Стрела времени

– Интересный у тебя говор, летун, – сказал Поярков.

– Я долгое время служил на Дальнем Востоке. Приходилось общаться с японцами. Я же японский знаю. Акцент остался, – объяснил Самсон.

– Интересно, – задумался Поярков.

– Лиза, а почему вы не разговариваете как Славка, на белорусском, – спросил Мамин.

– Ой, я знаете, сколько времени потратила, чтобы на русском четко и хорошо говорить. Уйму.

– А зачем… – начал Мамин и увидел вбежавшую в помещение Надю.

– Там…там…Самсон пошли со мной, – задыхаясь, проговорила она.

Все повскакали с мест и бросились за Надей.

В одном из помещений обвалилась стена от взрыва. Повсюду были разбросан битый кирпич, на месте отвалившейся плиты торчала арматура. Под плитой и кучей кирпича лежала девушка.

– Олеся Загородская. В наше школе училась, – быстро говорила Надя. – Жива!

Из-под обломков была видна только треть туловища девушки. Надя потрогала пульс на шее.

– Но вытащить ее нет сил, – сказала Надя, стоя перед телом на коленях. – Ей ноги стеной придавило.

– Осторожно, – внезапно произнес Поярков, схватив за ворот Славку и отодвинув в сторону. Он показал пальцем на противоположную стену. – Стена едва держится. Чуть дохни на нее – и разом обрушится.

Все с ужасом посмотрели на покрытую трещинами стену. Она действительно держалась на добром слове.

Вокруг девушки собралось уже человек пятнадцать. Она пришла в себя и тихонько постанывала. Принялись осторожно убирать кирпичи.

– Семнадцать лет, – сказал кто-то.

– Жить хочется, – ответили с другой стороны.

– Красивая… уж больно девка-то красивая! – произнес третий.

Поярков и Мамин тоже приняли участие в работах. Так случилось, что судьба одного человека, до этого момента никому не известного, вдруг стала источником всеобщего сострадания, и люди озабоченно следили за этой чужой судьбой, в которой была выражена судьба всех. Им всем, может, суждено остаться в этом подвале, сгинуть под обломками перекрытий вокзала, исчезнуть неизвестными, не похороненными, как могло случиться с этой девушкой. Спасти ее означало дать шанс себе. Если она останется жива, значит у остальных появиться шанс спастись. Люди остервенело, но аккуратно убирали груды бетона, стирая в кровь пальцы, и думали только об одном – только бы выжила.

Шесть часов продолжалась смертельно опасная работа. Под непрекращающимися попытками немцев бросить гранату или выстрелить. Бойцы осторожно выбивали из стены кирпичик за кирпичиком и тут же (на место каждого выбитого кирпича) ставили подпорки. Кирпич за кирпичом. Наконец Олесю извлекли из-под разрушенной плиты, и она спросила:

– Господи, неужели я буду жить?..

Ночью она… умерла.

***

24 июня 1941 года, подвал Брестского вокзала, 02 часа ночи.

Мамин после спасения Олеси вновь оказался в компании Лизы, Славки, Семена, Бертова и Пояркова. Все спали. Лиза, приткнув голову на плечо Семена, Славка растянулся на соломе, а голову положил на колени Лизы. Летун, как шпала, лежал на спине и оказался ближе все к сидящим Мамину и Пояркову.

– Ты видел, Санчес, с каким упорством и терпением люди спасали Олесю? – спросил Мамин у Пояркова. – Ведь они понимали, что, каждую секунду могли быть погребенными вместе с нею под обвалом стены!

– Какие люди! – произнес Поярков. – Были!

– Что это было? – снова спросил Мамин.

– Что, что, – буркнул Поярков. – Наверное, сказалось давнее и природное свойство русских людей – сопереживать и сострадать чужому горю.

– Почему у нас не так? Что с нами случилось?

– Утерялось. Забылось. Растворилось в массовом эгоизме. Здесь это качество еще живо, и оно не раз согреет людские души…А у нас…, – Поярков махнул рукой.

– Может, расскажешь, как выбираться отсюда будем? – спросил Мамин.

Поярков посмотрел на Алексея, потом вынул из кармана грязной, с кровяными подтеками, гимнастерки сложенный вчетверо конверт. Развернул и протянул Мамину фотографию. Алексей по обгоревшему уголку сразу опознал фотографию, обнаруженную у диверсанта в Мухавце. Он до сих пор не видел изображения на фото. Теперь под светом горящей спички Мамин рассмотрел картинку. Это была Маша.

Ничего не понимая, Мамин повертел фотографию. Потом вопросительно посмотрел на Пояркова.

– Это сигнал, чтобы внимание обратил. А это… – Поярков показал на сургучную печать. – Это ключ. Точно такой же оттиск находится у нашего визави, у которого будут документы.

– То есть ты знаешь, где документы находятся?

– Скажем так, я знаю, в каком месте искать.

– Ну, а дальше что? Как выбираться будем? – настаивал Мамин на интересующем его вопросе.

– Безболезненно, Лемыч, безболезненно, – уклонился от ответа Поярков.

В помещениях с Московской стороны послышался шум, загремели листы металла, закрывавшие окна, беготня, давка и крики.

– Вода. Вода.

Немцами было принято решение затопить подвалы. Одно из окон открыли, и в подвал просунули брезентовый шланг.

В помещение хлынул поток речной воды. Люди разбежались в стороны, помещения начали наполняться. Вода шла весь день. Под руководством Баснева бойцы попробовали отгородить этот отсек от остальных, устроить своеобразную плотину. В двери поставили большой лист железа и обложили его мешками с мелом, хранившимся здесь, в подвалах. Но вскоре вода размыла мел, и плотина была прорвана. Вода медленно распространялась по всем отсекам, и уровень её неуклонно поднимался. Тогда стали отдирать доски деревянного пола, кое-где настеленного на бетоне, и строить из них подмостки вдоль наружной стены, чтобы с этого настила по-прежнему охранять окна. А вода поднималась.

– Шихов, что можно сделать? – обратился Баснев к диспетчеру.

– Подвалы устроены так, что пол находился на разном уровне – есть более глубокие и более мелкие отсеки. В одних вода стоит по колено, в других уже доходит людям до пояса, а скоро будут и такие помещения, где человек погрузится по горло или даже не достанет дна, – пояснил Шихов.

К вечеру стало ясно, что ситуация критическая. По неосторожности от воды не уберегли остатки продуктов. Погибло все печенье, а карамель превратилась в сплошной мокрый и липкий ком, от которого отщипывали по кусочку ежедневный «паек».

Наконец, часам к десяти вечера вода перестала прибывать.

– Говорят, в районе станции вышел из строя водопровод, и поэтому затопить подвалы доверху не удалось, – передал информацию Шимченко, отталкивая от себя плавающий в воде труп.

Немцы попробовали новый прорыв, но и из этих залитых подвалов по-прежнему раздавались выстрелы. Мамин, Поярков, Стебунцов и Летун получили на четверых две винтовки и немного патронов. Летуна хотели отправить к Наде на помощь, но он неожиданно уперся, привел доводы, и остался здесь. В их компетенцию входило два окна. Поочередно сменяя друг друга, они дежурили, и если кто-то пытался отодвинуть металлический лист снаружи, сразу следовал выстрел. Стоя по пояс в воде, за день они не допустили на своем участке ни одной сброшенной гранаты.

Мамин попытался узнать у Пояркова когда они пойдут на прорыв. Но Санчес сказал, что еще рано.