Холодный путь к старости

– Отказать.

– Ни в коем случае, конечно.

– Лучше уж денег добавить и пятиэтажку построить.

– Разбирать начнешь, все разрушится.

– Кто-то заинтересован в этом варианте, – заключил Кошельков, стараясь не глядеть на Бабия.

– Если отвод есть, вопросов нет. Спасибо, – обиженно закончил Бабий и повысил голос на возбужденных депутатов. – Прошу спокойствия. Спокойно!…

Остаться у власти – вот главное, что хотел Бабий, и он понимал, что убедить в своем избрании десять депутатов гораздо легче, чем тысячи избирателей.

– Предлагаю выбирать Главу администрации из состава городской Думы, – провозгласил он.

– …Закон. Зачитываю первый абзац первой части. Выборы глав муниципальных образований осуществляются непосредственно жителями… – опять встрял Хамовский.

– Давайте общим голосованием, – поддержала Хамовского Матушка.

– Какие еще будут мнения? – с надеждой спросил Бабий.

– Общим голосованием, – многократно повторяясь, зазвучало вокруг думского стола.

Опять предложение Бабия не было поддержано депутатами. Его речь становилась все путанее, голос грустнее…

– О проекте бюджета на следующий год, – провозгласил Бабий после перерыва.

– Согласованная со столицей округа расходная часть составляет… – убедительно заговорила кряжистая крепкая женщина Дайналап, председатель Комитета финансов.

Хорошо жить и иметь много денег – понятия относительные. В этом смысле столицы всегда господского разряда, а провинция – чернь безысходная. Жировала своя столица и в округе, и окружные власти не видели большого смысла давать много денег маленькому нефтяному городу на границе округа и не давали. Глава маленького нефтяного города по родству чиновничьего сословия поддерживал эту стратегию, чтобы быть в милости. Вот главное подводное течение, определявшее отношение Бабия к вопросу о бюджете.

– История повторяется, бюджет дают от достигнутого, – продолжил задираться Хамовский. – Городу иметь сто семьдесят пять миллиардов рублей расходов, как сегодня, при пятистах миллиардах доходов не к лицу…

Бабий закашлялся, чтобы привлечь внимание к себе. Хамовский встревал во все вопросы и выходил победителем. Требовалось срочно изменять ситуацию и забирать инициативы Хамовского себе.

– Дам справочку. Я был в округе и четко сказал, что больше такого бюджета в городе не должно быть, – произнес он. – Практика такова, что нам срезают бюджет год от года. Я думаю, если мы выйдем на миллиардов… четыреста – было бы хорошо. Я согласен с депутатом округа…

В конце этого года бюджет маленького нефтяного города вышел на сумму триста восемьдесят миллиардов рублей. Без поддержки Бабия этот успех бы не состоялся, но народная молва приписала все заслуги Хамовскому, и немалую роль в этом сыграл Алик. Так будущий мэр заявил о себе как пробивной лидер.

***

Алик сидел в зале, где проходило заседание городской Думы, и, будучи человеком неискушенным в политике, восхищался внешним мужеством Хамовского, спорившего с Бабием – высшей властью в маленьком нефтяном городе. Ему было невдомек, что борьба за власть всегда рядится под борьбу за справедливость, поэтому борьба за справедливость часто воспринимается борьбой за власть.

– Прекратите …съемку! – крикнул Бабий телевизионщикам, перемежая приличные слова с неприличными, в самый горячий момент заседания.

Оператор отскочил вместе с видеокамерой назад, как будто получил удар в челюсть. Он спешно выключил оборудование и замер. Диктофон Алика остался на столе перед Бабием и продолжал работать. Сам Алик замер, готовый, если Бабий спросит, извиниться и сослаться на недопонимание, но разговор состоялся после…

– Про Хамовского в газетном материале не должно быть ни слова, – резко сказал Бабий, когда Алик зашел в его кабинет и остался один на один.

– Михаил Владимирович, так нельзя. Он участвовал, – начал убеждать Алик.

– Мне плевать, где он участвовал, – прервал Бабий. – Никаких выступлений Хамовского.

– Если мы не опубликуем его выступление, то люди будут говорить, – слукавил Алик, понимая, что единственный выход – подыграть. – Не надо его убирать, давайте лучше оставим последнее слово за вами.

Этот аргумент заставил Бабия задуматься.

– Пускай, пиши, – согласился он…

Хорошая политика – это не только умелые интриги, но и головная боль от вибрации струн, представляющих собой нервные нити, натянутые на виолончель тела. Так начинался музыкальный спектакль, посвященный выборам мэра маленького нефтяного города.

ИГРА В МАШИНКИ

«Детские игры отличаются от взрослых бескорыстием»

Государство жаждало денег, но многие предприятия после краха социализма не могли или не хотели платить. Государство усилило репрессивный механизм и форменным ботинком налоговой полиции давило должников, как клопов. Оно рассчитывало поправить дела за счет продажи имущества этих предприятий, но на русле финансовой реки, утекающей в кошельки различных бюджетов, стояли хищные сети исполнителей.

Занижать цены, по которым изымалось имущество предприятий, скупать его по дешевке и перепродавать дорого позволяло само общенародное законодательство. Идея использования этого феномена витала в воздухе по всей России, вдыхал его и начальник налоговой полиции маленького нефтяного города Анатолий Семенович Воровань, проще – Семеныч. Соответствующие фонды помощи налоговым реформам возникли в каждой области, в каждом крае. И водились в этих фондах оценщики, знающие цену и себе, и другим. Крепко дружили они с руководителями налоговых формирований, потому что только на основе этой дружбы листья денежных купюр щедро сыпались в личные закрома, создавая полное впечатление, что золотая осень, наконец, преисполнившись своего истинного значения, бессменно поселилась в отдельно взятых местечках финансовых организаций. Оценщика, с которым дружил Воровань, звали Хлопцев.

– А можно хороший японский джип оценить как разбитую российскую машину? – спросил как-то Семеныч.

– Можно, – не раздумывая, ответил Хлопцев.

– А если докопаются? – подначил Семеныч.

– Кто? – с усмешкой переспросил Хлопцев…

Похожие вопросы Семеныч задавал и раньше, и каждый раз ответ Хлопцева не менялся:

– Все будет законно, – успокаивающе говаривал он Ворованю. – У нас разные классификаторы. По одному имущество оценивается по заоблачным ценам. По другому – по реальным. По третьему – по бросовым. И никто не привлечет: все на усмотрение оценщика, т.е. мое.

Хлопцев весело гладил живот, Семеныч задумчиво тер подбородок. В этот раз насчет джипа он спросил, потому что налоговая инспекция вынесла постановление на взыскание задолженности с местного газоперерабатывающего завода на огромные суммы. В опись арестованного имущества входили, в частности, импортные автомобили. И насчет одного из этих автомобилей Ворованю позвонил Паленый, директор этого газоперерабатывающего завода, внешне вполне приличный и представительный образчик отряда начальников.

– Толя, к тебе дело на сто рублей. Шучу, гораздо больше, – начал Паленый. – Вы мои машинки арестовали. И есть там одна, близкая моему, прости, заду. Это я о служебном японском джипике. Не один месяц на нем ездил. Привык. Он мне дорог как память о заводе…

– …Имущество, которого не без твоего участия постиг арест, – попытался сострить Семеныч.

– Ты не шути, Толя, – укорил Паленый. – Знаешь, обстановка какая. Хохлам газ поставляем, а они не платят.

– Бог с твоим газом. Потрудиться придется. По логике мы должны в течение двух месяцев продать твой транспортный парк с аукциона, как и положено…

– Толя, найди обходной путь. Ты меня знаешь. В долгу не останусь…

Насчет большого труда Семеныч подзагнул, чтобы добавить авторитета своим поступкам. Он направил необходимые документы в фонд содействия развитию рыночных реформ. И все. А дальше: шустрый хлопец Хлопцев сел за рабочий стол, поставил рядом с калькулятором батарею бутылок пива и начал расчет.

«Сейчас из добротной «Тойоты-Ройндер» сделаем рухлядь, – рассуждал он. – За два года работы, если по максимуму, ее можно признать большей частью изношенной. С остатка снимем удешевление за эксплуатацию в условиях производства. Теперь накинем Ворованю, себе и компаньонам. Что у нас получается? Дешевле битого «Жигуля»! Толя будет доволен».

Роскошный, непрерывный, не меньше, чем стаканный глоток из бутылки отменно смочил горло, и Хлопцев принялся за другие расчеты, которые были аналогичны… И началась тихая распродажа.