Человек внутри

Девушка обратилась ко мне с искренним возмущением:

– Угомоните своего помощника! Чего он встрял? Я не просила.

– Он не мой помощник, а свой собственный, – сказал я, как в старом известном мультфильме. – Это вы дали ему повод. Сами виноваты.

Она тотчас закипела и, растолкав толпу, выплеснула гнев на ни в чём неповинную бабушку с увесистой тростью.

– Вот бы она ею ударила девку, – оскалился Василий. – Как по мне, только так научится манерам. Дура!

– Ну, тише, тише, – обнял его крепко за плечи помощник. – Вы не психуйте, а то быстрее состаритесь. Без презрения в зеркало не посмотритесь. И презрение не от того, что погубили красоту, а из-за испорченных по глупости нервов, испорченного здоровья.

– Да, сейчас я в самом расцвете сил, – согласился Василий и вмиг обмяк на мягком стуле. – Ну, идёмте! – подскочил он бодро. – Душно. Не люблю жару.

Глава восьмая.

Первый помощник в доме на холме

Пустыркины умудрились собрать маленький, но тяжёлый чемоданчик для помощника. Они проводили его без лишних слов и без слёз и пообещали, что будут писать письма на электронную почту, звонить два раза в день. В машине помощник робко заикнулся о сахарном мармеладе, переданном Анной, достал из кармана с десяток сладких кубиков и охотно поделился ими со мной. Он проводил нежным взглядом Сонечку, одарил её напоследок воздушным поцелуем.

Помню, как я назвал их семьёй и окончательно растрогался. Я мучился от слабости в салоне, но не включал кондиционер, почти не шевелился. Зато помощник крутился постоянно и припадал щекой к стеклу, оставляя размытые отпечатки. Вот он приплюснул нос, повеселел заметно. Засветился, как солнышко, пронзил меня золотистым лучом, идущим от сердца, и застонал:

– Когда приедем?

– Скоро.

– Дарья Сергеевна знает?

– Я говорил с ней. Она не горит желанием увидеться с тобой.

– Ничего. Я попробую ей понравиться, – решил помощник, повернулся ко мне абсолютно счастливый, чистый. Очень мне понравился.

– Раньше ты меня звал начальником? Теперь как?

– Как? – спросил он, вылупившись тупо.

– Хозяином?

– Владимиром, раз уж на то пошло.

– Хочу, чтобы звал хозяином.

– Никак!

Помощник упрямо выпятил губы, над его скулами выступил слабый румянец. Он коротко объяснил, что звать человека из семьи хозяином неуместно и грубо, что лучше всего называть по имени или придумать прозвище, которое бы звучало одновременно смешно и ласково. Я думал, думал, но отказался от затеи, связанной с прозвищем.

– По имени зови.

– Хорошо.

Помощник зевнул скучно, подперев голову рукой, и тут же закричал восторженно, тыкая пальцем в небо, где взмывала стая птиц. Они покружили плавно над соснами, трепеща крыльями, и полетели прямиком к зелёно-жёлтому холму, спрятались за верхушками деревьев, став незаметными даже для самого внимательно и зоркого наблюдателя.

Шуршала осень. Обдавала своим дыханием, красила кистью лес, срывала листья, обнажая коричневые узловатые ветви. И чувствовалась дождевая сырость и мягкая прохлада.

Помощник слегка приутих. У дома он забрал чемодан и, вбежав на крыльцо, закачался весело в кресле, но подпрыгнул, когда скрипнула дверь. Поклонившись скромно Дарье Сергеевной, вышедшей на дневную прогулку, он вскоре забежал в дом и поставил чемодан у дивана в гостиной. Помощник выбрал самую большую кисть, по всей видимости, из колонка и окунул её в розовый акрил. Он клал небрежные мазки на чистый холст, стоящий у входа в кухню, прикладывал палец к подбородку и поворачивался к нам. Дарья Сергеевна ожидала от него подвоха.

– Не смотри на картины! Ты не у себя, – выпалила она. – А то не продам ничего.

– Продадите. Вы не маратель какой-нибудь.

– У тебя взгляд недобрый, задумчивый слишком. Уж если промелькнёт мысль о том, что я плохо пишу, то именно так и будет.

– Ну, не волнуйся, – успокоил я Дарью Сергеевну и ласково поправил её старый платок. – Он, оказывается, любит рисовать. Неужели не поделишься тюбиками? (Будто с едой для космонавтов, кремом для тела или зубной пастой!) Не деритесь, как дети. В угол поставлю. Углов-то много, хватит на всех.

– Хватит, но он бездарность. Куда он мажет? Посмотри! Посмотри! – изумилась она, взмахнув сухими ладонями.

– Я так вижу, – подал голос помощник. – И прекрасно соображаю, что у меня выходит… Может, вы научите меня рисованию? Хм. Какая красивая рысь в снегу! – Он указывал на картину, написанную Дарьей Сергеевной ещё в молодости, и обтирался влажной тряпочкой от засохшей краски. – Вот, здесь лежит картон. Берите и показывайте, если не нравится моё творчество.

– О, ты так уверен!

– Твёрдо.

– Не напишешь также, даю слово.

– Больно надо, – беззлобно откликнулся он и оставил кисть на столе.

Комната, подготовленная для помощника, находилась на втором этаже, напротив комнаты Дарьи Сергеевны и была почти пуста. (Одна кровать, один письменный стол с мощными ногами, стул, естественно, громоздкий шкаф с резными дверцами и матовая люстра.) Помощник пожаловался горько, что его не поселили с удобством, и, разложив вещички на кровати, предложил мне сесть рядом. Он ожидал точных указаний, вертел головой в сторону занавешенного окна, изнемогая от скуки, и ныл, разминая затёкшую шею.

– У вас есть список?

– Какой?

– Список дел. Что же ещё? Раз уж в магазин я не собираюсь, то присмотрю за домом. Вы напишите на листике и отдайте его мне.

– Чтобы мне такого придумать, помощничек… Допустим. Получишь листок. Тебе какого размера?

– Самого обычного. Не смешно.

– Не смешно. Ты не балуйся с Дашей. Она ведь серьёзно относится к тому, что ты говоришь.

– А кто тут не серьёзен? Я что ли? Мы повеселимся, – сказал помощник. – Серьёзно повеселимся.

– Определённо, она умеет веселиться.

За ужином Дарья Сергеевна хвалилась талантом и кормила помощника рамёном и самодельным сухарями. Сухари были жёсткими и приторными от сиропа, но она хрустела с удовольствием и облизывалась. Подливала чай, звякала глубокой чашкой без расписного блюдца, а наевшись от пуза, вытерла мясистые губы, разыкалась и прикорнула тут же. Я вытащил желтоватую бумажку в клетку, протянул её помощнику.

– Длинный список, – обронил он негромко и шёпотом добавил лукаво: – За день не управлюсь. Так-с, что вы мне предлагаете? А? За какие услуги приходится жить в комнатушке с бледными цветочками?

Помощник зачитал с выражением, не скрывая широкой улыбки: