Стрела времени

– У кого как, – ответил Летун и полез в вещмешок.

Через мгновение в его руках появился кулек с сухарями.

Наскоро перекусив скудным пайком, двинулись дальше. Теперь дорогу показывал Славка.

– Почему я не слышал, как ты подошел? – спросил Мамин, нагнав Летуна.

– Давно служу. Научила жизнь, – небрежно ответил Летун.

Подошли к дороге, перерезавшую лес. Решили осмотреться, переждать.

– Че дальше, командир? – спросил Летун.

– У нас с Маминым задание. Славка проводник, Лиза с ним. А вы со Стебунцовым можете пробиваться к нашим, – ответил Поярков.

– Нее, – протянул Летун. – В одиночку из такого леса не выбраться. Немец кругом. Где наши, один Бог знает. А вы, деловые, как я погляжу. С вами фарта больше.

– Я тоже остаюсь, – добавил Стебунцов.

– «Навязались на мою голову», – подумал Поярков. Он хотел разогнать мешающих ему бойцов, но, в последний момент, передумал. Вспомнил заставу у Коденя, превращенную в лунный кратер; вспомнил застреленного Вааком пленного; вспомнил трупы в реке.

– Ладно. Возьмем с собой.

С этими словами он потянулся к своему вещмешку и достал четыре гранатные сумки.

– Все, что осталось.

Каждый имел при себе ручные гранаты, которые теперь перекочевали из карманов и поясов в специальную сумку, крепившуюся на поясном ремне. Она представляла собой четырёхугольную тканевую сумку с тремя отделениями. В два больших укладывались гранаты, в третье, малое – детонаторы для них. В боевое положение гранаты приводились непосредственно перед применением. Материалом сумки была палаточная ткань. Закрывалась на пуговицу.

Всего группа имела четыре РГД-33 и восемь «лимонок» Ф-1. Из оружия автоматы МП-38, по два неполных магазина к ним. Противогазных сумок с патронами не осталось. У Пояркова был пистолет ТТ с обоймой. Ножи. Это все!

– Не густо, – резюмировал командир.

На какую дорогу не пытались выйти группа Пояркова, везде встречались немецкие разъезды либо целые подразделения. В любую минуту могла появиться немецкая колонна танков или техники, поэтому решили идти лесом, хотя это и замедляло.

На северо-восток идти оказалось сложнее. Здесь леса заканчивались. Передвигаться тайно становилось затруднительно, а в форме красноармейцев на свет божий выйти нельзя. Необходимо было кардинальное решение.

Обходя какую-то деревню, Поярков приметил два «цюндаппа», стоявших у реки.

– Каменка, – шепнул на ухо Славка.

Около мотоциклов лежала аккуратно сложенная немецкая форма, комплектов пять. Из коляски выглядывали стволы карабинов и автоматов. За небольшим кустарником ольхи из речки доносились всплески и немецкая речь.

– Фрицы решили искупнуться, – сказал Поярков. – Место тихое, со всех сторон кустами поросшее.

– Ты что задумал, – спросил Мамин, насторожившись.

– Другой немчуры поблизости вроде нет, – прошептал Поярков. – Пойдем-ка, прогуляемся.

Они с Маминым спустились к самой воде. Немцы беззаботно плескались у самого берега. Переживать им было нечего, к 27 июня Брест – глухой тыл.

– Вот что, Лемыч. Остаешься с Семеном. Берешь на прицел пятачок с мотоциклами, Сема пусть просматривает подъезд с дороги. Если что пойдет не так, валите всех очередями. Идет?

Мамин кивнул.

– Летуна я возьму с собой. Навестим эту группу в полосатых купальниках.

На самом деле, немцы были в белых тельниках.

Лизу и Славку предусмотрительно оставили в лесу, охранять вещмешки и оружие, которое Поярков с Летуном оставили автоматы тут же в кустах. Взяли только ножи. У Пояркова еще остался пистолет. Они шмыгнули в кусты напротив «цюндаппов» и исчезли за густой порослью. Семен занял позицию спиной к реке, взяв на прицел автомата съезд с дороги. Мамин спустился ближе к воде.

Через несколько минут двое немцев, протиснувшись сквозь кусты ольхи, появились на пятачке. Мокрые белые кальсоны и сорочка прозрачно прилипли к телу и неровно топорщились. С кальсонов струйками стекала речная вода. Немцы остановились лицом к Мамину, запрокинули головы, и зажмурились от яркого солнца. Алексей навел на них свое ствол автомата, чуть коснувшись лиственного средостения, закрывавшего его от фашистов. В этот момент из кустов, со спины немцев, невозмутимо вышли Поярков и Летун. Они даже не крались, а просто неторопливо шли.

Летун ударил первым сверху вниз в шею немца, вогнав клинок по рукоять. Немец чуть вскрикнул и стал оседать. Второго Поярков прихватил за лицо, а нож всадил в спину. Все произошло внезапно, в один прием. Немцы мешковато повалились, а на белых трикотажных сорочка алыми кругами разбегалась кровь. Трупы Поярков с Летуном быстро оттащили в кусты, оставив четыре следа волочения от ног и комковатые кусочки из песка.

Едва ветви ольхи сомкнулись, как со стороны речки послышался шум и на пятачок вышли еще трое фашистов. Они, смеясь, оживленно переговаривались. Подойдя к «цюндаппам», один из них заметил следы на песке. Знаком обратил внимание остальных. Немцы, оглядели четыре полосы, ведущие к кустам, и бросились к автоматам. В этот момент выскочили Летун и Поярков. Летун сблизился с первым немцем, сделал один замах ножом, другой, надеясь поразить противника, но оружие раз за разом рассекало пустоту. Немец ловко уворачивался от ударов.

Противник Пояркова встал в стойку, преградив последнему путь к оружию, лежавшему в мотоциклах. Полковник сделал ложный замах, и, когда фашист поставил блок, он молниеносно перенес руку с ножом вверх и вонзил сталь в шею. Немец рухнул, как подкошенный.

Третий немец подбежал к «цюндаппу» и схватил автомат. Раздался выстрел. Мамин точным попаданием уложил фрица.

Противник Летуна остановился и поднял руки, поняв, что остался один. К нему подбежал Поярков, убрав нож за ремень. Рычагом кисти наружу свалил немца на песок, перевернул на живот и уселся сверху. Завернув руки фашиста за спину, он ловко стянул кисти солдатским ремнем.

Летун тяжело дышал и вращал глазами. Схватка утомила его. Он не ожидал, что немец окажется таким проворным. В глазах Летуна сквозила бешеная ярость.

Бой был окончен. Мамин вышел из своего укрытия. Помог Пояркову оттащить убитых немцев в кусты. Когда они вернулись на пятачок, увидели, что рядом с Летуном стоит Семен.

– Какого хрена? – гневно спросил Поярков.

– Ты где должен быть?

– Стреляли. Я подумал, помощь нужна, – попытался оправдаться Семен.

Попытка была признана несостоятельной всеми присутствующими.

– Ефрейтор, у тебя свой сектор. Без приказа оставлять ты его не должен, – пояснил Мамин.

Семен виновато опустил голову.

– Быстро надеваем форму и валим отсюда, – приказал Поярков.

Четверка бросилась к «цюндаппам» и стала разбирать одежду и оружие. Пленный лежал тихо. Внезапно, со стороны дороги послышалась игра на губной гармошке. Через мгновение, на тропинке, ведущей от дороги к пятачку, показался унтер-офицер. Пружинистой походкой он приближался к «цюндаппам», шел с опущенной головой, глядя под ноги, и наигрывал какую-то мелодию.

Группа у мотоциклов встала, как вкопанная.

Наконец, немец поднял голову и обомлел. Перед ним стояло четверо мужчин, застывших в нелепых позах. Мамин, босой, одних трусах, держал в руках перед собой китель лейтенанта, как будто, рассматривал форму. Семен согнулся пополам, натянув до колен немецкое галифе, на плечи он успел накинуть китель рядового, но еще не застегнул его. Летун стоял также как и Мамин в трусах, всунув правую руку в рукав кителя. И только Поярков практически закончил переодеваться, левую руку он держал на ремне, а правая опустилась в карман галифе. Ни у одного из мужчин, кроме немца, оружия в руках не было. Свое лежало на песке, а оружие немцев – в коляске. До первого и второго расстояние не меньше метра.

Немая сцена продолжалась. Унтер-офицер, не мигая, смотрел на незнакомцев, те – на него. Никто не решался шевельнуться. Мамин видел, как лоб немца покрылся испариной.