Кира в стране дирижаблей

– Высоты боюсь, – виновато улыбнулся он.

– Ну пожа-алуйста! – Кира взяла писателя за руку и потащила внутрь.

– Господин Дракула-младший! Господин Дракула-младший! – раздался голос, едва Кира затащила Однобокова в корзинку.

– А! Капитан Смертин! – Влад скорчил довольную мину.

К ним, гремя подскакивающими аксельбантами, подошел мужчина в мундире. Боевая сабля на левом боку ежесекундно хлопала ножнами по галифе кожаных сапог.

– И не холодно вам в вашей шубе? – иронично спросил Влад, показав на тучную шинель в руках капитана, которую тот поспешил накинуть себе на плечи.

– Там на высоте будет не холодно, так что вам, господа, тоже советую приодеться, – и не дожидаясь ответа, он отдал приказание своему адъютанту, который как тень семенил за капитаном. И тотчас Кира была одета в норковый полушубок.

– Не имею чести, мисс…

– Моя кузина, Кира Неботова, – представил сестру Влад.

Кира, как могла, из-под полушубка сделала реверанс.

Смертин, щекоча ее кожу бисмаркскивими усами, поцеловал руку. Однабокову он лишь чеканно кивнул и то, потому что этого требовал этикет. Самого же писателя, очевидно, этикет волновал в меньшей степени, поэтому его округлый подбородок лишь сместился на несколько сантиметров вниз, что никак не могло удовлетворить уязвленного капитанского самолюбия.

Смертин тут же демонстративно переключился на Киру.

– Не боитесь летать? После той трагедии, которая вами приключилась… – подобно большинству военных, он имел весьма смутное представление о такте и культуре общения, а также о том, каких тем не стоит касаться при дамах.

– Откуда вы знаете?

– О, Петербург – город маленький. Слухами земля полнится! – он самодовольно усмехнулся, и щетка усов расползлась в разные стороны.

Корзина отделилась от земли, и они медленно начали набирать высоту, поднимаясь перпендикулярно плоскости поля, на котором оставалось все меньше аэробенуаров. Люди из бедных слоев населения, которые не могли позволить себе билеты на «поднебесные места», восхищенно и с изумлением смотрели, задрав головы, на всплывающие в синеве шары.

Солнце ослепляло бедняков, лучи били им в глаза и от этого лица простых горожан морщились, но они все равно смотрели. Смотрели до тех пор, пока аэростаты не заградили им солнце, но и тогда они продолжали смотреть, казалось, с еще большей завистью, подобострастно, почти вожделея.

Однабоков молчал, хмуро глядя вниз, а вот Влад говорил без умолку:

– Капитан Смертин командует линкором «Громобой», он сегодня на параде будет идти третьим. Руководит парадом министр обороны Шайбу, он сейчас в императорской ложе, готовится принимать шествие. Кстати, именно хоккейную команду в нашей стране впервые назвали «армейцами», представляешь? Хоккей – это вообще наш национальный вид спорта. Когда министр обороны выходит на лед, зрители ликуют: «Шайбу! Шайбу!» Да чего уж там, даже император не гнушается поигрывать… Император, к слову, тоже там, – он показал в сторону главой воздушной трибуны и принялся перечислять приближенных. – Вон, если приглядеться, видишь седого мужчину? Это Берг Ротен, главный архитектор императора. Именно он построил мост «К Риму» – то есть на запад, его в народе еще прозвали «Кримский мост». А вот на два яруса выше над господином Бергом стоит сам…

Но Кира почти не слушала брата, она смотрела на Однабокова и думала, что этот человек так смотрит вниз, будто впитывает скорбь тех, кто остался на земле.

– «Император наш – двуликий, но не двуличный, подобен Янусу, – Влад уже начал цитировать из какой-то биографии, монографии или школьного учебника современной истории, – одним ликом император-батюшка обращен к солнцу и отражает его, ибо чело его не осквернено волосами мужицкими, этот лик главный, ведь образован он от пути русссского, и путь этот только ему и ведом. Другой же лик и молод, и свеж и означает медвежью силу – издавна у России две головы, на то и орёл двуглавый…»! А вокруг императора служители ЦРУ… – продолжал объяснять Влад.

– Кто это? – перебила Кира.

– Служители ЦРУ? Тайный приказ, внутренний сыск и личная охрана императора. Отсюда и название: Служители ЦРУ, то есть «Царя Руси».

– Почему же название не изменили? Если в мы живем в Россссии, а не на Руси, и правит ею император, а не царь.

– То дань традиции. В конце концов, ЦРУ – древнейший на Руси правоохранительный орган. Он был здесь всегда. Под его тайным, но бдительным надзором ни одно дело не делается.

Кира хотел еще что-то спросить, но не успела. Все шепоты и шорохи разом стихли.

– Параааад! – единоличный голос раздался отовсюду сразу. – Под государственный флаг Соединенных Штатов Россссии и Знамя Победы. Смирнооо! Для встречи слева! На крааа-ул!

Приближенные к императорской ложе аэробенуары были заполнены солдатами, те разом повернули головы, задрав подбородки, как бы увидев что-то необычно интересное в левом верхнем углу поля зрения. Замерев в такой неестественной, повторяющейся позе, они стояли, пока невысокий человек, которого Влад назвал императором вышел к кафедре и заговорил в микрофон: «С праздником, который был, есть и будет для нашего народа священным. Мы – поколение победителей…»

На мгновение Кирин слух перестроился с механического и величественного голоса на голос, который едва слышно прошептал над ухом.

– …Но кто умеет, тот читает между строк. Тот видит, о чем говорит наш…

Кирин слух оторвал остаток фразы, даже не идентифицировав ее хозяина. Однабоков? Влад? Она снова слушала императора. А тот говорил так: «Война принесла столько испытаний, горя и слез, что забыть это невозможно. И нет прощения и оправдания тем, кто вновь замышляет агрессивные планы. Не так много лет отделяет нас от событий, когда в центре Европии наглел и набирал силу чудовищный враг. История требует делать выводы и извлекать уроки, но, к сожалению, многие идеи прошлого о своей исторической роли вновь пытаются поставить на вооружение другие страны. Сегодня мы видим попытки переписать историю, оправдать предателей и преступников. Наш народ хорошо знает, к чему это ведет. Россссия последовательно отстаивает международное право, при этом мы твердо будем защищать наши интересы, обеспечивать безопасность нашего народа, гарантия тому – наши доблестные вооруженные силы…»

Но говорил император так долго, что скоро Кира заскучала. Речь правителя была как бы обо всем сразу и значит, в сущности, ни о чем…

Но наконец, музыканты в оркестровом аэростате заиграл гимн, знаменуя о начале парада. Люди: и бедняки внизу, и солдаты-воздухоплаватели, и црушники, и аристократия, и сам император – все как один, преисполненные величия, запели:

Россссия – священная наша держава,

Россссия – великая наша страна.

И воспрянет над ней восход дирижаблей,

И миром всем править будет она!

Боже, царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу нам,

Царь левославный;

Боже, царя храни…

Трубы стихли, и вот над лесом взмыли дирижабли. Один за другим они медленно и величественно ползли в сторону зрителей, подобные каравану кораблей, только принадлежащих куда более свободной стихии. Первым шел флагман и гордость россссийского флота, самый большое военное воздушное судно в мире, дирижабль-авианосец «Пожиратель туч».

Кира услышала, как за соседним зрительским аэростатом мужичина перекрикивает потоки воздуха в микрофон:

– Открывает воздушный парад флагман россссийского флота, идущий на высоте…

Кира узнала мужчину. Это был Дмитрий Крысилев. Он стоял перед камерой и комментировал воздушное шествие. Аэростат был напичкан камерами и всякой другой аппаратурой – он весь был отведен прессе, которая освещала парад. Заинтересованная работой своих будущих коллег, Кира завороженно наблюдала, как объективы камер ловят пухлые облакоподобные формы военных кораблей.

– Вот он! Вот он! Смотрите, мисс! – Капитан Смертин показал на третий по счету дирижабль, на корпусе которого было выгравировано «Громобой». Он уступал по размеру «Пожирателю туч», но был более маневренным и быстрым. Следом шли дирижабли-близнецы, изящные «Арабелла» и «Аркадия», настолько же смертоносные, насколько красивые. Надраенный до блеска фюзеляж слепил глаза восхищенных зрителей солнечными бликами.

Вокруг цеппелинов вились самолеты-истребители, перехватчики и разведчики. После «Аркадии» плелись пузатые бомбардировщики с десятками убийственных боеголовок под крыльями. Они прятали их подобно тому, как птицы прячут своих невылупившихся птенцов. Только это были самые уродливые, злые птицы – хуже стервятников, питающихся падалью.

Смертина было уже не остановить. Завороженный парящими дирижаблями, покоренный их мощью он без умолку болтал, шевеля широкими усами, смешивая на своем речитативном пути технические формулы устройства летательных аппаратов, патриотическую идеологию, историю страны и личную биографию. Казалось, капитан вошел в транс, который, правда, никто с ним не разделял. В его речи путались наименование клапанов! Барометров! Законы притяжения! Статики! Скорость попутного ветра!…

– …Кира, вы заметили какой сегодня солнечный день? Не правда ли? Каждый год одно и то же: в день парада светит солнце! Как по волшебству…