Тяга к свершениям: книга четвертая

– Как видишь.

– Ну что же – поздравляю, – тихо проговорил Роман, совсем забыв вернуть себе приветливое выражение лица.

– Спасибо… Да ты присаживайся.

Роман сел на стул и положил куртку себе на ноги.

– А где Николай Петрович?

– Николай Петрович теперь в А-ске.

– В А-ске? Что он там делает?

– В администрации города работает. Лично мэр пригласил, на должность начальника департамента обеспечения.

Роман несколько раз кивнул.

– У тебя-то как дела? – поинтересовался Кирилл, успевший уже отметить про себя крайне исхудалый и измученный вид Романа.

– Нормально.

– Чем занимаешься сейчас?

– Да так… бизнесом… с Артемом Дульцовым, – прерывисто проговорил Роман, не поднимая глаз на собеседника.

– С Артемом Дульцовым? Понятно. Привет ему передавай, – сказал Кирилл, и Роману показалось, будто в голосе его прозвучали легкие нотки иронии.

– Давно тут у вас все изменилось? – спросил Роман.

– Два месяца назад Николай Петрович уехал.

– Ты все уже? Утвержден?

– Да. На днях приказ получил.

– Ну и как в новой должности?

– Просто завал, – откинулся глубже в кресле Кирилл. – Работы море. Вот только-только подготовка к зиме закончилась, а до этого в кабинете почти не появлялся – все по командировкам да по объектам катался. На севере области так вообще…, – и он принялся с упоением рассказывать о том, что успел сделать в новой своей должности.

Изображая внешне, будто бы занят речами Кирилла, про себя Роман был поглощен наблюдением разительных изменений, которые произошли в его бывшем коллеге с момента, как они последний раз виделись. Вся одежда на Кирилле была сейчас с иголочки: он был одет в красивый приталенный костюм, сшитый из модной переливающейся ткани с рисунком в широкую полоску, из-под которого выглядывала белоснежная рубашка с высоким плотным воротником, большим ярко-синим галстуком и шикарными золотыми запонками на манжетах. Но намного сильнее, нежели сияющая роскошью одежда, внимание Романа зацепило изменение в поведении бывшего коллеги. Кирилл сидел сейчас в кресле особенно осанисто, даже величаво, речь его сделалась еще протяжнее, нежели прежде, лицо выражало теперь легкое высокомерие, а жесты были широкими и показными.

– …Похоже, все хорошо должно пройти, – неожиданно заключил Кирилл, так что занятый своими мыслями Роман даже не сразу сообразил, что тот закончил, и некоторое время еще сидел, как бы ожидая продолжения, слегка кивая и улыбаясь, отчего стало совершенно ясно, что он вовсе не слушал собеседника.

– Да конечно все в порядке будет, – с запозданием выразил свое заверение Роман, заметно при этом сконфузившись. – Что у вас еще нового? Кого на мое место взяли?

– Никого не взяли. Со всеми этими увольнениями… Да ты же наверное и не знаешь ничего?! – вновь выпрямившись и положив руки на стол, спросил Кирилл. – Где-то, через месяц после того как ты ушел у нас волна сокращений пошла. Сверху решили устроить оптимизацию численности персонал и по всему министерству начали людей увольнять. Почти тридцать человек сократили – в основном, конечно, пенсионеров. За наш отдел тоже поначалу взялись, но в итоге сошлись на том, что просто твою должность упразднили, так что у нас без жертв обошлось. Сейчас вот, правда, все ждут второй волны сокращений, которую с нового года обещают, – Кирилл мельком взглянул на экран монитора. – Рома, извини, мне надо срочно договор доделать. Ты что-то хотел? Я могу тебе помочь?

– Не-е-ет, – махнул рукой Роман, вставая со стула. – Я просто так заглянул… Мимо проходил и решил навестить… Я пойду.

– Ну, если что – заглядывай.

– Хорошо, – сказал Роман, находясь уже в дверях.

Только оказавшись в коридоре, он быстрым шагом направился к лифту, всей душой желая скорее вырваться из здания на улицу. Проходя мимо бывшего своего кабинета, Роман вдруг заметил, что дверь стала открываться – кто-то выходил из него. Он опустил голову и ускорил шаг. «Рома!», – раздался сзади знакомый низкий бас, услышав который Роман, почти уже бежавший по коридору, рванул за поворот. Даже не пытаясь дождаться лифта, он устремился вниз по лестнице и, пулей сбежав на первый этаж, выскочил на улицу.

Ошеломленный бушевавшими в нем эмоциями Роман некоторое время пребывал в полном беспамятстве. Он нашел себя уже возле гостиницы на остановке и при всем желании не смог бы сейчас сообразить, каким образом добрался сюда. Поднявшись в стоявший поблизости автобус, он сел на одно из сидений, расположенных возле самого окна. Автобус тронулся и направился по маршруту. Роман смотрел в окно, но не видел в нем ничего: он не замечал ни проплывавшие мимо дома, ни деревья, ни прохожих, не различал где едет и не понимал даже куда. Автобус тем временем продолжал свой путь, периодически останавливаясь, чтобы подобрать стоявших на остановке пассажиров. В один момент он заехал под мост: окно, к которому был повернут Роман, вдруг потемнело и в нем проявилось его отражение. Слегка размытое, оно обнаружилось из мрака, будто какая-то скрытая неведомая сущность, и испытующе уставилось ему прямо в глаза. От неожиданности Роман отпрянул от стекла и резко отвернул голову. Несколько остановок он проехал в совершеннейшем смятении, не отрывая взгляда от своих рук, которые в волнении никак не мог определить, постоянно производя ими какие-то бессмысленные действия, пока вдруг в салоне автобуса не раздался громкий женский голос:

– Граждане помогите, Христом богом прошу!

Роман поднял голову: голос принадлежал стоявшей прямо посреди полупустого автобуса женщине уже не первой молодости, лет тридцати с небольшим, невысокого роста и довольно крупной комплекции. Она была не накрашена и от природы блеклые и невыразительные черты ее пухлого лица совершенно терялись. На женщине имелось длинное мятое пальто гнусно-коричневого цвета и стоптанные ботинки. Голова же не была покрыта ни шапкой, ни каким-либо другим убором, отчего ее длинные плохо прокрашенные взъерошенные ветром волосы были все спутаны, а примороженное лицо украшал яркий румянец. Она стояла возле самых дверей, похоже, зайдя в автобус только что, на предыдущей остановке, и обращала свою речь разом ко всем присутствующим.

– Помогите, кто чем может! – продолжила женщина. – Я болею раком и мне нужно лечение! Денег у меня нет. Зарабатываю тем, что полы с утра до вечера мою! Люди добрые, помогите собрать на лекарства!

Слова женщины звучали очень эмоционально, даже истерически, но в то же время и навязчиво, с каким-то упреком в голосе, будто бы она не столько молила, сколько требовала помощи от окружающих. Она говорила стоя все на том же месте, у дверей, а когда закончила, направилась по салону автобуса.

– Помогите, пожалуйста! Сейчас только с больницы еду – нету денег даже до дому добраться! – продолжала она просить о помощи, но обращаясь уже не ко всем сразу, а попеременно то к одному, то к другому пассажиру, изредка собирая с протянутых рук монеты самого разного достоинства.

Женщина прошла мимо Романа, который сидел, опустив голову, почти прижавшись вплотную к стеклу, а дойдя до конца автобуса, развернулась и направилась назад.

– С матерью я жила, а мать как узнала, что я больна, так и выгнала меня из дома! Обузой я для нее стала, она и выгнала меня. Что делать – не знаю! Помогите, Христа ради! Болею очень сильно! Рак у меня!!! Мучаюсь!

– Замолчи! – вдруг вскинул голову Роман, когда женщина вновь приблизилась к нему. – Заткнись сейчас же!!! – проревел он, вскочив с кресла и подавшись на женщину.

Налитое кровью лицо Романа было перекошено от гнева и ярости, кисти крепко сжаты в содрогающихся кулаках. Лютая злоба бурлила в нем: в несознательном импульсивном порыве он вскинул было руки, и еле сдержал себя от почти поглотившего его желания наброситься сейчас на эту женщина, ударить, бить ее.

Женщина растерялась и замолчала. Реакция Романа была столь неожиданной и резкой, что она даже не успела испугаться и смотрела на него оторопевшим взглядом. Впрочем, на Романа уставились сейчас все без исключения пассажиры. В автобусе стало необычно тихо. Роман рванул в переднюю часть салона.

– Откройте двери, – потребовал он у водителя так резко и категорически, что тот без промедления исполнил волю ополоумевшего пассажира.

Выскочив на улицу, Роман забежал за угол протянувшегося вдоль дороги забора, оперся на него спиной, опустился на землю и, обхватив голову руками, замер в попытке заглушить раздиравшие его эмоции. Редкие слезы скатывались из сдавленных век. «Ничего не сказал! – раздавалось в голове у Романа. – Должен был… Должен был!.. Но не сказал. Даже просто спросить не осмелился! Ничего не сделал! Ничего!!!».

V

На следующий же день поутру Майский направился в пенсионный фонд, прихватив с собой полную папку справок и бумаг, которые запросил у него Белокобыльский и которые он умудрился-таки собрать за последние четыре дня. Желая поскорее разрешить вопрос о своей пенсии, он вышел из дома с тем расчетом, чтобы оказаться в пенсионном фонде ровно к девяти часам, как раз к началу рабочего дня.

Белокобыльский произвел на Майского очень хорошее впечатление во время их первой встречи, и он возлагал большие надежды на сегодняшний визит. Чиновник заверил его, что как только он представит все справки недоразумение, из-за которого ему сократили пенсию, тотчас же будет исправлено, полагающееся пособие вернут на прежний уровень и, более того, пересчитают и выплатят всю накопившуюся за эти месяцы задолженность, которая к этому времени составляла уже никак не меньше восьмидесяти тысяч рублей. Уверенность же Майского в исполнении полученных обещаниях была сверх того подкреплена особенным вниманием, которое уделил его вопросу Белокобыльский: этот пожилой юрист явил собою редкий, почти что исключительный пример чиновника, искренне интересующегося проблемами обратившихся к нему граждан, отчего Майский шел сейчас в пенсионный фонд с глубокой убежденностью в то, что справедливость будет восстановлена.

Майский был у кабинета Белокобыльского без пяти минут девять. На удивление он оказался вторым: здесь сидела только одна женщина, и больше никого не было. Ровно в девять часов женщина встала и, предупредительно заглянув в кабинет, зашла внутрь, а Майский остался сидеть напротив двери. Сейчас, возле самого кабинета он вдруг проникся особенным нетерпением, и мысли его будоражило предвкушение скорого разрешения вопроса.

Поглощенный переживаниями Майский перестал замечать все вокруг. Он сидел, отрешенно уставившись куда-то перед собой, так что поначалу даже не обратил внимания на подошедшего к кабинету мужчину, заметив его только когда тот, опершись о стену, устроился прямо напротив. Майский приподнял голову и окинул взглядом незнакомца. Мужчина был возрастом чуть за сорок, среднего роста, худощавый, одетый в самые что ни на есть обычные джинсы, ботинки и совершенно неприметную черную куртку, из оттянутого кармана которой торчала сложенная в несколько раз шапочка. Стройное лицо мужчины имело аккуратные черты; ни одна мышца на нем не была напряжена – оно выражало какое-то абсолютное умиротворение, а во взгляде можно было уловить легкое безразличие. Подойдя к кабинету Белокобыльского, мужчина не проронил ни слова и, будто вообще не замечая Майского, встал рядом с дверью в свободной, слегка небрежной позе.

Майский напрягся и нахмурился.

– Вы к Владимиру Алексеевичу? – спросил он, обращаясь к мужчине.

– Да, – ответил тот.

– Тогда после меня будете.