Холодный путь к старости

– Ьдялб, вот последний прием по личным вопросам, – рассказывал Алику перевозбужденный Хамовский, как хорошему другу. – Народу было немножко – человек десять. Из них восемь – женщины, ьдялб, без мужей. Ну, тут бабы, которые со мной тут принимали, сидят уже тюеух. Они уже, ну, балдеют. Например, одна ьдялб заходит. Я спрашиваю: «Семейное положение?». Она: «Не замужем». Я спрашиваю: «Ребенок?» Она: «Два». Проблема. Я понимаю, что с двумя ей трудно. Она их наделала и без работы. Здесь ей работы на йух нет. А она к нам: «Думайте сами за меня». Ну, как же? Вопрос. Это не так себе йух!

– Сложная ситуация, – согласился Алик.

– Бе твою мать, основная часть проблемы ведь в чем заключается, – продолжил мэр. – Ьдялб, пенсионеров много и их число растет, к сожалению. Очень много женщин без мужей, сходятся, расходятся, не думая о будущем. И вот: материальная помощь, жилье, благоустройство. А это нагрузка для города, принцип которого – рабочий город, созданный для добычи нефти, а не для того, чтобы льготников плодить…

Хамовский был хамом не от рождения, его испортило воспитание, но он стремился в интеллигентное общество, потому как все вопросы решают именно «интеллигенты хреновы». Это бесило Хамовского, но поделать с таким мировым укладом он ничего не мог. Он стремился ограничить грубиянский набор, но некоторые фразы летели с языка сами собой.

«Иди на йух!» – так обычно говорил он, если ему кто-то не нравился.

«Икадум, дураки!» – это ласковое.

«Это тебе не так себе йух», – это о сложном вопросе.

***

Эти странные взаимоотношения шли на пользу Алику. Выслушивая ущербные монологи, он брал как бы лицензию на спокойную работу в редакции маленького нефтяного города. Статья про квартиры добавила ему популярности среди читателей, популярности, заработанной на других разоблачительных материалах, но Алик еще ничего не знал о налоговой полиции, которая работала в маленьком нефтяном городе, как говорится, в двух шагах…

КАДРИЛЬ, НО НЕ ТАНЕЦ

«Нет лучшей страховки, чем родственные связи»

Воровань подбирал кадры, как трусы, чтобы не жали, не терли и не болтались. Прапорщиком в налоговой полиции работала дочь судьи Краплевко, неопределенных лет женщины с мрачным обликом, но странно задиристыми глазами. С момента трудоустройства дочки она помогала Семенычу выигрывать судебные тяжбы.

Для укрепления служебных позиций Семеныч принял на работу родственника самого директора Департамента налоговой полиции Российской Федерации. Уж как этот родственник очутился в небольшом нефтяном городке на Крайнем Севере Сибири, вдали от Москвы, сказать сложно, но как-то он пришел к Семенычу в кабинет. Выглядел он солидно и грузно, однако казалось, что если не сейчас же, то уж через минуту обязательно поклонится собеседнику. Попросил, как в магазине сметану иль хлеб:

– Хочу у вас работать.

– Не надо кланяться! – изумился Семеныч. – Кто ты такой?

– Работаю в транспортном предприятии…

– Так какого лешего к нам?

– Моя фамилия Кабановский. Я родственник вашего московского начальника: генерал-лейтенанта.

– А не врешь?

– Проверьте. Вот паспорт.

Воровань внимательно посмотрел на просителя. При тех махинациях, которые он проворачивал, такой человек был нужен. Мало ли что. Но что-то староват…

– Сколько тебе лет? – поинтересовался Семеныч.

– Сорок семь.

– Да-а-а. В таком возрасте в органы не принимают, было бы до тридцати лет. Сейчас только восстановиться. У нас такие, как ты, папаша, на пенсию уходят, да и чем ты можешь помочь?

– Вопросики могу порешать на самом верху. Мне не откажут во встрече…

– Что ж, для родственника столь высокопоставленной особы сделаем исключение, только не кланяйтесь, – глубокомысленно промолвил Воровань.

Через некоторое время Кабановский-старший попросил принять на работу своего сына Кабановского-младшего. Семеныч понимал, что это перебор, что ему хватило бы и одного представителя этой нужной фамилии, но отказать не смог, поскольку обидел бы старшего и те вопросики, которые можно порешать на самом верху, могли зависнуть. Он попробовал брыкнуться:

– Может не получиться, у нас штат полностью укомплектован.

– Постарайтесь, пожалуйста, Анатолий Семенович. Это же сынуля…

Пришлось Семенычу звонить своему другу и ближайшему начальнику, Закоулкину и просить того выделить дополнительную штатную единицу. Разговор получился непростой, но, узнав, что место готовится под родственника Кабановского, Закоулкин согласился.

– Еще один Кабановский объявится, убью, – сказал Семеныч, оставшись в одиночестве. Но, честно говоря, он с радостью убил бы и имеющихся обоих, представилась бы возможность.

ДУРАК

«Как солнце за горизонтом не разглядишь, так и чужой ум за гранью понимания»

Кабановский-младший оказался большой проблемой для Семеныча. Никакого генеральского родственного шика, лишь мелковоровские замашки, на которые брезгливо смотрели даже сотрудники налоговой полиции маленького затерянного в тайге нефтяного городка. Младший совершил достаточно проступков, за которые его можно было несколько раз уволить, но Семеныч смотрел на них сквозь весомые шрифты букв значимой фамилии и не реагировал до поры до времени.

Мелкую кражу датчиков пожарной сигнализации из туалета налоговой полиции Кабановский-младший совершил во время ночного дежурства. Благодаря суровому запору он долго смотрел на них, сидя на унитазе, и размышлял: «На кой они здесь нужны, где вода журчит из всех щелей. Керамика не горит. Дома бы их поставить». Он задумался, как их можно применить, и в момент наивысшего напряжения осенило: на своей машине. Открутить датчики не составило труда…

Семеныч долго и импульсивно смеялся, похрюкивая на пиках веселья, но обязал виновника написать по этому поводу рапорт. Кабановский-младший изобразил:

«Обязуюсь отремонтировать датчики. Впредь имущество налоговой полиции портить не буду».

Семеныч вызвал отца:

– Твой сынок с головой не дружит? Нужны датчики – пусть идет на базар, предприниматели ему их сколь угодно привезут. Там тихо, а тут все на учете. Ты смотри, что он пишет: мол, извините, больше не буду. Детский сад.

– Молодой еще, Анатолий Семенович, не судите строго. Учится парень. У него мозги хорошо настроены. Поймет.

– Ты постарайся. Объясни ему, что налоговый полицейский должен уважать честь мундира и не тырить копеечное оборудование… Расскажи ему, как все делается…

Дома отец разговаривал с сыном.

– Сынок, у тебя в руках доброе ремесло. Если тебе что-то надо, что продается за деньги, ты сразу требуй с предпринимателей.

– Просить их что ли? Дайте мне денег?…

– Нет, так может вести разговоры только начальство. Мы должны обстряпывать умнее. Берешь какого-нибудь кавказца, который все равно жаловаться не будет, потому что запуган, и заводишь на него административное дело.

– За что?

– Какая разница? Найди любой предлог. Ценник не так оформлен или руки у продавца грязные. Они все равно до того загорелые, что не поймешь, где грязь, а где кожа. Сам знаешь, их черными называют.

– А дальше как?

– Дальше ничего делать не придется. Они сами предложат все, что надо. Но только ради бога липовые документы потом порви и выброси…

Кабановский-младший выслушал отца, но просьбу «потом порвать» воспринял в слишком отдаленном смысле. Его опять поймали, на этот раз с материалами на невинных людей, хотя среди предпринимателей в то время таковых было мало. Все понимали: в таком государстве будешь честно работать, разоришься, но нет факта – нет преступления. Народ стал жаловаться в прокуратуру, Коптилкин при всем его желании не смог найти способа, как защитить налоговую полицию, и полетели отказные решения на дела, заведенные Кабановским-младшим. Семеныч опять вызвал отца.