Тяга к свершениям: книга четвертая

– В этой ситуации крайне не хотелось бы никаких судов и скандалов, – продолжила она, наполняя стакан. – Этот Майский, он же, по-моему, долго судился с Я-ским отделением?

– Три года.

– Вот-вот. А что если он и сейчас в суд пойдет?

– Пускай идет – все равно он ничего не добьется. Его пенсия не ниже установленного минимального уровня. Нам беспокоиться не о чем – мы действуем строго в рамках закона, – с видом непреклонной уверенности в своих словах, заверил начальницу Белокобыльский.

– Это точно?

– На сто процентов.

– Не знаю…, – сомнения не покидали Литовскую. – Может все-таки увеличить? Ненамного. Фонд же от этого не обрушится?

– Увеличим одному – остальные захотят. Это мгновенно расползется. Надо будет всем поднимать, а начнем поднимать пенсии по инвалидности – бюджет сразу угробим. И тогда уже точно полетит руководство, а за ними и наши премии к чертовой матери… Сейчас все выплаты идут по общей схеме – вот и пусть так будет. К чему создавать прецедент?

– Ты прав, Владимир Алексеевич. Прецедент нам совершенно не нужен… Да и вообще, почему это мы должны тут вокруг этого Майского прыгать? Кем он себя возомнил?! – опустошив стакан и вернувшись в кресло, стала громко вопрошать Литовская. Ясные доводы и полный уверенности вид Белокобыльского развеяли ее последние сомнения, так что она вся преисполнилась сейчас негодованием. – Если этому Майскому не нравится здесь пенсия – так пусть едет в Я-ск, или еще куда подальше на север, да там и живет!

Литовская посмотрела на Белокобыльского, но тот лишь молча кивал, опустив безмятежный взгляд на стоявшую перед ним на столе красивую мраморную подставку для ручек. Ему было не по себе от несдержанности, которую проявляла сейчас его эмоциональная начальница, но он даже не представлял, каким образом мог бы вразумить ее, поэтому лишь смущено отвел свой взгляд. В кабинете установилась абсолютная тишина.

– Евгения Львовна, я тогда пошел? – наконец, спросил Белокобыльский, предусмотрительно выдержав приличную паузу, дабы убедиться, что начальница закончила, и он невзначай не прервет ее на полуслове.

– Да, конечно… И оставляем все, как было – по общей схеме, – заключила она на последок.

– Хорошо. Я понял.

Белокобыльский вышел из кабинета Литовской и, протиснувшись сквозь сбившуюся у ее дверей толпу ожидающих посетителей, направился к себе. Предстоявшее объяснение с Майским тяготило его. Он хорошо знал данный тип граждан, которые изначально уже были настроены на конфронтацию, имели предвзятое отношение к вопросу, выдвигали совершенно невозможные, подчас нелогичные требования, и являлись вне досягаемости для всяких разъяснений и доводов. Они будто специально приходили, чтобы только поскандалить и повозмущаться, нарочно выводя собеседника на конфликт и, кажется, чем громче и яростнее было столкновение, тем более они удовлетворялись этим. Характерное для таких людей нервическое напряжение Белокобыльский усмотрел сегодня и в Майском, в его до крайности раздраженном состоянии, и оттого чувствовал, что их разговор не пройдет спокойно.

Подойдя к кабинету, он открыл дверь и, пригласив Майского, зашел следом за ним.

– Максим Леонидович, а какая пенсия у вас была в Я-ске? – спросил Белокобыльский, пройдя за стол, раскрыв лежавшую перед ним толстенную папку и начав возвращать в нее извлеченные ранее листы.

– Пятнадцать тысяч, – настороженно ответил Майский, не понимая, к чему клонит юрист, но чувствуя, что ничего хорошего этот вопрос ему не предвещает.

– Пятнадцать тысяч очень приличная выплата по инвалидности, – заметил Белокобыльский.

– По-моему это копейки, на которые только и можно, что существовать.

– На самом деле, мало в каком регионе имеются подобные пенсии, – с этими словами Белокобыльский закончил с папкой, отложил ее в сторону и весь оборотился к Майскому. Лицо его озарилось доброжелательнейшей улыбкой, а сам он, сложив руки на столе, в своей проникновенной манере поднял брови и подался телом несколько вперед, как бы навстречу собеседнику. – А вы знаете причину, по которой в Я-ске такие выплаты по инвалидности?

– Нет, – совсем нахмурившись, резко ответил ему Майский.

– Там очень хорошие северные и региональные надбавки, которые увеличивают базовые платежи в несколько раз, – продолжил Белокобыльский с серьезным выражением лица. Заметив, что улыбка произвела обратный эффект и лишь еще более раздражила собеседника он поспешил убрать ее. – N-ск же находится значительно южнее, и таких надбавок здесь нет. Поэтому, когда ваши выплаты по инвалидности перевели в ведение местного отделения пенсионного фонда, они были пересчитаны и уменьшены на величину северных и региональных коэффициентов, – заключил Белокобыльский.

В кабинете повисла пауза. Майский несколько мгновений отрешенно смотрел перед собой.

– И что теперь? – наконец, спросил он. – Когда мне вернут выплаты на прежний уровень?

– Фонд не может вернуть их на прежний уровень, – ответил Белокобыльский. Вопрос Майского даже несколько обескуражил его. – Это не получиться просто потому, что для N-ска не предусмотрены такие северные надбавки как в Я-ске.

– Вы хотите сказать, что моя пенсия останется такой же, как и сейчас?

Белокобыльский ничего не ответил, а лишь только слегка кивнул головой.

– Ерунда какая-то… У меня сейчас пенсия пять тысяч. Вы представляете, как можно жить на пять тысяч в месяц? Это полная ерунда! – в запале говорил Майский, будто бы самому себе.

Белокобыльский продолжал молчать.

– Вы говорите, что уменьшили мне пенсию на величину северных коэффициентов? – выпучив глаза, наконец, обратился Майский к юристу.

– Да.

– Уменьшили в три раза?!

– Да, – сохраняя прежнее спокойствие, ответил Белокобыльский.

– То есть эти районные надбавки по размеру в два раза больше самой пенсии?!

– Именно так.

– Это какой-то бред! – раздраженно выпалил Майский. Он опустил голову, пытаясь осмыслить услышанное, как взгляд его упал на пластиковую папку с документами, которую он принес с собой. Увидев ее Майский вдруг встрепенулся и быстро принялся искать в ней что-то.

– У меня же постановление суда на руках! Вот, посмотрите, – протянул Майский бумагу Белокобыльскому.

– Я видел решение Я-ского суда и у меня есть его копия, – сказал юрист, даже не прикоснувшись к протянутой бумаге.

– Так о чем вы тогда мне говорите?! – зло вытаращился на него Майский. – В нем же четко прописано, что моя пенсия не может быть ниже пятнадцати тысяч!

– Там действительно фигурирует цифра пятнадцать тысяч, но она распространяется только для Я-ской области, со всеми полагающимися в этом регионе надбавками. Естественно, что в N-ске сумма ниже. При этом ваша базовая часть, минимальный размер которой также оговорен в постановлении, никак не поменялась.

– Да что вы вообще такое несете?!! – вспыхнул Майский, окончательно утратив над собой контроль. – Вы же сами говорили мне, что когда я предоставлю вам бумаги, то мне сразу восстановят пенсию и даже вернут невыплаченную часть?!

– Именно так все и было бы, если бы произошла ошибка или вам сократили пенсию незаконно, – опустив брови, тоже заметно повысил голос Белокобыльский. – Но в вашем случае размер выплат определен в строгом соответствии с действующим законодательством.

– Что за чушь?! Какого черта вы тогда заставили меня собирать кучу этих бумаг?! – резким движением руки указал на принесенные документы Майский.

– Если у вас нет больше вопросов, я бы хотел прекратить наш разговор, – сдвинув брови, резко отрезал Белокобыльский.

– То есть вы не собираетесь пересчитывать мне пенсию? – прямо спросил Майский.

– Нет.

– И вы считаете, что пять тысяч это нормально?

– Это стандартная пенсия для инвалида второй группы… И она была бы больше, если бы вы проработали в своей жизни хотя бы лет пятнадцать.

– Да вы здесь совсем уже обалдели! – взревел Майский. – Вы что думаете, можете вот так открыто над людьми издеваться?!!

– Выйдете из кабинета! – потребовал Белокобыльский. Он испытал сейчас невероятное отвращение к озлобленному желчному гаду, сидящему перед ним, и только высочайшая культура и выдержка не позволяли ему скатиться до прямых оскорблений.