Живой мертвец

– Вернись домой: коляски нет. Закажи на почте бричку на завтра и укладывайся!..

– А коляска где же?

– Ну, это уж не твое дело. Иди!

– Сеня, – позвал его Башилов, – я наливаю! Пьем!

– Пьем! – весело сказал Брыков, входя назад, и взял стакан в руки.

Башилов ловким ударом сбил горлышко у бутылки и стал наливать стаканы.

Виола созвала своих подруг. Башилов привел приятелей, и вечер удался на славу. Офицеры пили за здоровье Брыкова и его невесты, Башилов кричал» ура!», а Виола смеялась и хлопала в ладоши.

– Я предлагаю выпить за здоровье императора! – сказал Брыков. – Его обращение со мною никогда не изгладится в моей памяти.

– Ура! – закричали все и дружно выпили.

– Его знать надо! – убежденно сказал Башилов. – Отчего гатчинцы за него хоть на смерть? Оттого, что знают! А питерские белоручки, понятно не любят его. Им не по душе такая строгость!

– Тсс! – крикнула Виола. – Пить, любить и счастье пытать, а об этих материях – ни слова!

– И то! – захохотал Башилов. – То ли дело экарте! Господа, я закладываю пятьдесят рублей!

– По банку! – сказал Греков, подходя к столу. Игра началась.

Брыков не принимал участия в игре и думал о той минуте, когда он вернется в Москву, увидит своих друзей и… Машу. Его лицо вспыхивало, губы улыбались.

– Барин! К вам! – испуганно сказал Сидор, подходя к Брыкову.

Семен Павлович невольно побледнел и вышел в сени. Там стоял фельдъегерь.

– От его превосходительства! – сказал он, подавая Брыкову пакет.

Семен Павлович поспешно вскрыл его. Там оказались: патент на чин майора, рескрипт государя и письмо Обрезкова, в котором он поздравлял Брыкова с царской милостью и прибавлял, что указ об отставке будет завтра и что ему было бы полезнее завтра же и оставить столицу. Брыков кивнул головой, решив, что так и сделает, и спросил своего слугу:

– Сидор, когда будут лошади?

– К пяти утра!

– Отлично!

Семен Павлович вернулся к гостям. Виола подошла к нему и сказала:

– Мы все тебя до заставы проводим. Тройки заказаны!

XXXII

Среди друзей

Ермолин крепким сном спал у себя после обеда, как вдруг услышал шум и топот в сенях и, не успев очнуться, очутился в чьих?то объятьях.

– Пусти! Кто это? Оставь! – заговорил он отбиваясь.

– Узнай! Узнай! – со смехом говорил кто?то.

Ермолин вывернулся из объятий, взглянул на гостя и радостно закричал:

– Брыков! Семен!

– Я! Я! Живой и не покойник, и притом майор в отставке! Вот!

– Что ты? Как? Видел государя?

– Постой! Вот разденусь и все тебе по порядку расскажу!

– Федор! – закричал на всю квартиру Ермолин. – Самовар и закуску!

На Брыкова сразу пахнуло родным, московским. Раздевшись, накинув на себя хозяйский халат и закурив трубку, он сидел у топившейся печки, против Ермолина. На столе кипел пузатый самовар, стояли бутылки, разная снедь, и вся атмосфера комнаты была проникнута каким?то особым московским благодушием.

– Ну, ну, рассказывай! – торопил Ермолин приятеля. – Все с самого начала!

Семен Павлович начал свою повесть с первого дня приезда. Ермолин слушал его, почти переживая все его ощущения. При рассказе о Башилове он смеялся и повторял: «Вот бестия!», а при сообщении о Виоле растрогался.

– Сюда бы ее, к нам! – сказал он. – Мы ее здесь на руках носили бы!

Наконец Брыков кончил и проговорил:

– Вот и все! И я снова тут! Завтра по начальству пойду! Ну, а здесь что? Маша что?

Ермолин вздохнул и махнул рукой.

– И не спрашивай! Я недели две оттуда вестей не имею, судя по всему, хорошего мало. Мучают ее вовсю. Я писал ей, что, ежели беда, пусть или бежит, или за мной шлет, да вот не пишет. А только тошно ей. Дворню твою так?то лупят… держись только! Оброк на всех твой братец увеличил, лютует!

– Ну, я его укрощу, – глухо сказал Семен Павлович.

– Не грех! Опять объявлялся ко мне какой?то негодяй Воронов, – сказал Ермолин, – вида самого гнусного. Говорит, служил сперва по сиротскому суду, а ныне в полиции. На дочери пристава женился.

– Ну?

– Так говорил, что Дмитрий уговаривал его на тебя донос писать, а он будто бы уклонился. Просил не забыть этой услуги в случае чего. Так и сказал!

– А ты что?

– Что? Велел ему рюмку водки подать и рубль дал. Взял он и ушел.

– Я завтра же от правлюсь в свой полк и в палату, а там и в Брыково!

– И я с тобою!