Смурь

– А, это? Так, прикупил по случаю. На память. Не тот мужик, кто девок драл, а тот мужик, кто плац топтал. Понял? Мы сейчас с тобой на рыбалку едем.

– Куда?

– На рыбалку. С солидными людьми. У вас их называют лоббистами.

– Нет, ты точно сбредил. У меня ни снастей, ни подходящей экипировки нет. – от неожиданности вышло неуверенно, но потом разом прорвало с морским уклоном: – Ты, идиот, раз-два-три-пять! Слышь, милитарист-удильщик, червь гальюнный – последние паруса снесло? Я только заснул, а тут ты на мою голову… краб-пиротехник.

– Утих? Такое иногда накатывает, пока глазенапы не продраны. Даже от самой приятной неожиданности – по-отечески пожурил меня Моня, – А тут может, заодно, и твои дела-проблемы разрешим. Пошли, кофе выпьем и начнёшь собираться.

– Лады, пошли потолкуем. Но если не убедишь – моментально валишь отсюда сам-один корюшку пугать. Вояка, наоборот.

– Не ругайся, тебе не идёт. Давай лучше серьёзно, – он быстро похлопал по чайнику, убедился, что горячий и приготовил себе кофе. Сунул нос в холодильник и губами издал неприличный звук, – Даже пожрать ничего не приволок. Ни молока, ни тебе погрызть чего. Только грузинская водичка. Ты бы с ней поаккуратней. Нет у нашего народа доверия такому производителю. Люди помнят как и что там в бутылки заливают.

– Не отвлекайся, – спать хотелось зверски, а вид необмятого камуфляжа всё больше раздражал, вызывая нехорошие воспоминания.

– Так вот, есть у нас агентурные данные, что ты вчера был в ресторане. И не один – он обвиняюще уткнул мне палец в плечо, – С заксотами якшался.

– Ну, встретился с одним-двумя депутатами. По старым делам. Так, перекусили и разбежались, – осторожно ответил я.

Быстро же плохеет Питер. Это уже не солидный провинциальный город с мировыми музеями, а склочная деревня-переросток.

– До ночи?

– Нет, потом я с одним референтом языком зацепился. Только настроение себе испортил. Крысятник в богадельне. Потерянбург, прости Господи!

– А каким боком тебя к собору подводят?

– Не понял? Я хоть и крещёный, но не до такой же степени.

– Так какого рожна ты здесь трёшься и людей смущаешь?

– Я? – желание разобраться с возникшими непонятками натолкнулось на мою же вчерашнюю просьбу о неразглашении, – Да так, просто проветриться решил. Малую родину повидать. Подышать историческим воздухом. Продвинутыми миазмами[33 - Миазм (от др.-греч. – загрязнение, скверна) – устаревший медицинский термин, которым вплоть до конца XIX века обозначались обитающие в окружающей среде «заразительные начала», о природе которых ничего не было известно.] напитаться.

– Не свисти, а то сделки не будет. И лучше тебе законтрачить на правильной стороне. Чтобы последствиями не аукнулось. Твои тебя тоже не поймут.

– Как вы достали со своими заморочками, – в сердцах выдал я, понимая, что здесь что-то не так и надо срочно вносить ясность, – Нет у меня никаких дел с церковниками. И не было никогда. Короче, ещё задолго до крымских событий, здесь активно муссировалась тема перевода зоопарка из центра куда-то в Юнтолово. Некая, уже давно почившая в бозе, «Интарсия» разработала приличный проект. Но всё это благополучно похерили. От слова «напрочь». То соседний заказник ваши зелёные активисты вдруг стали отстаивать с неугасимым фанатизмом, то, представь, малая зарыбленность Шуваловских озёр их страшно обеспокоила. В курсах?

– А то. И могу рассказать кто и зачем это финансирует этих любителей зелени.

– Догадываюсь. В городе сейчас почти все крупные объекты сдали, а новой мелочёвкой сыт не будешь. Они же кушать не могут, если кусок государственного пирога только загазованные «футболисты» дербанят. Тут и вспомнили, как года четыре назад мы предлагали свой вариант «интарсийского» проекта. Таких аналогов в мире пока нет. Условно говоря, можно разместить весь зоопарк и все его служебки под семью куполами. Их сейчас можно делать до километра в диаметре, а высотой под двести метров. И это не предел.

– Ну, ты загнул, – Моня хмыкнул, – Да кто ж тут такое разрешит?

– Да без проблем. Всё можно варьировать. Надо – будут поменьше и пожиже. Так вот – под пять куполов можно вместить все 17 природных зон и запустить 600 видов животных, а в двух сделать подсобные хозяйства. По самым предварительным прикидкам – птицеферму, мясную ферму и форелевое хозяйство. Всё полных циклов. И там же – завод по производству биотоплива из получаемых отходов. И живность от пуза накормлена, а часть – на продажу. Тотальная экологическая утилизация всех видов отходов. Куча новаторских решений. Представь – там только воздух полностью меняется каждые три минуты! В зоопарке не воняет! Задаётся комфортная для живности и растений температура – хоть тропики, хоть арктический холод – и она, сколько надо, столько и держится. Зверюги живут в привычных условиях, как на воле. Народ движется по прозрачным галереям – там свой индивидуальный климат – по сезону, чтобы гардеробы не захламлять. Полностью самоокупаемый комплекс. И можно построить на любой, даже самой отстойной свалке. Только обеспечить транспортную доступность, чтобы зеваки могли легко добраться. Мы планировали годовую посещаемость от пяти миллионов. Финское государственное агентство готово дать льготный кредит, но только не россиянам, а своему генподрядчику и местным производителям. От здешних властей нужны гарантии и инвестор, который заранее купит освобождаемый кусок на Петроградке. Это будет авансом на новое строительство. Ну и государство дополнительно раскошелится, если «кремлепитам» – земелям нашим питерским, что сейчас Кремль взяли – эту идею правильно преподнести. Ты не забыл, где находится зоопарк?

– Спрашиваешь! Историческое место. Я там почти невинности лишился.

– В обезьяннике что-ли? И какая сволочь тебя выпустила?

– Отвянь, циник. У одной моей подруги гормоны взбесились – приспичило ей в «Тарзана и Мэри» поиграть. Поиграли… – Моня сокрушённо покачал головой, – Потом у нас проблем было выше крыше. Чуть последнего аттестатства не лишили и из школы не выперли – прям перед институтом. Нашим предкам пришлось сильно напрячься.

– Значит представляешь возможную стоимость места.

–Представляю, но у вас ничего не выйдет. Если коротко, то тут без правильной, я в смысле путёвой, подсказки тебе, как тому шведу, Полтаву не взять. И ни один местный «толстый кот»[34 - Fat cat – богач, денежный мешок.] за просто так на пару лет не заморозит свои кровные. Там сколько надо? Три-пять ярдов?

– Один! Всего один несчастный, маленький такой миллиард. Да и тот кредитный – его городу надо будет выплачивать лет 10 или 15 – как договорятся. Проценты – мизер. Всё быстро окупится. Это меньше, чем на кастрюлю-стадион угрохали. И срок строительства – 18 месяцев. Гарантированно и без всяких дополнительных вливаний. Так что в итоге значительно дешевле выйдет. Да что там говорить, московский климаксический парк «Зарядье» под открытым небом поболее потянет! Готов зарубиться. Так, что это считай даром.

– Даром – за амбаром! Вот это и показывает, что ты и твои партнёры полностью офинарели, хоть вроде и под боком у матушки-России. Помнишь пророческие слова товарища Ленина: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа»? Это про вас. Вместе же зубрили и ржали. Да с твоим проектом приличные люди потом на Западе зверски опущенными считать себя будут. Кровопийцы вы! И жлобы, раз не хотите заранее половиной поделиться. Заказали бы два-три ярда – нам тут не привыкать. А без смазки сплошь отмазки. Врубился? Лады, посмешил. Не знаете вы, что такое правильный русский бизнес. Но хоть здесь камень с души свалился!

– Не на ту Белку «стрелка»? – только одно уловил я, – Просвети гостя.

– Любишь исторические места? – издалека начал Моня.

– Давай только конкретику, – меня стал раздражать его покровительственный тон, – Мне бы пару-тройку часов надо вздремнуть, а тебе ещё рыбу в инфаркт вгонять. Если не собой – пугалом, то хоть динамитом.

– Тогда вникай в суть. Есть у нас тут небольшой такой собор имени славного наполеоновского героя Огюста, мать его, Монферрана. Мелкий, не мелкий, это как посмотреть, а посещаемость – около трёх миллионов. Билетик стоит 250 кровных рубчиков с каждого носа. В год излишек составляет, чтобы тебе было понятно, около четырёх лямов ваших европейских. Они давно расписаны, а гоноранты, хоть и не бедные, не хотят свою стабильную копеечку вот так запросто похерить. Тут с прошлого года люди в рясах на горизонте замаячили – ах, всё будет бесплатно, ах, это место так свято для верующих… Только вот верующие «на церковь» точно раскошелятся – службы, крестики там, образки, иконки, свечки опять же… а гоноранты получат только большой такой неосвящённый…

– Не богохульствуй, отрок. Всё и так примерно ясно, хоть и туманно обрисованно. Значит, как ты там их назвал? Эти заксоты сачкуют и не отрабатывают благодарности от гонорантов? Так? Ко всему гоноранты посчитали, что те ещё и свою игру затеяли?

– Типа того. Отдельно взятым заксотам реальные дела надо делать, а не только в своей Мариинке «собачий вальс» по кнопкам наяривать. Время бежит быстро, но и избиратель не дремлет. Да и общая кормушка с каждым годом мельчает. Так что нашим гонорантам даже на «спонтанный» протест недовольных горожан пришлось срочно раскошеливаться. Чтобы хоть как-то проблему обозначить и прессу науськать. Да и денюшки не из разных там ваших демократических содействий, а родную кубышку пришлось трясти! Потому и выходило жидко да мелко, а то и вообще не скоординировано. Ясен пень? Ну, вроде всё обсудили. Поехали – я сам на месте расклад растолкую, а ты хоть по-питерски расслабишься – там тебя ждёт полный релакс: хочешь на катере с гарпуном пирата изображай, хочешь выписанных русалок стадом гоняй – заодно и помоешься. В культурной обстановке.

– Последний вопрос. О тех, к кому ты меня отвезти собрался. Эти из каких будут?

– Да нет там масти. Крыша моя бывшая. «Хитрые сапоги». Теперь дюже цивильные. На пенсии по выслуге лет. Они выступают посредниками между деловыми и власть предержащими. Чтобы приличия соблюдались. А у меня с ними просто «вась-вась» – любезность за любезность. Мирное сосуществование.

– Вот так и всплывают тёмные страницы из вашей прежней жизни, господин старший мерчандайзер.

– Да и у вас бывали не светлее, Herra Чухона-контрабас. Давай переодевайся во что-нибудь подходящее. Хоть будет что вспомнить в старости.

Тут в голове что-то противно щёлкнуло и сразу гулко застучала кровь, мучительным эхом отдаваясь в затылке. Всё это вызвало очень нехорошие ассоциации с прорывом плотины. Немного помучавшись, я сумел приоткрыть глаз. Только один. И тот левый. Скосил его как мог, но сфокусировать удалось только на маленьком кусочке носа. Смутно виднеющийся участок явно распух и был в каких-то странных синюшных пятнах. Начиная впадать в панику, я осторожно ощупал правый глаз. Наткнулся на что липкое. Понюхал пальцы и сморщился. Явно отдаёт кровью, причем с рыбным душком. А также присутствуют некие неясные алкогольные тона. А вместе получается просто гадость несусветная.

Я послюнявил палец, и с содроганием стал очищать слипшиеся ресницы. Наконец смог их разодрать, вызвав непрошенную слезу. Проморгался. И взвыл. Да что же в этом мире творится? Этот мерзкий ковёр скоро в ночных кошмарах станет постоянным участником. Я обернулся, чтобы увидеть стол, заваленный бутылками и грязной посудой. Осознать, так сказать, всю степень своего очередного падения и деградации. Но ничего подобного. Собранный стол-книжка аккуратно стоял себе у стены без всяких следов загула. Бедненько, но чистенько.

Я прислушался – в квартире полная тишина. Неуверенно поднявшись, я осторожно приоткрыл дверь. Это, как я помню, девичья спальня. Две заправленные покрывалами кровати, убогий трельяж и никого.

В голове опять стрельнуло. Я осторожно ощупал большую шишку на затылке. Но вроде без повреждений и крови. Нос значительно сильнее тревожит.

Медленно, иногда вынужденно прислоняясь к стене – что-то меня сильно качает и подташнивает – добрёл до хозяйской комнаты и заглянул. Тоже никого. Одного меня здесь оставили, бессердечные? Бросили умирающего раненого на произвол судьбы. Даже как-то мимолётно взгрустнулось от жалости к себе, что вызвало очередной наплыв тошноты. Надо срочно в туалет. Переждать, чтобы ничего тут не забрызгать. Я сделал шаг от двери, обо что-то зацепился, но не упал, а хорошо приложился плечом об дверь «гаванны». В глазах рвануло праздничным салютом. Аж тошнота отступила. Я машинально потёр ушибленное плечо и повернулся посмотреть, что там такое.

У стенки, по всей длине от «гаванны» до кухни, на газетах был разложен настоящий осётр. Я зажмурил глаза, досчитал по пяти и снова открыл. Действительно настоящий и даже вроде совсем свежий. И в нём не меньше двух метров. Это меня окончательно доконало.

– Даже не буду проверять унитаз. Хватит мне сюрпризов. – твёрдо пообещал я себе, – Тут недалеко «Берлога». Там дождусь Моню и всё узнаю. Надо срочно валить из этой «нехорошей квартиры». Нервы не резиновые, а желудок не железный. Да и вообще я, вроде как, контуженный на всю голову.

При моём появлении в «BEERлоге» воцарилась непривычная тишина. Я, чувствуя себя неловко, кивнул в сторону тройки постоянных посетителей и развернулся к стойке. Открыл рот, но барменша меня опередила.

– Дай угадаю – это тебя так Моня за своих Стрекозок под бифштекс разделал?

– Не помню.