Абортарий

– Эй! Ждешь, пока я помру?

– Ладно. Я тебе ничего не говорила, но попробуй пригласить ее на свидание, – выпалила скороговоркой.

– Свидание? – ошарашено прохрипел. – Серьезная заявка. Ты не забыла, что я один, а вас много? Если приглашать одну, то что подумают остальные?

– И что они подумают?

– Что так несправедливо.

– А вот по-другому никак. Нужно выделить ее среди остальных. Одной жопой на миллионе стульев не усидишь.

– О, за мою жопу беспокоишься.

– Просто ты тормоз, – ответила спокойным тоном. – А нужно не тормозить, а действовать.

– Я учту. Еще будут мощные советы?

Рупия молчала. Сосредоточенно вперилась в асфальт, болтала ногами. Думала.

Затем произнесла:

– И ближайшие дни – самые благоприятные.

– Почему это?

– Потому что к ней недавно приходил гномик с кусочком тортика.

***

Вечером Иена вышла из Дома Матери медленнее обычного, не наблюдалось этой ужаленной или, извините, спешно-диарейной ходьбы. Вскинула сигарету в зубы, подняла умиротворенное лицо навстречу заходящему солнцу.

Я стоял возле доджа. Увидела меня, даже не вздохнула с безнадежной интонацией. Остановилась рядом, подперев задницей борт авто. Дымила и наслаждалась теплым вечером. Привыкший к отторжению и молчаливому отпору, я от неожиданности сконфуженно мял фразы.

– Какой замечательный день, – рассеянно проговорила. – Солнышко, птички. Чудо же. Вечно бы так стояла и наслаждалась.

– А что мешает?

– Забота о спасении человечества, – вздохнула с легким огорчением.

– И она на твоих плечах?

– Можно и так сказать. Сегодня отловила шесть жизнеспособных спирохет. Я довольна. Это лучший результат за последние полгода.

Моя мошоночная кунст-камера. Не лучшая тема для разговора.

– Угу, круто.

– Слушай, тебе не надоело еще? – вдруг спросила. Спокойно так, миролюбиво.

– Что именно?

– Ну, вошкаться тут около меня каждый вечер. Я не в обиде, что так получилось. И чувство вины загладил, молодец. Просто шел бы домой, делом занялся.

– Какое ж у меня дело, интересно?

– Известно, какое – попугайчика кормить, – ответила равнодушно. – Ведь девочки не всегда такие добрые могут попадаться тебе. Однажды отпаяют яйца – и лишимся мы самца. Не подумай, что я переживаю за твою судьбу, как-то параллельно. Головастиков нам хватит еще на несколько лет оплодотворений. А вдруг этого мало? Вдруг с них не родится мальчик? Что тогда?

Я пожал плечами.

– Значит, так вам и надо. Не цените меня, вот и получайте.

– Еще как ценим. Ты просто не замечаешь.

– Намекаешь, что хватит доставать тебя?

– Нет, не намекаю. Я бы прямо так и сказала. Ты и не достаешь, просто твои увиливания возле меня совершенно бессмысленны и бесперспективны. Давай забудем нашу встречу и продолжим жить каждый своей жизнью. Поверь мне, это будет лучше для всех.

И почему, туши, я ее не послушался.

***

Что может сделать самец, когда он прижат к стенке? На что он способен, когда ситуация критичная и привычных выходов не осталось? Как далеко он готов зайти?

Да, он может выйти за рамки. Сделать то, что его учили никогда не делать.

Я взглянул на кафе, куда я наведывался освободить мочевой пузырь. Где, на летней террасе, мы вели беседы с Рупией. Где меня недавно подстерегла валентинка.

Нервно махнув головой в сторону кафе, будто спазмировало шею, я ответил Иене, что хочу пригласить ее на свидание.

Она глубоко и разочарованно вздохнула. Метко пульнула окурком в мусорник и уселась в спорткар. Окошко отъехало.

За секунду до того, как машина с ревом рванула, она сказала:

– Ты ведь пожалеешь.

Как оказалось, это означало, что Андрей IV Раритетный получил согласие.

Часть двадцатая. Ссек, подбедерок

***

Иена пришла на сорок минут позже. Зашла, как ни в чем не бывало, и уселась за столик. Не успел моргнуть, как уже щелкала у рта зажигалка.

– Ты опоздала? – тут же заметил ворчливо.

Задиристо вздохнула.

– Да, я знаю. Хочешь извинений?