Смурь

– Что? – не понял Лаврентий, – Интурист всё слопал?

– Не, – Моня поперхнулся, но быстро восстановился пивом. Основательно прочистил горло, – Тут у нас небольшая накладочка вышла. Мы, значит, большую часть воды аккуратно слили. Только на донышке совсем немного осталось. А краба вытащить не можем. Он то ли разбух, то ли к стенкам приварился, не знаю. Да ещё и горячий, зараза. Тогда некоторые (Моня картинно закатил глаза) решили прямо в ведре подавать! Но не просто так, а с огоньком, типа праздничный сюрприз (он презрительно хмыкнул, хотя я подозреваю, что такая идея исключительно в его стиле). Вылил в ведро весь спирт, я Стрекозок попросил свет везде выключить – для торжественного выноса. Взял полотенца, чтоб не обжечься. Он, значит, зажигалкой блюмкает, а ничего не загорается. Только спирт изредка голубоватым жидко пыхает. И сразу гаснет. Просто позорище! Купил непонятно что. Явно разбавленный. Но тут я быстро сообразил – на кухне пылилось средство для розжига костров. Красненький такой флакончик. Пробку оттянул и тонкой струйкой сверху полил. Это-то сразу займётся, а там, глядишь, и остатки спирта за собой потянет. Надо всегда быстро выкручиваться, а не останавливаться на достигнутом. И точно – знатно полыхнуло. У меня в руке флакон, боюсь за ведро хвататься. Думаю, пусть пламя спадёт – тогда понесу. Но среди нас нашлись герои, которые ведро схватили и поперёд батьки… – некоторое время он задумчиво меня разглядывал, а потом безнадёжно махнул рукой, – Значит, влетает он в большую комнату… огонь чуть ли не до потолка, рожа зверская – и бухает ведро на стол – прямо им под нос. Что тут началось! Они голосят: «Огонь! Горим!» – а он приплясывает и на ладони дует. Как шаман какой-то. Я-то не успевал добежать и решить проблему – в туалет по важному делу заскочил. Тут этот умник опять схватил ведро и назад. А теперь представьте: я на крик дверь распахиваю, штаны спущены, а тут в коридор этот вылетает, его заносит – он ведром о стену со всего размаху бум – и ведро летит прямо на меня! Огненный такой метеор с щупальцами. И как в космосе – ведро отделяется и в коридор, а краб – точно в унитаз. Но у меня реакция нормуль – я сразу рухнул и еле увернулся! А наш баскетболист лбом в дверной косяк хрясь – и брык на спину! Лежим мы с ним рядом валетом и молча смотрим как в унитазе догорает наш краб.

Моня залпом допил пиво и рукой устало оттёр несуществующий пот со лба.

– Ничего такого не помню, – твёрдо сообщил я, – Что-то на меня не похоже. Ладони вроде красные, но не обожжённые. Только царапины какие-то.

– У тебя ссадина на лбу, – злорадно сообщил Лаврентий, – К вечеру точно здоровый синяк будет. Моня, так чем праздник закончился?

– А ничем. После того как он удачно крабом прямо в дырку унитаза попал – враз стал ангелочком. Видно, саданулся здорово. Молча на кухню сходил, жахнул коньячку, а потом этак целенаправленно до дивана дошёл и отрубился.

– Сотрясение мозга и амнезия. Бывает. – Степаныч сочувственно вздохнул.

– Да нечего там трясти… – Моня запнулся, видно просчитывая последствия своего наезда, и решил не перегибать, – Да ладно, все хороши. Теперь только квартиру надо успеть в порядок привести. Хотя бы до начала праздников. Там же натуральный Вьетнам после напалма.

Распахнулась дверь и втиснулся весь из себя гордый Лёнчик с большим бумажным свёртком под мышкой. Он торжественно прошествовал к столу и с понятным интересом уставился на Моню.

– Попрошу добавить триста рубликов-с. Освежитель купил – но вонять лучше не стало. Зверя еле выдрал. Упарился. Даже думал унитаз менять придётся. Но обошлось. Да, все сливы прочистил. Стрекозы вот просили выкинуть, но я в старый кусок обоев завернул и решил тебе принести. Зверюга-то солидная и сразу видно дорогая. Скажи, что делать. Понюхал, вроде вкусно пахнет. Сам съешь, или мне решать?

Моня вздрогнул и замахал руками. Потом очнулся, отсчитал три сотни.

– Да делай что хочешь! Только с глаз моих убери.

– Может под пиво сойдёт? – задумался Лёнчик, неуклюже засовывая в карман деньги, – Мы не баре – сейчас кипяточком обдадим и проскочит за милую душу…

– Исчезни, а то я за себя не ручаюсь, – Моня начал нехорошо зеленеть и недвусмысленно коситься в сторону туалета.

– Хотел же как лучше… эх, – он махнул рукой и, даже не прощаясь, ушёл.

– Мы тоже, пожалуй, пойдём. Дела появились, – Виталик игриво потрепал волосы подруги, и они стали быстро собираться.

– Моня, ты только не обижайся. Вопрос имею, – неожиданно задушевно начал Степаныч, глядя на закрывающуюся за парочкой дверь, – Мы тут одни остались – самые неболтливые (при этом он так пристально посмотрел на Лаврентия, что тот истово перекрестился). Да и Стрекозы нам не чужие. Скажи, ты ходок или как? Этот интурист (неопределённое шевеление пальцами, что выглядело достаточно обидно) – для тебя точно не соперник и, как я понимаю, ни с кем из девушек пока не миловался. Он как та заморская раковина, которой только хвалиться можно. А вот кто ты есть? Стрекозы вроде радостные бегают, а счастья ни в одной не замечаем. Ответить можешь?

– Это моё личное дело… – начал сразу посмурневший Моня, но осёкся под требовательными взглядами мужиков. Отпил пива, пошевелил губами, вздохнул. Подумал и принял решение.

– Там сложно. Мне они все нравятся. Мы же с их матерью ровесники. Там разница не более пары лет. Да и рожала она, когда ещё в школе училась. Я им тоже по душе, а сам выбрать никого не могу. Вижу, что они друг дружку молча ревнуют. Выберу одну – распадётся семья. А мне у них хорошо, особенно когда мы все вместе. Я там вроде, как и отец, и ухажёр в одном лице.

– А ты с ними обсуждал? – Степаныч почесал висок в задумчивости, – Объяснил им своё поведение?

– Как? – Моня начал потихоньку заводиться, – Ах, лапоньки мои, вы такие хорошие – давайте создадим шведскую семейку? И что? Вначале может и будут римские оргии, а потом точно Варфоломеевская ночь[31 - Варфоломеевская ночь (резня св. Варфоломея) – массовое убийство гугенотов во Франции, устроенное католиками в ночь на 24 августа 1572 года, в канун дня святого Варфоломея. По различным оценкам, погибло около 30 тысяч человек.] наступит. Нутром чую.

– Так ты значит на голодном пайке сидишь? Ну, дела. – протянул Лаврентий, – Не одобряю. Сорвёшься. Может тебе их всех, для начала, сразу обрюхатить? А потом выбрать, кто быстрее фигуру восстановит?

– Типун тебе на язык. Только мне ещё детского сада на дому не хватало, – Моню аж передёрнуло с досады, – Думал одна голова хорошо, а три с половиной – лучше. Умное решение сами как-нибудь найдём. Да мне проще другом семьи остаться, а в медицинских целях бухгалтершу пользовать… – тут он осёкся и торопливо продолжил, – Накипело что-то. Сорвался. Семейный бюджет, то-сё, у бухгалтеров надо проконсультироваться – как лучше организовать.

– Понимаю, – Степаныч встал, снял с крючка свою куртку, встряхнул. Покрутил и решительно повесил назад, – Но и ты их пойми. Они не мы – сделаны из другого теста. Лично от себя только один совет дам. Очень простой. У нас в среду 8 марта, так? Ты за это время найди хорошего флориста, который знает цветочную азбуку и для каждой закажи отдельный букет со смыслом. Только с умом подойди, хорошенько подумай, что сказать хочешь. Маленькую открыточку к каждому букету пусть привяжут – обязательно именную. У них всегда готовые поздравления есть. Не это главное. Букеты разные – они это точно заметят и начнут сравнивать. Вот тогда и объясни каждой о заложенных в них посланиях. Если что пойдёт не так – обрати в шутку. Может так и сумеешь разрешишь свои проблемы. Иначе тупик.

– Спасибо, – серьёзно сказал Моня, – Попробую. Вы извините, но мне пора. Пойду квартиру восстанавливать.

– Тебе помочь? – против всякого желания предложил я.

– Да нет уж, сами справимся, – он усмехнулся и добавил, – Мы хоть пока и не шведская семья, но на ремонтах сплочённая.

– Удачи, – пожелал я, протягивая руку Моне, – Извини, если что не так, но сам понимаешь – амнезия. Береги Стрекозок, а то я так с ними толком и не познакомился. Даже имён до сих пор не знаю. N?kemiin.

ЛЕТО

В предрассветной тишине придушено захрипел телефон: «Только рюмка водки на столе…».

Я спросонья нервно дёрнулся и машинально хлопнул рукой по несуществующей прикроватной тумбочке. Больно ударился об какой-то угол и злобно чертыхнулся. Зато разом очнулся, осознав, что я не дома, а в давно уже не родном Питере. Телефон продолжал надрываться, раз за разом повторяя мечту какого-то конченного пегуса[32 - Пегус – «мутный» человек, не участвующий в жизни коллектива.] об очередном запое под крики «этой молодой луны».

– Убью гада! – простонал я от полного бессилия и стал сползать с кровати. Надо поскорее добраться до другой комнаты. Зря оставил в пиджаке этот фрукт надкусанный.

Вчера, будучи в растрёпанных чувствах, я в него даже зарядку не сунул. Хотя, каюсь, просто забыл. Да за такие деньги ему пора самому о себе заботиться. Не орать всякую гнусную лепсятину, а к хозяину на цырлах бежать! С тапочками.

Вот теперь пришлось, нервно почёсываясь, шлёпать босыми ногами по паркету. Потом судорожно мять пиджак, мелко вибрирующий на вешалке – в поисках неугомонного шумилы. Наконец я выудил подлую айфошку из внутреннего кармана, злобно встряхнул и с наслаждением нажал отбой.

Посмотрел на время. 04:15 утра.

В этом городе мне знаком только один альтернативно одарённый «жаворонок». Этот точно не угомонится. Добром помянув пионерию, я выключил телефон, испытывая давно забытое «чувство глубокого удовлетворения». Зевнул. Дошёл до кухни и стал решать – открыть и испить стаканчик шипящего «Боржоми» или сначала посетить туалет? Туалет выглядел предпочтительнее. На сегодня вполне достаточно одной незапланированной побудки.

И тут за моей спиной громко затрещал древний домашний телефон.

– И тебя помойка ждёт, —пообещал я настенному предателю. Поспешил, как мог, схватил трубку, и рявкнул, – Моня, урою!

– И тебе с добрым утром!

– Охренел? Ты на часы смотришь?

– Под окном стою, я со шмарою. – противным баритоном зафальшивил Моня вместо ответа. Потом подло хихикнул и вполне деловым голосом продолжил, – Уже подъезжаю, ставь кофе. Дело есть! Важное.

– Если ты припёрся с бабой, то пи… – я запнулся, резко прервавшись на описании подходящего маршрута, и осторожно спросил, – Ты там не на громкой связи?

– Да нет, успокойся. Один я, но с водилой.

– А чего не сам?

– Ага, буду я на серьёзное дело свою «ласточку» уродовать. Там броник нужен.

Я ошарашенно посмотрел на трубку и потряс головой. Или я сам до конца не проснулся, или это шутка.

– Это шутка? – решился я озвучить свою мысль. Надежды на продолжение спокойного сна уже не оставалось, – Или у вас тут девяностые возвращаются?

– Уже подъезжаю. Сейчас поднимусь и озвучу.

Моня вторично поразил меня невероятно слащавой улыбкой и полным немецким полевым камуфляжем, включая кепку-бундесверку, лихо сдвинутую на затылок. На ногах у него были «песчаные» американские берцы. Я молча развернул его спиной к себе. Ни автомата, ни рюкзака не видно. На всякий случай я обхлопал его по бокам. Моня даже не сопротивлялся особо, только сардонически лыбился. Вроде чист. Но таких проверять всегда обязательно.

– И что сие значит? – я с трудом подавил зверское желание стукнуть его по голове, – Своих дожидаешься? Или в Эстонию на прорыв собрался?