Укротитель тьмы. Part 1

– Почему же сразу не Кеннеди или Джона Леннона? – выгнул бровь Ник. – Что же ты по мелочи пошел? Обвинил бы меня сразу в этом, сказал, что я вампир и, может быть, даже повышение получил.

В груди стянулся тугой напряженно ноющий узел. Джозеф постоянно обвинял его во всех грехах, что само по себе не ново, но от этого на душе не прояснялось. Вот почему именно ему достался такой Надзиратель? Другие со своими прекрасно общались, даже дружили и пили пиво раз в месяц в день сдачи отчета. Чародей же сильно подозревал, что Бахрей пригласит его пропустить по стаканчику только в том случае, если всыпет туда немножко стрихнина. Чертова сатурнианская Недоля.

– Тебе не надоело паясничать? – холодно спросил Надзиратель. – Я же пришел сюда ради твоего блага. Если ты признаешься и расскажешь все начистоту, это облегчит твою вину.

Фальшивая забота и сочувствие всегда действовали на Ника, как красная тряпка на быка. Как минимум, потому что под эгидой его интересов всегда совершались самые злокозненные и отвратительные вещи по отношению к нему же.

– Облегчить вину? Каким это образом? Мне дадут возможность самому выбрать способ казни? – прошипел чародей, мгновенно выйдя из себя. – Ты идиот, Джозеф, вот ты кто. Хотя бы потому что считаешь, мня идиотом. Скажи на милость, зачем мне нужно было трогать Кольцову? Я не такой позер, как ты думаешь, и если бы захотел покончить с собой просто застрелился без помощи Магикулума! Безболезненнее вышло бы. А если ты этого не понимаешь, то…

Гнев, изумление и потрясение в случае Ника превращались в гремучая смесь, которая всегда развязывала ему язык. Он вывалил на Джозефа все, что о нем думал в самых экзотических выражениях, которые только знал его начитанный мозг. После этой короткой, но пылкой тирады "идиот" было самым мягким оскорблением из тех, что адресовались Надзирателю.

Бахрей стоял молча, прикрыв глаза, чем только сильнее бесил чародея.

Наконец, когда Ник выдохся и замолчал, чтобы перевести дух, Надзиратель вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот и черное перо. В полумраке записная книжка могла показаться самой обыкновенной, но чародей знал, что это древний документ с пергаментными страницами в металлической обложке.

– Ты можешь исходить желчью сколько угодно, я то знаю правду, – глубокий голос Джозефа своей непоколебимой уверенностью сокрушал. – Я просто хотел предупредить, что меня не провести. И в следующий раз, когда тебе захочется кого-нибудь укокошить, миллион раз подумай, потому что я, несомненно, докопаюсь до правды. А еще, – он раскрыл блокнот и принял церемонный тон. – Доминик Фалимент Джасвиндер Фельсенбург я ставлю Вас в известность, что ваше годичное досье нарушений пополняется еще одним минусом, за несданный вовремя ежемесячный отчет о поведении. И того, у вас три минуса. Помните, что десять мелких нарушений приведет к тому, что вы потеряете свое право на помилование и подвергнитесь наказанию в назначенном прошлым судом объеме. В вашем случае – смертной казни, – Бахрей сделал росчерк пером, и тьма на секунду озарилась вспышкой света.

Джозеф поднял глаза на собеседника:

– А теперь мне внести еще один минус за оскорбления сотрудника Магического Конвента при исполнении?

На губах Бахрея проступила насмешливая улыбка, а глаза загорелись ярче. Беззаветная преданность делу не мешала ему, время от времени, пытаться вывести Ника на эмоции и впаять дополнительный минус. Плюс к тому, Джозеф был из той мерзкой породы людей, облеченных властью, которые любили, чтобы перед ними заискивали. Худшее комбо. Но Ник скорее отгрыз бы себе язык, поэтому только махнул рукой:

– Валяй.

Он в деланном безразличии отвернулся в сторону, краем глаза следя за руками Джозефа. Надзиратель еще пару секунд посверлил блокнот недовольным взглядом, потом нахмурился и захлопнул его.

– Ладно, я и без этого минуса добьюсь для тебя эшафота, – пообещал Джозеф, зловеще сверкнув черными глазами напоследок.

Он сунул за пазуху тетрадь и перо. В душе чародея разлилось облечение. Ник пару секунд смотрел ему в след, но не вытерпел:

– А какие есть доказательства против меня по делу Кольцовой?

Бахрей обернулся на полушаге, его белые зубы дугой светились в темноте, в то время как лицо уже растворилось во мраке.

– Прямо так я тебе и сказал, – усмехнулся он, но чародей своим обостренным чутьем услышал, как в его голосе звенькнула неуверенность.

По крайней мере хотелось в это верить.

Надзиратель сделал еще пару шагов, гулко раздавшихся по улице, прежде чем его поглотила чернота.

Ник еще постоял так немного, а потом резко развернулся и заковылял к большой улице. Сердце бухало с ровными промежутками, отдаваясь в голове, ноги онемели. Чародей взглянул на свои руки и увидел, что пальцы нервно подрагивают. Сунув их в карманы, Ник зашагал домой. Волнение и страх накатили почти тут же, стоило адреналину после встречи немного улечься. Как бы чародей не относился к Джозефу, тот был мастером своего дела. И если в его дурную голову взбрело, что это Ник убил Нателлу, то он приложит все усилия, чтобы Магикулум в это поверил. А они поверят, потому что на дух не переносят зарвавшегося Фельсенбурга. И им не важны станут правда и доказательства – было бы желание и цель. Краски над головой чародея сгущались быстро и неумолимо. Чертыхаясь и сквернословя себе под нос, Ник пошел отправлять чертов отчет.

4 глава.

Ник влетел в квартиру и захлопнул за собой дверь. Гонимый раздражением, он только скинул ботинки и, даже не снимая плаща, подошел к зеркалу в гостиной, сорвал с него цветное покрывало. Амальгамный овал в старинной серебряной оправе отразило темную гостиную. Чародей нетерпеливо постучал по его поверхности костяшкой пальца и позвал:

– Ротфус! Ротфус, появитесь, вы мне нужны!

Не дожидаясь ответа, Ник прошел в спальню. Погладив по дороге Бруно, который увивался вокруг ног, чародей схватил со стола листки с отчетом.

Ну, баран! Склеротик! Придурок! Как он мог забыть отправить отчет! Раздражение и усталость, что накопились за весь день, заставили чародея рывком выскочить обратно в гостиную, пробегая беглым взглядом написанное по пути. Ошибок в насочиненном ночью наверняка было не сосчитать, но смысла что-то править Ник не видел. Все равно, минус в его годичном досье уже поставлен. Правду говорят – благими намерениями вымощена дорога в Ад. В его случае, в прямом смысле.

Поймав себя на том, что судорожно приглядывается к тексту, чародей машинально направил руку на люстру. Та зажглась, на секунду озарила небольшую комнату ярким светом, прежде чем над головой что-то хлопнуло. Ник испуганно дернулся, когда обе лампочки взорвались градом стеклянных осколков, неслышно осыпавшихся на ковер. Парочка стекляшек запуталась в волосах чародея, еще несколько попало на отчет. Сатана, который грелся на коврике у камина, недовольно зашипел.

– Что же такое тонкое стекло начали делать!? – в сердцах воскликнул Ник, когда все вновь погрузилось во мрак.

По комнате пробежался холодный ветерок, встопорщив листки в руках чародея.

– Ник, что с вами? Вы прямо искрите от напряжения, друг мой. – произнес недоуменный голос.

Из зеркала выплыла тень серо-голубого цвета и зависла в нескольких сантиметрах над полом. Ее легко можно было принять за облачко тумана, но, присмотревшись, морально стойкие смогли бы признать в нем человека, одетого в кольчугу и белый кафтан.

– Я устал, как собака, а еще весело поболтал с Джозефом! – пожаловался чародей.

Подскочив к комоду Ник начал рыться в верхнем ящике в поисках швейного набора. Как на зло, под руку лезли только мотки бечевки, да бабины изоленты.

– И чего он от вас хотел? – удивилось полупрозрачное привидение мужчины лет пятидесяти.

За светлой спутанной бородой и кустистыми бровями с трудом можно было разглядеть морщинистое лицо, увенчанное сфероконическим шлемом. Выглядел тот значительно старше своего возраста, но во времена Тевтонского ордена человеческий организм изнашивался быстро. Кольчуга, покрывающая руки, голову, шею, блестела в неярком свете, совсем как настоящая, а белый кафтан с изображениями черных крестов мерцал, как снег там, где не был залит кровью. Вся левая сторона была запачкана бурыми пятнами. Зазубренная дыра в кольчуге со стороны сердца, наверняка принадлежащая штыку или копью, должна была демонстрировать рану, но вместо того, только исходила еще более ярким голубым свечением.

– Поставить минус за то, что я не сдал вовремя ежемесячный отчет о поведении! – прорычал Ник. – Ублюдок. Да что ж за темнотень!

Еще один властный взмах руки зажег свечи по всей комнате. Сразу же несколько посветлело, а по воздуху поплыл специфический аромат плавящегося воска. Как раз на случай таких ситуаций свечи усеивали почти все горизонтальные поверхности в квартире Ника. Особенно вольготно они расположились на каминной полке и подоконнике.

Сияние, исходящее от Ротфуса, несколько померкло, и теперь призрак смотрелся поблекшей копией себя. Пожилой рыцарь озадаченно прислонил руку к защищенному кольчугой подбородку.

– Ник, а во истину, почему вы не сдали ему отчет? – спросил Ротфус и поплыл по комнате, помахивая рукой. – Вы же знаете, что от этого зависит ваша жизнь!

– Представьте себе, догадываюсь. – огрызнулся чародей. – Просто забыл.

Наконец, ему удалось нащупать в ящике деревянную коробку. За комком спутанных ниток обнаружился кусочек губки, нашпигованный иголками. Ник вытащил самую толстую. Шмякнув листки отчёта о кухонный стол, чародей быстрым движением провел иглой над ближайшей свечой раз-другой. На заднем плане раздавались нудные нотации Ротфуса:

– Я не могу понять одного, как можно забыть о таком важном событии! – поражался давнишний покойник. – Ведь в этом же залог вашей жизни! Ну право, невозможно быть таким рассеянным и невнимательным, дорогой друг! Вы должны были тысячу раз перепроверить и…

Призрак вскочил на своего любимого конька. Его хлебом не корми, точнее энергией не потчуй, дай только посокрушаться над глупостью нынешнего поколения. В подтверждение тому тевтонский рыцарь возвел очи-горе. Человеку двадцать первого века его эмоции могли показаться гипертрофированными. Но чего можно было хотеть от человека, который закончил свое мирское существование в эпоху Средневековья? Та же беда была и с речью. Ник долго думал над тем, что можно сделать, пока не создал заклинание синхронного перевода. Теперь он слышал речь Ротфуса на пусть и высокопарном, но привычном ему русском, потому что в самом начале рыцарь тараторил на ужасающей смеси старонемецкого, латыни и еще черт знает чего. Однако заклинание не могло повлиять на манеру и стилистику речи, поэтому приходилось чародею вместе с призраком подтягивать высокий стиль и расширять словарный запас архаизмами.

Ник тихо выругался и кинулся мимо привидения в спальню. Оттуда он вернулся с плотным конвертом из коричневой бумаги, и чернильницей с закрывающейся крышкой-клапаном. Запихнув отчет в конверт, чародей самым беззастенчивым образом залепил его слюной и быстро вывел косым почерком имя получателя. Привычным движением он проколол подушечку пальца иголкой.

В свете свечей набухающая капля казалась черной, как мазут. Зачастую чародеям приходилось задействовать свою кровь, как материал для заклинаний, поэтому Ник уже давно даже не морщился, привыкнув оставлять проколы и порезы на коже.

– Не сочтите за неуважение, но мне кажется это не слишком безопасно. – заметил Ротфус с интересом выглядывая из-за плеча. – У нас один портной, что обслуживал Великого Магистра фон Фейхтшвайна, укололся, пока шил ему парадное облачение и …

– Уснул на тысячу лет, как Спящая красавица? – фыркнул чародей, аккуратно выдавливая каплю крови на конверт вместо сургучной печати.

Рыцарь не понял его юмора и только серьёзно свел брови у переносицы.

– Нет, он заснул вечным сном. Но прежде его мучила лихорадка и невыносимые боли. Лекарь сказал, что это столбняк.