APROSITUS. Ненайденный

– Умница! – почти вскрикнул от удовольствия О?Брайен и тут же, оторвавшись от книги, огляделся по сторонам, проверяя, не услышал ли кто-нибудь его неосторожный возглас.

«Спокойней, спокойней», – сделал он себе беззвучное внушение и, совладав с собой, стал читать дальше.

«Именно с этого момента остров начинает превращаться в миф в том смысле, в каком мы здесь употребляем это слово. Из ярлыка, прикрепляемого к известным уже островам Мадейра или Азорским, он превращается в название, живущее своей собственной жизнью и готовое свободно путешествовать по карте. В такой роли он, видимо, впервые фигурирует на знаменитом глобусе Мартина Бехайма, немецкого картографа, который в 1492 году находился на службе у португальцев и, очевидно, оказал влияние на Колумба. На глобусе Бехайма остров Святого Брандана появляется к западу от фактически существующей группы островов Зеленого Мыса и изображен значительных размеров».

О'Брайен остался доволен и этим абзацем, однако, уже держал себя в руках.

«Мифическая история острова Святого Брандана просуществовала столетие или около того. На английской карте 1544 года, приписываемой Себастьяну Каботу, остров был обозначен почти в центре Атлантики на широте северной части Ньюфаундленда. На широко известных картах Меркатора 1567 года и Ортелия 1571 года он показан там же. Другие картографы вплоть до начала XVII столетия копировали английскую карту. В 1620 году на карте Михаэля Меркатора остров еще сохраняется, но к середине столетия он исчез.

Однако с ним все еще не было окончательно покончено. Он вновь переместился к тому месту, где появился впервые, к Канарским островам. В конце XVII века решили, что среди Канарских островов существует восьмой остров, помимо основной группы из семи островов, и он был назван островом Святого Борондона. И по сей день жители Канарских островов не очень-то любят покидать родные места, поэтому их вера в существование еще одного острова могла быть сравнительно живучей. Поступали сообщения о том, что остров видели недалеко от острова Ла Пальма, но попытки Канарских рыбаков найти его оказались тщетными. Тем не менее "Сан Борондон" был официально объявлен собственностью испанской короны.

В настоящее время большинство историков полагает, что, если и есть доля правды в описании второго путешествия святого Брандана и его открытиях, значит, он, возможно, заходил на острова Мадейра или Азорские. Но в наше время острова его имени не существует, как нет его на картах уже на протяжении двух столетий…»

В этот момент в кармане у О’Брайена зазвонил телефон.

Глава 19

Неожиданное освобождение повергло двух робинзонов в замешательство. После того, как седой старец поговорил с ними и на довольно продолжительное время удалился в одну из пещер держать совет со своей свитой, оттуда вынырнул молоденький туземец – тот самый, которому больше всех досталось в драке с Андреем. Выхватив свой чёрного камня нож, он одним движением перерезал верёвки, стягивавшие пленников, и отвёл их в одну из окружавших лужайку пещер.

В пещере было просторно. Высокий потолок терялся над головой, стены были завешены разноразмерными шкурами, полом служила хорошо утоптанная земля. Помещений оказалось два: наружное и внутреннее. В наружной пещере из небольших камней был сложен очаг, в котором тлел огонёк и белели потухшие угли и пепел. Поодаль в углу лежала стопка хвороста и большой глиняный сосуд с водой. В стенах были сделаны ниши, где стояли глиняные чаши со спелыми фруктами, пучки свежих и засушенных трав, кувшины с широким горлом и подобие небольших пиал. В дальнем углу на уступе виднелись соломенные подстилки, видимо, служившие в этом доме постелью. Спальных мест было четыре: в пещере вполне могла разместиться целая семья. Позади виднелась сводчатая арка, ведущая во внутреннее помещение, куда дневной свет почти не попадал.

Войдя в пещеру, туземец обернулся к пленникам, что-то сказал им на своём наречии и показал рукой на соломенные подстилки. Потом он достал из ниши кувшин, глиняную миску, пиалы и поставил их у очага. В кувшине белело молоко, а в чашу был насыпан какой-то темноватый порошок. Караулить он их не стал, а ещё раз их оглядел, сказал что-то певучее и вышел наружу.

Герман, вежливо кашлянув и даже постучав костяшками по каменному «косяку», пошел разведать вторую комнату пещеры. Ничего кроме разнокалиберных кувшинов с зерном и подстилок там не было. Андрей тем временам окунул палец в тёмный порошок в миске. Осторожно его понюхав и облизнув, он удовлетворённо промычал и насыпал порошка себе в пиалу, залив молоком.

– Гофио с молоком! Наконец-то, хоть что-то можно поесть не фруктовое!

В соседнем помещении кроме шкур на полу ничего не оказалось, Герман вернулся к очагу и устроился рядом с другом. Андрей налил ему молока и подвинул чашку с гофио. Рядом нашлась и деревянная палочка, видимо, служившая в этом доме ложкой. Получившаяся масса очень напоминала толокно. Андрей сделал глоток.

– Ммм, здорово… Как в детстве! Национальная гуанчская еда! Зёрна кукурузы, пшеницы и чего-то ещё поджаривают, перемалывают и разбавляют молоком. Канарцы до сих пор едят это гофио.

– А ты любишь толокно?

– Нет, не очень, но поскольку здесь другим пока не угощают… Как говорит мой папа, «будь сыт тем, что Бог посылает».

– Он прав.

– Он у меня всегда прав, – одобрительно хмыкнул Андрей, допивая похлёбку.

– А ты любил в детстве Стивенсона? «Робинзона Крузо»? – вдруг спросил Герман.

Занятый приготовлением новой порции похлёбки, Андрей кивнул.

– У меня «Робинзон» одним из любимых романов был. Я тогда восхищался, что когда-то где-то жили индейцы, что были в океане необитаемые острова, и даже представал себя на таком острове с бумерангом в руке и верным Пятницей рядом.

Андрей нетактично рассмеялся и пошутил:

– И надо же, под старость во всю эту романтику вляпался!

– Но как всё-таки интересно судьба всем распоряжается! – не обижаясь на друга, продолжал Герман. – Надо же такому случиться, что мы действительно оказались на острове, который с таким же успехом мог быть местом действия того же «Робинзона»! В древности здесь действительно жили аборигены гуанче и сюда действительно заплывали заблудившиеся в океанских просторах европейцы. Непостижимо! Мечты всё-таки действительно материализуются, сомнений нет!

– А мне девушка эта понравилась, – сменил тему Андрей.

– Какая? – не сразу понял Герман.

– Та, что мне руку перевязывала. Стройная такая, с формами. Глазищи ты её видел? Космос! У моей бывшей жены такие же были.

– Да, симпатичная девушка. Мне показалось, что она на вождя похожа. Наверное, дочь.

– Ты думаешь? Я вождя их особо не разглядывал. Мужчины меня мало интересуют. Увы! У меня как в том анекдоте: «Доктор, я, наверное, лесбиян: вокруг так много мужиков красивых, а меня всё что-то к женщинам тянет!»

– Вот и у меня та же проблема, – засмеялся Герман. Унывать с Андреем не приходилось. – А что у вас с женой произошло?

– Не знаю, – вздохнул Андрей. – Дураки оба. Ругались из-за пустяков. А надо было разговаривать. Любой конфликт можно разговором разрешить. Сесть и спокойно поговорить друг с другом.

– Любишь её до сих пор…

– Наверное. Видишь, так и не женился во второй раз. А у тебя как?

– Жена, трое детишек. Нормально вроде бы всё. Не без своего, конечно.

– Да это ерунда. Молодец. Береги их. У меня, если бы с детьми мы успели, тоже, наверное, всё по-другому бы вышло. Дети – это большая ответственность. Детям нужны и мать, и отец. Из семьи, в которой дети, просто так уже не уйдешь. Подумаешь семь раз. А когда детей нет, то всё проще. Угрызения совести не мучают.

– Да может ещё всё у вас наладится.

– Да вряд ли, столько времени прошло.

– А время тут ни при чём. Чувства – они живучие, знаешь. Ты позвони ей.

– Ага. И что я ей скажу?

– А сам найдешь, что сказать. То же самое, что мне сейчас сказал. Скажи, что любишь её. Что хочешь от неё детей. У тебя это само получится.

– Гм, – Андрей поднялся на ноги. – Давай-ка спать укладываться. Поздно уже.

– Да, давай. А то голова очень сильно болит.

Ночью Герман спал беспокойно.

От жесткого и неудобного лежбища затекали бока, он то стонал и ворочался, то вскрикивал и вздрагивал, отбиваясь от снившихся кошмаров. Ему всё время чудилось, что его куда-то тащат длинноволосые индейцы. Они хохотали и ругались на непонятном языке, размахивая скальпами, подвешенными на веревке вокруг талии.

Герман проснулся внезапно, рывком сел на своём соломенном ложе, тяжело дыша и озираясь по сторонам. Ночь, пещера, в очаге тлеют горячие угли, Андрей мирно сопит на своём лежаке.

Герман не чувствовал своей правой руки: видимо, она затекла и онемела. Понятна стала и причина кошмара: чтобы восстановить кровообращение в конечности, организму не осталось ничего более, как показать спящему Герману страшилку. Он стал лихорадочно сжимать и разжимать ладонь в кулак, разгоняя кровь, пока не ощутил покалывания и нудной несильной боли. Рука ожила. Стараясь не шуметь, Герман поднялся с лежанки и вышел наружу.

Было темно. Деревня мирно спала. Темноту нарушал лишь костер, пылавший в центре поляны, подле которого на камне сидел закутанный от ночного холода гуанче. Языки пламени блуждали по его телу, по скуластому лицу, окрашивая туземца в пурпурный цвет. Было тихо. Туземец оглянулся на вышедшего Германа, приветливо улыбнулся, помахал рукой и отвернулся к огню, видимо, вернувшись к каким-то своим мыслям.

«О чем он думает? – спросил себя Герман. – Ведь этот туземец действительно о чём-то сосредоточенно думает. Интересно, чем вообще может быть занят мозг человека, который не знает о соседнем, абсолютно ином мире? О другой действительности, о полётах в космос, о мировых войнах, о телевидении, об интернете, о йенах и долларах?»