Овергеон. Том 1. Карусель Отражений

Теперь их просто нет…

Их просто нет…

Всё, абсолютно всё, что он так долго копил наконец обрело свободу, завернув его душу в невидимый гроб. Нет смысла в что-либо верить… Его клонило в сон… Хотелось забыться и заснуть, чтобы всё это прекратилось. Чтобы всё прекратилось…

Однако… Вцепившись в сердце, тот почувствовал нечто тёплое, и нет, это был не он, это был медальон Мэри. Не понятно почему, но он источал тепло. Ему было так холодно, как не может быть. Холод был внутренний, его не легко согреть, но он сжал медальон в дрожащем кулаке, прижал поближе, чтобы согреться и услышал зов:

– Ёршик…

Открыл глаза и увидел в непроглядной темноте нечто – маленький жёлтый огонёчек. Он звал его. Ёршик протянул к нему руку, медальон грел всё сильнее. Ёршик хотел двигаться по направлению к нему, и пока тот тянулся, на его глазах, сквозь тень, лучи огонька образовывались и растворялись очертаниями улыбки Мэри, её смеха, её согревающих слов, её балетных движений, очертаниями его друзей, и набросков их силуэтов… Перед глазами витали несколько светлых воспоминаний… Бледные вуали света, доносящиеся откуда-то из тёмного прошлого. Он переполнился ощущениями от этих воспоминаний… Тёплыми ощущениями. С жёлтым лучиком проявились очертаний его потаённых мечт и вопросов, истинных стремлений, что проявились один за одним… Их соединяла тоненькая эфирная нить. Ему привиделось солнце… Откуда?.. Почему?..

Это был огонь надежды и желания жить. Он не мог больше лежать здесь. Он видел его. Это точно были они! Это была Мэри! Она жива, она зовёт его! Она связана с ним через медальон? Нет… Но он почувствовал, поверил, что это так и так оно и стало. И нежданно… черноту вокруг заполонило огромное количество огней…

Все они вспышками, градом разноцветных стрел внезапно прорезали темноту, как кометы. Все разного цвета и размера они сияли, как звёзды на ночном небе, и все робко дрожали посреди ночи, но горели и жгли её лучами, сопротивляясь. Это были другие. Не только Рип, Уэйн или Оливия. Все эти звёзды сияли в его видении, и он видел их. Он их чувствовал.

Однако… не только их… Словно в темноте могло быть ощутимо присутствие кого-то ещё, невидимого ему, прямо позади него, или впереди, или повсюду… Он не мог обернутся, но он ощущал его. Его гнетущий смех… ИХ смех… их чёрные глаза…

Нежданно… он вновь услышал таинственный голос откуда-то издалека лишь на миг, и тот вновь пропал в пучине. Он слышал его впервые, когда путешествовал по этому миру с Мэри и другими, но что он значил, и откуда он доносится ему не было понятно.

Ох… этот свет…

Нечто в груди в унисон с огнями Ёршика засияло синим пламенем. Это было рвение, страсть, сила, желание – это была его душа. Она есть. Она всегда жива и будет жить.

– Нет! – сказал он, – Ни за что. Я ни за что не позволю вот так всему закончится, ещё чего! Нет… Я… Я больше никогда… Никогда не сдамся, Мэри. – сказал он в слух, и свеча рядом с ним вспыхнула огненным хлыстом. Ёршик удивлённо взялся за неё, как за факел в царстве тьмы, первые секунды пламя могло быть синего цвета и свистеть искрами. Темнота покинула его, довольная, украдкой смеясь и лукаво обещая вернутся. Она спряталась, просочившись в углы комнаты. Ему вернулось его зрение. Однако внутри всё равно что-то стонало…

Ноги сами отказывались шевелится, однако стоило надеть таинственное украшение и сжать его в руках, от самого сердца к голове, рукам и ногам начало литься внутреннее тепло, что вернуло в него силы. Это волшебство. Или же так бывает всегда, что надежда и чудо всегда неподалёку от отчаяния. Ёршик принял, то, как ему было плохо и со слезами отпустил. И теперь его переполняла вера, и то рвение двигаться, что только померкло – теперь зажглось бушующим огнём решимости. Боль просто душила изнутри его хрупкую птицу души. Отпусти её, открой затворы клетки и птица расправит свои крылья.

Рядом лежала подброшенная ему книга.

– Что-ж… Что теперь дальше? Как быть?.. – крутил он в голове попытки принять решения и перебирал имеющиеся знания насчёт того – в какое время суток не стоит покидать укромные места. Свеча утихомирилась.

– Может, это какая-то подсказка, Мэри всунула мне её в сумку в тот самый момент, как вышвырнула за дверь… – посмотрел он на книгу. Провёл пальцами по сходящей краске надписи что, казалось, была древнее времени.

– Что такое «ОВЕРГЕОН»? – открыл он первую страницу.

Это была не книга, это был дневник. Не все страницы были заполнены, несколько из них вообще были изрисованы, или вовсе вырваны, или зачирканы красными чернилами, некоторые были пустые. Примерно в середине удалось-таки найти хоть что-то полезное. Заметки?

• Не заходите в тёмные места без света, однако изучайте осторожно, в темноте можно найти или увидеть то, что вам не следует видеть.

• Давите бегущие на вас чернильные руки и ноги. Не давайте им собираться в кучу. Эти кучи – голодные…

• Найди и съешь сердце.

• Если вы идёте по длинной и прямой дороге, вы обязательно почувствуете, что кто-то позади вас. Вам самим решать стоит ли смотреть. Когда-как выбор правильный.

• Если вы общаетесь с кем-либо незнакомым, не делайте это в одиночку. Будьте на чеку. Задавайте, чему бы это ни было, только вежливые вопросы. Всегда ищите глазами путь к побегу.

• Можно испытывать вспышки различных эмоций. Постарайтесь их контролировать. Пожалуйста. Пространство искажаемо.

• Вы можете найти некоторые артефакты, возьмите их и сохраните. Они наделяемы силой. Теперь они принадлежат вам.

• Вы можете видеть людей в своём боковом зрении; это тоже они. Но «эти» не сделают вам больно.

(Подпись – «Наверное»)

• Вам нужно знать, с чем вы можете столкнуться и быть готовым ко всему. Не ходите туда-не-знаю-куда, ведь так можно прийти к чему угодно, и потом… будет всё равно куда идти.

• Если чернильные люди подходят и задают вопросы, не говорите правду о своём доме и себе, твоё молчание защитит тебя.

• Сущности, что могут не захотеть, чтобы вы уходили и покидали их – опасны. Если вступите в контакт с такими, немедленно уходите.

• Не пытайтесь поднять лежащую статую, оставьте её в покое, она отдыхает. Она сама подойдёт если нужно.

• Книги – источник знаний, комнаты – тайн, ваша интуиция – ответов. Хотя определения можно поменять местами, и итог будет тот же.

• Ты видишь, то, что хочешь и то, что хочет быть замеченным. То, что не захочет, чтобы его увидели, ты не заметишь. А если и заметишь, будешь хотеть сделать всё, чтобы больше этого не видеть.

И рядом разноцветными чернилами, и большим обилием злобных рожиц и солнышек:

– Рип, руки прочь! Я первая нашла его!

– Оливия, если ты это читаешь, прости что укусила тебя, мне очень стыдно.

И рядом рожица – « >:З »

– Уэйн – неразборчиво – (были слова – любимый, ударю, гаечный ключ).

– И что мне это даст?.. – пытался он найти ответы на других страницах и решил осмотреться. Пролистав до конца дневника не вчитываясь, тот заметил, словно его сменило несколько владельцев, так как цвет чернил и почерк часто менялись.

Свеча горела. Подняв её в воздух, тот попытался осмотреть площадь комнаты получше, но внезапно ощутил резкий электрический удар судороги в запястье и выронил свечу онемевшей рукой. Свеча погасла. Ночь была в зените, а в комнате не было ни окон, ни светильников, всё стало чёрным в момент. Темнота украдкой улыбнулась. Запястье Ёршика пекло на том месте, где в прошлый раз просочились в кожу красные письмена какой-то «клятвы», что заботливо оставила ему Оливия.

С ударом тяжёлой свечи о пол, показалось, что с какого-нибудь невидимого ему кресла в этой деревянной комнате что-то со скрипом приподнялось и встало. Ёршик обомлел. Рывки руками в пол в поисках сумки были безрезультатны. Срочно нужен был свет, а судороги вновь сжимали руку обратно. Тянули внутри выпуклым шнурком боли, и отдёргивали её, как марионетку. А это «что-то»… вдруг… начало двигаться.

Шаг, ещё шаг. Когда перед лицом нет ничего и никак нельзя что-либо рассмотреть, любое чувство защищённости пропадает в этой черноте. Звук шагов ближе, начал двигаться один из столов, стеклянные колбы падали и разбивались, появилось чувство словно в темноте кто-то тянет к его лицу руки. Ёршику не показалось. Нащупав сумку, сознание на какое-то время покинуло его, ноги разжались в прыжке, и искра спички была мгновенной. Вспышка. Он выпрямил руку, и огненный кинжал прорезал тень, развеяв её в прах… и… перед ним никого не было.

Ёршик стоял посреди комнаты, стол оказался позади, битого стекла -нет, рядом кресло – на нём никого не было, дверь кладовой в шагах пяти позади.

Как он тут оказался и где он был пару мгновений, ему не было понятно, словно на секунду он перестал существовать. Такое же чувство у него было в тот момент, когда на него напал Рип. Ёршик стоял невредимый, только лёгкое головокружение. Это место играет с ним. Очнувшись от мыслей и сфокусировав взгляд, лицо перед ним улыбнулось шире, чем раньше…

Сердце пропустило удар, но это был всего лишь гобелен.

Изорванный висячий кусок ткани хранил на себе лицо кого-то очень знакомого. Голубые глаза не долго путали его насчёт того, где он их встречал. Те самые. И тут же вспомнился гобелен, что был над головой, когда тот проснулся впервые; всё это выстроилось в одну картину и стало ясно – сейчас и во всех воспоминаниях до этого, перед ним был изображён и разговаривал с ним один и тот же незнакомец. Тут он смог разглядеть его поближе и познакомиться.

Безобразные растрёпанные медные волосы, безумный и голодный взгляд пленяющих глаз, обнажённое тело, угловатые ключицы и неестественно длинный, острый палец руки, приставленный ко рту, что тянет звук «Ш-ш-ш…», обрамлённому острым и довольным, томным, словно вырезанным в воске выражением лица. Тянувшийся до середин щёк рот был полный острых бледных жвал. Глазницы словно выжжены на лице. Черно-смольным углём окружали их тени, и белок, покрытый красными капиллярами, смотрел пронзительней. Натянутые кожей узкие кости и выпирающие сосуды рук имели орнамент болотных вен и жёлтых пятен. Острые когти. Внизу надорванная надпись «Живи пока можешь, Спи пока хочешь». Дом, казалось бы, воссоздавал окружающую действительность в зависимости от смотрящего.

Ёршик почувствовал резкий прилив холодного чувства злобы на отродье тёмного мира.

«Как я могу не сдержать обещание…» – вертелись в его голове слова. И он яростно сорвал кусок ткани со стены, не желая видеть это лицо.