедь долго кружит вокруг смущённой подруги. Чудо-лебедица, с покорно опущенной головой, зачарована прекрасным зрелищем. Потом они сплываются, переплетаются шеями… Красота немыслимая.

Австралийкие птички шалашники строят беседки-шалаши, сооружения достаточно сложные и массивные, мало того… Мои размышления о братьях и бОльших, и меньших, крылатых и бескрылых прервал, окрылённый очередной любовью, первый парень нашего пятиэтажного дома – Эдик, аспирант с донжуанским уклоном. А вернее, Дон Жуан с техническим уклоном. Увидел меня и выскочил поболтать-посплетничать.

– Как жизнь? – спрашиваю.

– Как зебра – отвечает.

Ну, думаю, сейчас скажет: то светлая, то чёрная полоска, и уже готовился заскучать, но Эдик сказал:

– То блондинка, то брюнетка.

– Так держать! – говорю. – Эдик, давно хотел тебя спросить, а где ты проводишь разведку боем, то есть первую встречу с очаровательными «полосками»?

– Да обычно в кафешке, налево от «Удельной». Там разведка, а «бой» уже у меня на тахте.

– Ты мне напомнил бессмертные строки – «И вечный бой,//Покой нам только снится»[159 - А.А.Блок.], а как я найду эту твою кафешку?

– Да легко. Я вам сейчас планчик обрисую, вы по тропке через парк…

И веткой на земле Эдик мне быстренько начертил, где расположено заветное место для встреч. Туда я «тропою Эдика» (благо срочных дел – никаких ) пошкандыбал…

Нашёл легко, зашёл с волнением. Честно говоря, приготовился к тому, что там полным-полна коробочка эдиков с блондинками и с брюнетками. Но ничего подобного. Сидели две старушки (так себе старушонки, желания приударить не возникло), а у окна расположилась парочка. Девушка в ярко-жёлтой кофте, тёмненькая, симпатичная. Впрочем, для меня они сейчас все симпатичные.

Присмотрелся я к молодым людям и понял: девчоночка в кофтёночке мечтает съесть по-быстрому своё мороженое, рвануть к метро и больше никогда в это кафе ни ногой. А всему виной был её визави. Молодой человек – худощавый, гладкозачёсанный, нескладный, в пиджаке немногим лучше Вашего на той незабываемой фотографии. Он был похож на Кису Воробьянинова, внезапно помолодевшего лет на тридцать. Сидел парень прямо (мама научила: «Сиди прямо!»), барабанил пальцами по столу, по сторонам поглядывал. Странно, что не насвистывал.

Напротив молодых людей мелькал телевизор, какой-то мультик показывали, плясами четыре весёлых паучка. Симпатичные такие, мохнатенькие.

– Какие противные насекомые, – больше даже про себя сказала девушка.

А ей и мороженое не понравится! Настроение-то испорчено… Но положение ещё можно было спасти. Давайте преобразим ухажёра прелестницы-брюнетки. Вдохнём в него жизнь! Представим, что рядом со столиком маловлюблённых молодых людей откуда ни возьмись появился тот долгожданный старичок с белой бородкой, немного похожий на гнома. Он взмахнул волшебной палочкой и пропал также внезапно, как и появился… А молодой человек вдруг просветлел лицом и широко улыбнулся:

«– А вот и нет!

– Что – нет? – вздрогнула бы от удивления девушка, неожиданно для себя услышав мужской голос.

– Пауки – не насекомые. У насекомых шесть лапок, а у паучков – восемь. Они – арахниды! Сейчас расскажу откуда такое название. Лидийская девушка Арахна славилась искусством ткачества. И до того она была искусна, что осмелилась вызвать на состязание богиню Афину – покровительницу ремёсел. Богиня приняла вызов. Обе ткачихи работали с невиданной быстротой, с исключительным мастерством и умением. Афина выткала на ткани наказания, которые претерпели дерзкие смертные, которые непочтительно отнеслись к богам. Арахна же выткала на своём покрывале любовные похождения Зевса – отца соперницы. Тут была и Леда, ласкающая лебедя, и Даная, оплодотворённая золотым дождём, и Европа на великолепном белом быке. Афина была восхищена искусством соперницы и взбешена её дерзостью. В руках богини был челнок, им она ударила Арахну. Та не смогла перенести унижения и в горе повесилась. Афина, сожалея о содеянном, освободила девушку от петли, вернула ей жизнь…Но превратила в паучиху, навечно приговорённую плести свою паутину…»

Что я Вам скажу, Серкидон, возможно, для первого свидания история суроватенькая, но это лучше, чем ничего. Слушаем парня дальше…

«– А ты знаешь, какого цвета твоя роскошная кофточка? Нет, не жёлтая, и не рыжая. Этот цвет называется – последний вздох Жако. Когда приходит печальный момент прощания с жизнью, у попугаев породы жако глаза на мгновенье вспыхивают цветом твоей кофточки. Ты в струе новомодных тенденций, вчера только в репортаже с подиума краем уха слышал словосочетание – “платье цвета последний вздох Жако…”»

Это байка получше, как Вам кажется, Серкидон? Но опять с летальным исходом. Парень, наверное, в похоронном бюро работает. Или – в морге.

«– Послушайте, очаровательная барышня, а не попросить ли нам шампанского. По бокальчику! Мадам де Помпадур фаворитка Людовика XV cказала: «Шампанское – единственное вино, выпив которое женщина не теряет своей красоты, а приобретает лёгкость, раскованность и испытывает истинное наслаждение!..» Обрати внимание, слева у стенки стареющий дядька на нас поглядывает. Он на тебя пялился, когда у стойки яблочный сок покупал. Точно – влюбился. Ему бы парик надеть, и точно – Исаак Ньютон. Кстати, о яблоках. Ты слышала историю о яблоке Ньютона? Оно, якобы упавшее рядом, натолкнуло Исаака на открытие закона. Сад действительно был, и Ньютон там посиживал, но только почему история о яблоке появилась через полвека после закона? Скорее всего, дедушка Ньютон её придумал…»

И молодец, дедушка Ньютон! Очень славную историю придумал и обманул весь мир. А что же придумал мой молодеющий «соперник»? Да ничего. Старичок с волшебной палочкой, как водится, не материализовался. «Киса» так и просидел, надувая щёки.

Заключим не нами сказанным: «Ах, если бы молодость знала, если бы старость могла».

Допил я кислый (под стать ситуации) яблочный сок, бросил прощальный взгляд на жёлто-рыжую кофточку и той же дорогой пошёл домой. Помните слова Ницше о том, что доверять нужно мыслям, которые пришли на свежем воздухе? Так вот, Серкидон, на свежем весеннем воздухе подумалось по поводу несчастного «Кисы Воробьянинова». Главная ошибка в том, что с шампанского надо было начинать. Слабоалкогольные напитки вполне приемлемы даже на первом свидании. Они, и тут мадам де Помпадур права, меняют и девушку, и её отношение к кавалеру. Кстати, граф де ля Фер, которого мы больше знаем, как мушкетёра Атоса, рекомендовал иной напиток:

«Жизнь – это чётки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их. Будьте, подобно мне, философами, господа, садитесь за стол, и давайте выпьем: никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена».

Теперь, Серкидон, нам будет несложно понять, почему «ягодой жизни» назвал виноград ялтинский климатолог В.Н.Дмитриев[160 - Дмитриев Владимир Николаевич (1838 – 1904), врач, климатолог, общественный деятель.].

О нерассказанном «Кисой». Пожалуй, только байка о необычном цвете «последний вздох Жако» одна и годится для общения с юными прелестницами, да и она куцевата. Одного бедного попугая будет мало.

Вот что сюда можно добавить. В павловскую эпоху отвороты и подкладку военных мундиров красили в розовый цвет с примесью охры. Ткань на сукно – офицерское и солдатское – шла разная, поэтому и оттенки краситель давал разные. Цвет офицерский подкладки назывался – «цветом бедра испуганной нимфы», а солдатской – «цветом ляжки испуганной Машки». Последний, как мне кажется, и есть «неоспоримо розовый». Именно в такой прекрасный цвет и окрашивается наша жизнь, если мы, по совету Атоса, смотрим на неё через бокал шамбертена.

Уверен Серкидон, если Ваша пассия посмотрит на Вас через бокал розового вина, Вы покажетесь ей не серым воробушком, а прекрасным фламинго. Так что уважьте благородные напитки. Не надо относиться к ним враждебно. Что же касается красного сухого вина, это, на мой взгляд, и вовсе лучший напиток, придуманный человечеством за годы цивилизации.

С грустью прощаясь с вином и эротикой, обращу Ваше внимание на вопиющее несоответствие названия и сущности одного редкого цвета. Такое красивое название – туальденоровый. А сам цвет бледно-серый.

Желаю Вам соответствовать своему имени! Не приведи Господь, скажет девушка: «Какое красивое имя – Серкидон, а парень сам туальденоровый.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-29-

Приветствую Вас, Серкидон!

Вчера у меня была масса приключений, событий, впечатлений. Как то: болтал с Дон Жуаном местного розлива, ходил по парку туда-сюда, практически влюбился в кофточку цвета последнего вздоха жако, пикировался с молодым Кисой Воробьяниновым… Ночью он тянул к моему к горлу тощие руки: «Уйди… уйди… уйди с дороги…» Хотел я отбросить от себя его мерзкие клешни и проснулся. Надо же какой придурок!.. Как будто я не ушёл, а до сих пор ему мешаю…

Короче говоря, поутру получился я вялым и совсем не агрессивным. К концу письма, глядишь, разойдусь. Но никаких серьёзных бесед, на всякий случай, сегодня вести не будем, просто поболтаем. Тема разговора такова: о чём можно говорить с девушкой, а о чём лучше умолчать. Сразу скажу, что этим письмом архиважная тема, – что говорить, а что нет – не ограничится.

Продолжим о цветах. Но не о тех, что цветут и пахнут, услаждая взоры ценителей прекрасного, а о тех, которые смиренно притихли в палитре вдохновенного художника и ждут касания его кисти…

Приведу многоцветное четверостишие Сергея Владимировича Михалкова:

Мы гуляли по Неглинной,

Заходили на бульвар,

Нам купили синий-синий,

Презелёный красный шар.

Не будем разбираться какого цвета был шар на самом деле, просто обращу Ваше внимание, мой любознательный собрат по полу, что в перечислении детского писателя – три цвета, которыми, как правило, оперирует обычной мужчина из толпы. Остальные цвета, а тем более оттенки, для него, охломона, считай, не существуют. Но, как нами уже отмечено, такая беда не у всех. В произведениях Бунина дотошные исследователи насчитали более ста пятидесяти цветов и оттенков. И Вы, Серкидон, показав знание редких по названию цветов, можете заинтересовать девушку. Вы можете стать для неё не просто белой вороной, а вороной ослепительного белого цвета.

Но только: чувство меры и такта да не покинет Вас!

Не наговорите лишнего. Вот, к примеру, «цвет влюблённой жабы» в застольной беседе упоминать не следует. Пусть она сто раз влюблённая, но жаба она и есть жаба. Подобные же претензии и к «цвету лягушки в обмороке», и к «цвету испуганной мыши». Тем более к «цвету паука, замышляющего преступление». О последнем: таким ужасом с участием злобного арахнида барышню можно и до обморока довести. Упадёт в обмороке – и что вы будете делать? Это в бесхитростные Средние века дамы в обморок не падали, поскольку не знали, как это делается, не ведали, что это такое. Но потом литераторы придумали эту новую дамскую штучку, подробно её описали, и дамы стали падать в обморок самым натуральным образом.

Далее решительно бракуем все пюсовые цвета, поскольку «puce» в переводе с французского – блоха. Там три цвета: «мечтательная блоха», «раздавленная блоха» (ах!), «блоха, упавшая в обморок». Вся блошиная линейка для романтических бесед не годится. Это в семнадцатом веке озорная девушка могла сказать своему робкому воздыхателю: «Ой! Как больно блоха за грудь укусила! Хочешь глянуть?..» Нынешняя просвещённая красотка, затронь Вы в разговоре пюсовые цвета, может отпарировать так: «Слушай, а о вшах ты ничего не знаешь?… Очень жаль. Педикулёз – моя любимая тема для застольного разговора».

Так же не стоит упоминать «цвет иудина дерева». Возникшие ассоциации могут привести собеседницу к вопросу: «А не предаст ли меня этот парень при первом удобном случае?»