На грани

Вместе с пилотом мне пришлось столкнуться с жутким холодом, и хоть на календаре была почти средина июля, на побережье температура достигала четыре градуса по Фаренгейту ниже нуля, а на континенте – все восемьдесят пять. Но, в отличие от меня, мой спутник Марти отнёсся к жуткому холоду с безразличием: за годы работы здесь он, пожалуй, привык к суровому климату Антарктики. А, с другой стороны, чего ещё можно было ожидать от этих земель?

На холоде нам пришлось провести всего несколько минут, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы я промёрз до костей. В паре сотен футов от нас было видно здание, видимо, научная станция одной из семи стран, занимавшихся тогда исследовательскими работами. Когда мы наконец-то преодолели заснеженную землю и приблизились к гораздо большему строению, чем казалось издалека, мой проводник, если его так можно назвать, сказал:

– Мы сейчас стоим на Южном полюсе. Отсюда все дороги ведут только на север.

Тогда мне стало любопытно, как люди здесь находят друг друга, ведь куда не иди – всё равно придёшь на север, а если в обратную сторону – то лишь на юг. Этому вопросу было суждено недолго просуществовать в моей голое, потому что спустя несколько секунд мы уже шлюзовались около входа в здание. Признаться, с теплом станции, ко мне вернулось внутреннее спокойствие, и хоть мои проблемы никуда не делись, во всяком случае, теперь можно было не бояться смерти от переохлаждения. Позже выяснилось, что пилот Марти является сотрудником этого научного коллектива американской станции Амундсен-Скотт. После того, как местные работники узнали, что я их земляк, все они сразу же попросили меня рассказать о том, какой теперь, в начале восьмидесятых, является Америка.

Кофе я категорически не любил, но от предложенной мне целой чашки напитка я не стал отказываться, ведь что-то должно было согреть меня не только снаружи, но и изнутри. Моей большой радостью оказалась неожиданная встреча здесь с моим другом последних школьных лет Хью. Он жил и работал вместе со своей женой, с которой познакомился после переезда в Антарктиду. Не менее внимательно, как слушал я, Хью внимал каждому слову о моей жизни. Когда же речь зашла о последней ссоре с моей возлюбленной, то он сказал:

– Проблема, конечно, имеет здесь место, Том, но всё это лишь пустые жалобы и предубеждения. Видишь ли, я тоже нередко сталкивался с подобными ситуациями и заметил, что мы предпочтём говорить о том, что что-то не так, нежели научиться делать так, как хочется нам. Кроме того, проблема всех нас, да и тебя в том числе, – наши предубеждения. Почему-то все заранее убеждены, что какая-либо идея заранее обречена на провал, даже не пытаясь воплотить её в реальность. Ты не пробовал поговорить со своей женой, насколько я понимаю, не старался выяснить всю правду, а просто взял и уехал. Кто знает: вдруг она невиновна вовсе?

– Почему же тогда она ни слова не сказала мне в ответ? И не хочешь ли ты сказать, что это ты стал тем самым третьим звеном в любовном треугольнике?

– Что? Нет, я вовсе не это имел ввиду, к тому же, отсюда на своих двух мне далеко не уйти даже при огромном желании. Плюс ко всему у меня есть жена, а сам я не имел ни малейшего понятия, где ты сейчас находишься, не говоря уже о твоей женитьбе. А насчёт твоей защиты… За несколько лет, что мы вместе с моей супругой, я неплохо узнал женщин и скажу, что часто всё вовсе не так, как мы о них думаем. Многое здесь решают эмоции, нежели какой бы то ни было здравый разум. Я не хочу сказать, что им не доступна рациональность, однако, когда дело доходит до чувств, то здесь они берут верх над логикой. Мне кажется, что та боль, которую ты причинил ей, надеюсь, не нарочно, стала комом в горле твоей Холли. Да что там говорить, будь я ней, я бы тоже ничего не сказал в свою защит – мои мысли были бы совсем о другом.

– О чём же?

– Это уже неважно. Главное, что тебе непременно стоит вернуться домой и поговорить в спокойной обстановке.

В самом холодно, пожалуй, месте планеты я провёл несколько дней во многом из-за желания хоть немного привыкнуть к окружающим меня льдам и жуткому холоду. А ещё здесь вживую мне удалось увидеть животных, о которых я лишь читал в книгах или слышал краем уха из чьего-либо разговора. Я видел зверей, которых не знал прежде, и имел возможность понаблюдать за китами, тюленями, буревестниками, альбатросами и, конечно же, за огромными стаями пингвинов. Их разноголосый гомон разносился над пустынными берегами материка, словно насмехаясь над его безжизненностью.

Медленно истекли две недели с того времени, как я получил на корабле тайное письмо. Признаться, я даже забыл о нём – так меня поразила природа вокруг. Мои догадки оказались верны – отправителем действительно являлся Пит. На целом листке. Находящемся в конверте, было написано лишь несколько предложений: «Уверен, что в глубине души ты знаешь, что Холли не виновна, и так оно и есть. Мне жаль, что вы разлучились на такой ноте, но все возможные повороты событий были учтены. Как я, так и она знали, что сильно рискуем. Это я подговорил её устроить скандал касательно писем, когда увидел их закрытыми, и посодействовать твоему решению поехать со мной в Австралию. Тебе лучше вернуться и попросить прощения за случившееся. Я же приношу свои извинения за вмешательство, но другого способа, как ты бы услышал меня, не было».

Иначе, как раскаяние, моё состояние после прочтения не назовёшь. Я осознал, какую ужасную ошибку совершил сгоряча, совершенно не подозревая, что правда окажется такой необычной. Для меня самым страшным было осознание того, что я кому-то незаслуженно причиняю боль. В данной ситуации это была моя жена, а ведь она вовсе не заслужила, на мой взгляд, той ссоры. Делая то, о чём её попросили, Холли подверглась опасности. И все эти жертвы только ради меня?

После раскаяния наступила злость. Теперь, пожалуй, до меня наконец-то дошло, что происходит в наших с Питом отношениях. Не желая терять человека, который доверял ему, то есть меня, он перешёл черту, которая, как мне кажется, должна существовать в дружбе. Глубоко внутри я был ещё и возмущён. Да как он посмел вмешиваться в мою личную жизнь, устраивать заговор за моей спиной и решать вместо меня моё будущее? Действуя в своих интересах, он противоречил тому, чему сам же учил меня. Разве не Пит постоянно твердил мне, что я должен поступать так, как считаю нужным и действовать, как гласит внутренний голос?

Несколько дней спустя, когда пилот Марти совершал очередной рейс на Новую Зеландию, я улетел вместе с ним. После того он познакомил меня с ещё одним местным пилотом, который ни слова не понимал по-английски, что было странно, но в тот же день он летел в американский город, находившийся по соседству с моим домом.

О какой-либо комфортабельности говорить было бесполезно, но это понятно: чего ещё можно было ожидать от самолёта, главное назначение которого – перевозка грузов? Спустя несколько часов путешествия по воздуху я оказался на родине, а спустя ещё какое-то время, пока мне удалось найти попутчика, я оказался дома. Вместо жены, ради которой мне пришлось проехать, проплыть и пролететь сотни, даже тысячи миль, я обнаружил письмо: «Мне следовало бы сказать тебе это лично, но, увы, я не знаю, где ты и когда вернёшься. Раз уж это письмо в твоих руках, значит, ты дома. Мне кажется, что между нами слишком много недоверия, ка для супругов. Думаю, ты уже знаешь о нашей тайне с твоим другом касательно той поездки в Австралию. С тех пор, как мы вместе, нам пришлось пройти через многое. Я знаю, что ты всегда хотел, как лучше, впрочем, позволь в этот раз решать мне. Сколько вы уже не общались с другом настолько близко? Тебе пора вернуться к прежнему порядку вещей, а мне пора вернуться домой к братьям и матери. Так будет лучше для каждого из нас».

Внезапно мне захотелось, чтобы все беды исчезли, и счастливой была хотя бы моя семейная жизнь. Если говорить откровенно, то в тот момент все эти интриги, проблемы и ссоры жутко надоели. У меня не было какого-либо желания идти к жене, извиняться и просить её вернуться, хотя это, несомненно, было бы самым верным поступком. Я просто лёг на кровать и, глядя в окно, размышлял о себе. Почему мне так свойственно причинять боль, отталкивать от себя тех, кто мне дорог? Начиная с времени, когда я впервые потерпел любовное фиаско, люди немало натерпелись от меня. Сначала это были родители, потом Пит, а теперь ещё и человек, которого я так сильно любил.

Сам того не замечая, я провалился в сон. Как и годы назад, мне вновь приснился ослепляющий белый свет и дедушка с крыльями ангела. Разговор он начал с фразы:

– Вот мы и встретились снова, Томми. Помнишь, что я тебе говорил? Тот твой шанс был последним. Теперь позволь мне отвести тебя в лучший мир. Просто следуй за мной.

Почти сразу же белая пустота сменилась на голубую бездну. Вот мы уже сидели на горячем песке и любовались океаном. Позади нас стоял большой дом, из которого выбежали несколько детей. Вслед за ними вышли взрослые – женщина и мужчина. Несомненно, это были мы с Холли.

– Что это? – ошеломлённо спросил я.

– Всё то, что ты сейчас увидишь – твои возможности. Это могло бы иметь место в действительности, но теперь тебе уже нечего исправлять.

За картиной моей семейной жизни последовали другие: наши счастливые путешествия всей семьей с Питом, мои радостные свидания с родителями, успех в работе.

– Теперь ты видишь, что потерял?

– Я искренне жалею, но разве это мне поможет? Раз уж ты снова со мной, а все мои шансы уже использованы, значит, мне осталась лишь одна дорога.

– То есть, ты добровольно отказываешься от своей жизни?

– Конечно же нет. Я хотел бы жить ещё очень долго, но ты сам сказал, что это невозможно.

– Насколько я помню, это точно не было сказано. Я лишь сказал, что твой шанс был последним, и что хочу отвести тебя в лучший мир. Возможно всё. Жаль, что ты всё ещё не понял этого.

На этом мой сон оборвался. Вместо ослепляющего света теперь я видел некоторые радостные сцены из своего прошлого. Вскоре и это закончилось. Открыв глаза, я обнаружил себя лежащим в неизвестном помещении. Всё было вычищено до блеска, а ко мне был подключён издающий неприятные звуки аппарат. Понятно, я в больнице. Но с чего бы вдруг?

Ко мне зашёл доктор, уж очень похожий на того, что был в Балтиморе. Всё верно, это он и был.

– Снова ты? – явно вспомнив меня, спросил доктор.

– То же самое могу сказать о вас.

– За эти годы меня перевели сюда. Это якобы единственное место, где я всё ещё могу работать. А ты, как я погляжу, прогрессируешь, причём не в лучшую сторону. Сначала ножевые раны, а теперь сердечный приступ.

– Сердечный приступ?

– Да, фельдшеры привезли тебя без сознания. Впрочем, лучше тебе услышать это от жены. Все эти несколько часов, пока ты находился здесь, она не смыкала глаз. Между тем, сейчас два часа ночи. Поэтому я пока уйду. Если что-то понадобится – медсестра всегда здесь. Встретимся утром.

После того, как мой знакомый доктор покинул палату, в неё вошла жена, с которой, что подтверждалось найденным мной письмом, мы находились в размолвке. Хотя она, кажется, не обращала в тот момент на всё, что произошло между нами в прошлом, внимания. Вместо того, чтобы что-либо упомянуть о ссоре, она села рядом со мной. Не знаю, запретил ли доктор ей меня волновать, или же ей сейчас было просто не до того, но Холли сказала:

– Привет. Как ты?

– Привет. Как видишь, со мной всё в порядке. Не понимаю, почему они привезли и удерживают меня здесь. А как обстоят твои дела?

– Если честно, то ужасно. Мы так и не попрощались, а последние наши слова и вовсе были произнесены во время ссоры. Поэтому после твоего отъезда я не находила себе места. А затем, подавшись эмоциям, написала тебе, скажем, прощальное письмо, и вернулась домой к семье.

– Почему же ты тогда находишься сейчас здесь, со мной?

– Вскоре я поняла, какую ошибку совершила, поэтому хотела вернуться раньше тебя, чтобы замести следы моего ухода. Но было слишком поздно. Ты опередил меня. Сначала, увидев тебя на кровати, я подумала, что ты спишь, но потом поняла, что это не так: твоя поза была слишком неестественной. Ты находился без сознания, поэтому мне пришлось позвонить в девять-один-один. Прибывшие фельдшеры сразу же поставили диагноз – сердечный приступ.

– В моём-то возрасте?

– Ты не представляешь, на что способны эмоции. Кроме того, разве ты каждый день до этого занимался физическими нагрузками? С твоих пропусков тренировок ничего хорошего не вышло, думаю, ты и сам это прекрасно понимаешь.

– Давно я здесь отлёживаюсь?

– Учитывая, что я нашла тебя почти сразу же, и ты после реанимации вновь продолжил жить, то именно лежишь ты несколько часов. Пожалуй, я пойду. После событий сегодняшнего дня нам всем необходимо хорошенько выспаться.

– Не уходи. Останься со мной, – искренне попросил я.

– Я бы с радостью, но ты же знаешь, что мне нельзя сидеть здесь постоянно. Кроме того, я ужасно устала и хочу спать, что советую сделать и тебе.

– Если хочешь, ты можешь лечь со мной.

– Разве это разрешено правилами?

– По-твоему, я собираюсь их придерживаться?