Миражи искусства

Из этого ряда кое-что можно было почувствовать, находясь на четвёртом российском философском конгрессе. Публикуя о нём реплику, газета «Поиск» с горечью констатировала, что этот представительный научный форум, где много рассуждали о возможностях прогнозирования с помощью философского знания, продемонстрировал губительную замкнутость: кроме информации, размещённой на одном из интернет-порталов и в одной из газет, нигде больше сведений о том, что он состоялся, не появилось. Как было очевидно, учёные и не желали афиш. Их устраивали скучные словесные пассажи в давно избитых темах, так что самое тревожное, что там говорилось, принадлежало даже не им, а изумлённым «штатным» гостям. Одним из таковых был политолог Третьяков. Мыслители, обеспокоенные будущим цивилизации, по его словам, поделились мнениями только друг с другом. Выступавший назвал этот факт скандально шокирующим, чем, собственно, лишь ненадолго разбудил спящих. Следом на трибуне побывал ещё один такой же откровенный сторонний оратор. Он сослался на опыт запада, где, по его наблюдениям, сейчас происходит философский бум. Там философы не замкнуты в своём сообществе, к их аргументам прислушиваются политики и общественность, их книги издаются огромными тиражами, а интерес к выступлениям мыслителей сравним с ажиотажем вокруг шоу-звёзд…

Стало быть, приходится вести речь об умирании предмета философии не вообще, не в масштабе земли, а только пока внутри нашего отечества. В этой связи нелишне, полагаю, коснуться проблемы и в ряде местных её аспектов.

На базе Мордовского университета регулярно устраиваются философские чтения – всероссийские научно-практические конференции. Название звучное, на самом же деле тут всё скромнее. Участники представлены немногочисленной саранской научной и аспирантской публикой да малюсенькой группой приезжих учёных, в основном из Москвы и Нижнего Новгорода. Организационная сторона при этом любопытна не менее самой сути мероприятия. Совсем ещё недавно проходившие очередные такие чтения свелись к одному пленарному заседанию, длившемуся ровно час. Сильно урезанной оказалась и программа в целом: не было отдельных объявлявшихся выступлений, секционных занятий; в стиле короткой беседы-междусобойчика всего четырёх «штатных» фигурантов мероприятия и ещё меньшего числа представителей «фоновой» публики прошло заседание «круглого стола» по теме «Русская философия сегодня». Конференцию не почтили присутствием наиболее ответственные работники органов хотя бы региональной власти и научно-образовательных учреждений. Не предусматривалось приглашать широкую прессу.

Что же до круга обсуждавшихся проблем, то здесь происходило идентичное с тем, чем «отличился» упомянутый четвёртый конгресс. Было достаточно слов о философской традиции, о русской философии. Даже прозвучало вполне здравое утверждение, что мир нашей жизни без философии невозможен и был бы неполным. С явным удовольствием учёные «растекались по древу», уходя от тематики своих рефератов, демонстрируя начитанность, углублённость. Однако оригинального или просто свежего сообщено не было ничего. «Смирение – это желание совершенства». «Свобода – естественное стремление к высшему постижению православных ценностей». «Философия сегодня – поиск истины». «Анормальным явлениям придаётся легитимный статус». «Подводные лодки и культура – в единстве это и есть наша национальная идея». И прочее в том же духе. Полное ощущение затхлого тупика, обочины жизни, ухода от сложной и тревожной современности. И в то же время отсутствие желания из тупика убежать или хотя бы высунуться.

Впрямь: если к такой блудящей философии люди глубоко равнодушны, то вовсе не без причин.

Когда «круглому столу» был задан вопрос, считать ли философом Веллера, человека с завидным творческим кругозором, независимого, искушённого в полемике, частого гостя радио– и телестудий и в шестнадцати томах издавшего недавно полное собрание своей публицистики и других трудов, то мнение учёных сразу оказалось единым и не в его пользу. Конечно – нет! Что, мол, он выражает? Что у него? Но, к примеру, если взять Розанова, о котором фигуранты чтений отзывались подчёркнуто уважительно, то для своего времени он ведь также оставался не больше как публицистом, не сделавшим великих открытий. Однако он неустанно теребил публику своей просвещённой позицией, будоражил умы, звал к осознанию общественных коллизий, чем так или иначе освежалась и философия в её тогдашнем уровне. Разве не тем же привлекателен и популярен сейчас Веллер – несмотря на его амбициозное стремление спорной версией порушить омертвелый философский академизм? Или, может, ещё рано признавать его или хотя бы присматриваться к нему, поскольку он не состоит в научной элите и ещё жив, а не умер? Так ведь устанавливать тут рамки вовсе не в компетенции философов. Кажется, не в последнюю очередь из-за их пристрастий мы в течение долгих десятилетий отказывались от гуманистических наработок Флоренского, Ильина, Бахтина, других талантливых отечественных мыслителей.

Размещение предмета исключительно в стенах академических институтов и учебных заведений – главнейший бич, которым сейчас постоянно сокрушается философское знание. Как воздух предмету нужен выход к обществу, к человеку. Будут ли здесь какие сдвиги? Та же газета «Поиск» сообщала о создании осенью 2005-го года при Мордовском университете представительства отделения общественных наук РАН. Будто бы началась и совместная работа. В частности – в «Секторе этики» Институт философии РАН и вуз реализуют международный проект «Перспективы этики как науки о жизни». Названы и другие проекты. Неплохие по замыслу, по звучанию. Не лишённые интереса для многих или даже для всех. Но кто-нибудь слышит об этом теперь – за пределами РАН или университета? Что уже сделано? Не служат ли афиши лишь прикрытием усталого топтания на месте, бесцельного перематывания истлевшего от времени клубка?

Хоть что-нибудь да могли бы доносить иногда до широкой общественности структуры и работники, подвизающиеся на философских нивах. Можно ли надеяться, что они захотят выйти к людям из своей скорлупы? Если нет, тогда не случится ли так, что вместо знаний по самому предмету философии новые просвещённые генерации нашего общества, оболваненные модой на безмыслие и показуху, оставят себе только выхолощенную примитивную языковую расшифровку его обозначения: «любомудрие»!

Научные лобби как продолжение лженауки

В ОБЛАКАХ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЫЛИ

Глубокая обеспокоенность витает над учёным миром. Обеспокоенность из-за того, что, как и во многие предыдущие годы, наука остаётся недостаточно профинансированной, и прежде всего там, где отдача от неё не моментальна, а отодвигается по времени, иногда очень надолго. Как раз такова особенность у её более значимой, фундаментальной части, без которой уже нельзя представить серьёзных открытий и наработок.

В наши дни её обеспечение входит в резкое противоречие с обычаем капитализма как можно скорее восполнить прибылью затраченные финансовые и материальные средства.

Поскольку эффект явно не равноценен тому, какой желал бы иметь текущий производственный и торговый бизнес, многое в этой хозяйственно-интеллектуальной отрасли поставлено под подозрение. Её развитие требует, мол, других подходов. Каких? Об этом уже заявляют открыто, не боясь казаться циничными. Речь идёт о реформировании с использованием приёмов приватизации.

Насколько уже всё далеко здесь зашло и не только в намерениях, видно по научным учреждениям любых уровней, но, пожалуй, всего отчётливее – по Российской академии наук (РАН).

Её базовый потенциал создавался веками и отличается завидной мощью даже на мировом уровне. Он-то и привлекает к себе корыстное внимание людей и организаций, жаждущих приспособить ценную наличность под интересы обычного предпринимательства. Институты и другие структуры РАН значительной частью уже втянуты в болезненные процессы отъёма их служебных помещений, лабораторий и экспериментальных площадок. В ряде случаев отъём практикуется силовой, как то уже достаточно чётко «отработано» по отношению к промышленным и сельским предприятиям. С привлечением омона и коррупционных рычагов. Когда по сути полностью игнорируются правовые установления.

В сочетании с произошедшим за последнее время огромным оттоком интеллектуальных сил академии за границу этим создаются беспрецедентные в истории обстоятельства разрушения и упадка.

У меня была встреча с Гинзбургом, лауреатом нобелевской премии. Малюсенькая приёмная со старенькой раковиной для мытья рук и прямо-таки крохотный кабинетик давно не освежались ремонтом и элементарным поддержанием уюта. Непривлекательная, изношенная до предела мебель. Выдающийся физик современности продолжал работать в таких условиях, будучи в преклонном возрасте.

Подумалось: вот он, тот уровень пренебрежения, которым государство одаривает свою же, государственную науку. Хотя нельзя сказать, что таким же пренебрежением отягощено мало-мальское начальство от науки. Там кабинеты как у любого российского вельможи, есть и соответствующий транспорт, солидные льготы. Гинзбург, как он мне сам о себе сказал, не барон. И оттого у него всё иначе.

Был как раз тот час, когда он вслух правил очередную статью с секретаршей. В будущей публикации содержались аспекты той самой проблемы, связанной с приватизацией. Учёный выражался прямо и резко. Таким он был и в нашей короткой беседе.

Становилось ясно: огорчения вызывала у него отнюдь не приватизация сама по себе, а присущие ей нюансы. Её сторонники вербуются не только из ушлых промышленников и банкиров, но и коллег по научной среде. Иные из них – с мировыми именами.

И вот они, оказывается, – туда же…

Это приводит к чудовищным последствиям. Если бы подвербованный учёный являлся только желающим поучаствовать в перераспределении собственности, было бы ещё полбеды. Но он ведь может поспособствовать тому, чтобы резоны к приватизации выглядели максимально убедительно. К примеру, способами завала неких важных изысканий, исследований. Конечно, впрямую завалы сейчас не практикуются, не то время.

Просто берут и предлагают иной вариант направления, проекта. Нечто или невыполнимое, или совершенно ненужное. Рекламируясь в нём, добиваются дискредитации перспективных и действительно нужных поисков и проработок, снятия их с финансовой подпитки и т. д. После чего подступы к объектам собственности свободны.

От сознания того, что здесь может не хватить никаких сил, чтобы воспрепятствовать худшему, любому порядочному учёному не по себе. Гинзбург не считал нужным скрывать тревогу и раздражение. Ему ли, искушённому в том, какие существуют способы научного лоббирования, не знать о целых арсеналах дискредитаций, направляемых на погибель настоящей науки. Но боль вызывается не только этим. Статус учёного мира сегодня таков, что он всё чаще оборачивается драмой и для него самого, и для всей общественной среды.

Это связано с тем, что научное сообщество уже давно выступает как бы монополистом во всеохватном компетентном объяснении окружающего, всё дальше оттесняя здесь мнения и гражданского общества, и государства, которым служит. В России такой разбег дополняется ещё и огромной агрессивной коррупцией. Обстоятельства, прямо скажем, неважные. Никак не исключены случаи порчи наукой самой себя.

В результате получается, что в решении задач познания и освоения мира она во многом постоянно не только не опережает своё время, но и серьёзно отстаёт в этом процессе.

Мы наблюдаем, как научное рассмотрение ряда проблем системно заменяется построением разного рода моделей, ходульных схем и рекомендаций. Нередко они совершенно несовместимы с действительностью, с жизнью общества.

Замкнутость в изысканиях путей развития атомной энергетики обернулась, как все хорошо помнят, трагедией Чернобыля. Эффективность экологической защиты в этой сфере и по сей день остаётся неясной; здесь очень многое скрыто от общественности; и наука не торопится скрытым делиться. А уже забытая многодесятилетняя шумиха с поворотами рек!

Немало искривлённостей в разработках гуманитарного профиля. Резкие уклоны происходят здесь каждый раз при изменениях политических режимов или концепций. Это заметно в правоведении, социологии, философии, историологии.

Провозглашая строгую объективность в оценках исследуемых процессов, они, к сожалению, сплошь и рядом грешат безудержной апологетикой того, что диктуется только политическими реалиями, политической волей. Мягко говоря, это не научный подход. И ему, опять же – к сожалению, находятся отнюдь не безликие апологеты.

Прошло совсем немного времени с тех пор, когда в кабинетах власти, а затем – с трибун, в печати и в эфире начались громкие рассуждения о событии тысячелетней давности, когда Киевская Русь и Волжская Булгария соглашением поделили между собой сферу влияния в Среднем Поволжье и в соответствии с этим данью для Киева была обложена часть территории проживания мордвы. Соглашение именовалось договором, а событие в целом интерпретировалось как повод говорить о солидном историческом сроке с начала, когда за фактическое признавалось участие мордвы в становлении российской государственности.

Соответственно к этому очень подходило желание властей с размахом отпраздновать историческую «мету» в Мордовии. Ожидания праздника, хоть они тогда и были непомерно вздуты, как-то, без объяснения причин, незаметно погасли. Но, полагаю, здесь было бы уместно посомневаться и в заявлявшихся намерениях, а теперь уже и в решениях, принятых на государственном уровне. Почему?

Институт российской истории РАН, как в тот период сообщала газета «Известия Мордовии», сделал «экспертное заключение по дате 1000-летия мордовского народа в составе Руси». В издании приводились основные положения этого документа, и в нём никак нельзя не увидеть того, что в значительной мере компрометирует историческую науку.

Очень уж быстро экспертное заключение было подготовлено. В самом конце апреля 2006-го года мордовские учёные на конференции в Саранске выступили с предложением считать факт указанного события установленным и доказанным. «Известия Мордовии» поместили у себя отчёт об этом 11 мая. А 7 июня газета уже даёт в изложении документ института РАН. Более странно, впрочем, другое.

В том изложении читатели не находили ссылки на договор. Взамен публиковалось нечто неопределённое и просто безграмотное. Судите сами: «…анализ приводит к тезису о 1000-летнем пребывании мордвы в составе Русского государства. За исходный хронологический пункт взяты события и ситуация конца Х в., когда летопись упоминает о выплате мордвой дани русским князьям».

Безграмотность я вижу в том, что Русское государство к концу Х в. могло именоваться пока лишь как «земля» («Русская земля») или же если – Русью, то не иначе как Русью Киевской. До XII в. последняя и была Древнерусским государством. А Русское государство, как собственно теперешняя Россия, хотя и формировалось в составе Руси Киевской, стало самостоятельным позже. Его суть, как образования, воспроизводилась в другом, более близком для современной русской ментальности обозначении, – как Московия (об этом см., например, публикацию профессора Ахтамзяна в газете «Татарские новости» № 6-7 за 2008 г.).

Этих трактовок придерживались и мордовские учёные на упомянутой выше конференции и сразу вслед за нею. В газетном же изложении версии РАН столь важный момент опущен.

В заключительной части документа академического института записано: «Считаем, что инициатива отметить 1000-летие пребывания мордовского народа в составе России (курсив мой. – А. Ю.) имеет исторические основания».

И теперь – с каким же из государственных образований – более ранним или более поздним – было связано «пребывание» мордвы в положении данника в Х в.? Здесь вовсе не помешали бы точные, а, значит, и справедливые акценты.

Также нельзя назвать убедительной и лексику документа в целом. Вот образцы: «находим возможным согласиться с предложенной интерпретацией», «пожалуй, уже тогда…», «очевидно, именно такой статус имела мордва…», «считаем, что…».

Это годится для дискуссий, для беллетристики, но не для такого важного научного представления.

Тема юбилея вскоре неожиданно получила новое развитие. СМИ дали отчёты о встрече в Ново-Огарёве Путина, тогда ещё президента России, с главой республики Мордовии Меркушкиным. Указывалось: наряду с другими вопросами лидеры обсуждали и этот. Но в контексте информации о 1000-летии мордвы в составе Руси разные издания говорили уже как об аксиоме, – вроде как тут всякие обсуждения и сомнения излишни. В повестку же дня вносилось ещё и другое: в 2010-м году «накатывала» попутная солидная дата – 525 лет как мордовский народ окончательно вошёл в состав российского государства. Хороший случай напомнить: четверть века назад, то есть ещё при старом государственном строе, само это событие с невероятной помпой отмечалось в Мордовии при участии тогдашнего секретаря ЦК КПСС Ельцина, будущего первого президента России. И вот теперь уже следовало вместе отпраздновать обе исторические вехи.

Любопытно, каково их толкование Путиным. «Известия Мордовии», например, писали: «Путин считает, что мордовский народ с самого начала имел прямое отношение к становлению централизованного российского государства».

Схожее у газеты «Республика молодая»: «Президент подчеркнул, что мордовский народ всегда был вместе с русским и принимал активное участие в формировании государства».

Расплывчатый политизированный аспект очевиден. Для утверждений историков это, конечно, большая поддержка. Как и для республики, намеренной получить, а теперь уже и получившей ресурсы из федерального бюджета на подготовку к торжественным мероприятиям. Только ведь политика одно, а наука история – нечто иное. Никому не к лицу играть на её пространствах без правил.

О том, как легко здесь переступают грани, напомнило интервью «Финно-угорской газете» Юрчёнкова, директора НИИ гуманитарных наук при правительстве Мордовии. Оригинального выступления, как такового, там, собственно, нет, а есть перепечатка материала, опубликованного на десять дней раньше «Известиями Мордовии».

Не стремясь к дополнительным пояснениям, Юрчёнков предпочёл всего лишь умножить на два своё прежнее научное глубокомыслие, как-то: «даннические отношения в древности и средневековье чаще всего внутригосударственная категория». Или – что «дань являлась фактическим комплексом налоговых обложений».

Ещё шаг, и можно прямо-таки умилиться перед участью данников. Тем более, что величиной дань (как отъём имущества силой) в Х в. была, возможно, лишь символической.

К примеру, ясак, много позже собиравшийся на завоёванных территориях татаро-монголами, составлял всего десятую часть от дохода в пересчёте на одного человека. Ни в какое сравнение с нынешней гособдираловкой: группа «Регион М» по итогам одной своей аналитической акции отметила, что налоговая нагрузка только за предпринимательство поднята в Мордовии на высоту более 40 процентов (см. газету «Вечерний Саранск» от 9 апреля 2008 г.). Что же нам теперь – оплакивать утрату ига «империи» Чингис-хана, то есть – нашего рабства? Ведь то было именно рабство: подданные не только выплачивали «налоги», но совершенно легко могли ввиду малейшей неповинности быть избиты, убиты, проданы, брошены в заточение.

Не может не вызывать недоумения также то, как обходится Юрчёнков с темой соглашения 1000-летней давности. Вопреки версии РАН в интервью об этом сказано: «управление в регионе было организовано на основе договора с местным населением». Касаясь же конкретно, в чём тут дело, директор института, утверждал: «существует договор 1006 года между Русью (курсив мой. – А. Ю.) и Волжской Булгарией». То есть одновременно с отрицанием позиции Москвы она, эта позиция, отчётливо признавалась.