В конце вечности

В конце вечности
Артем Евгеньевич Белянин

Катаклизмы погрузили цивилизацию в новое средневековье. Пыльные фолианты гласят о грядущей битве добра и зла. Антихрист взирает поверх кровавых знамен на последний оплот человечности. Однако смутные времена всегда рождают новых героев. Объединяясь перед лицом неизбежности, люди бросают вызов не только пробудившемуся злу, но и новой неистовой силе, вселяющей ужас в сердце не только Дьявола, но и самого Бога.

Содержит нецензурную брань.

Артем Белянин

В конце вечности

Глава 1. Узники леса

Утреннее солнце, отыскав брешь в кроне векового дуба, украдкой коснулось лица спящего под ним мужчины. Недовольно приоткрыв глаза, Остап поежился от холода, и с хрустом расправил затекшую спину. Рядом сопел худощавый старик, с головой зарывшись в потертую волчью шкуру. Неподалеку раздавалось мерзкое карканье растревоженных ворон. Мужчина, разминая шею, взглянул на сопящего старика, затем перевел взгляд на остывающие угли костра. Огонь, оберегавший дозор, от хищников всю минувшую ночь, безнадежно зачах.

Где то на краю поляны, раздался треск сухого валежника. Остап машинально достал нож. Глядя в заросли, мужчина ждал.

– Остап, это я! – Послышался запыхавшийся голос из зарослей орешника. На просвет показалась тучная фигура плечистого здоровяка с прилипшими к потному лицу, редкими прядями кудрявых волос. Размахивая тушкой зайца, толстяк, неуклюже цепляясь за ветки, с треском вывалился на поляну.

– Проверял силки у нор. – Кряхтя, стаскивая с себя крупные репьи, деловитым тоном произнес Фома.– У нас сегодня мясо на завтрак! – Вдруг оскалившись идиотской улыбкой, в которой не хватало зубов, добавил он, потрясая зайцем.

–Мясо говоришь? – Заправляя нож, и нервно приглаживая бороду, сказал Остап. – Ну, кормилец! Какой же молодец все- таки! А я уж тебя ругать хотел. Проснулся, холод собачий, костер потух, и на посту никого.

–Да! Зайцы попались! – Радостно зашагав косолапой походкой через поляну, крикнул Фома. – Гляди, какие жирные! – Потряхивая обмякшими тушками, добавил он.

–Ты какого черта, ушел?!! Сучий ты сын!! – Неожиданно сменив саркастический мягкий тон, взорвался охотник- Какой уговор был?! Тебя спрашиваю!

– Двое спят, один сторожит, и присматривает за костром! – С недовольством побитой собаки взглянув на Остапа, ответил он.

– А ты что?! Жрать захотел? – Сдвинув брови, закричал на толстяка Остап и носком сапога, зло пихнул в его сторону погасшую головню.

–А чего, потух что ли? – Залепетал здоровяк и, бросив на траву дичь, зашаркал к кострищу.

– Да нет, что ты?! – Протянул Остап. – Смотри, какой жар! Степаныч аж под шкуру с головой залез, чтобы седины не опалить.

– Вот дела. – Со вздохом сказал Фома. – Только ведь дрова подбрасывал. – Упав на колени и раздувая угли, виновато оправдывался он.

–Эх, Фома. Бездонная твоя утроба. Ты ведь душу продашь за куриную ногу! – Откинувшись на ствол дерева, ядовито произнес Остап.

–Дык, я быстро же. – Ну, отошел по нужде, заодно дай думаю, силки проверю.– Заерзал Фома.

–А если б волк нас задрал? – Надавив на веки пальцами, со вздохом произнес Остап. – Вот идешь ты с зайцами наперевес, а зверье, из нас, кишки тащит. Так же оправдывался бы в деревне?

–Тьфу, на тебя. Что ты за человек? Почему я с тобой дружу до сих пор? – С обидой произнес Фома. – Да мы, давным – давно, всех волков капканами переловили, один только твой – ручной и остался. Только в толк не возьму, как он тебя до сих пор скотину такую не сожрет.

– Еще огрызаться вздумал. – Недовольно буркнул Остап. – Сколько ты еще будешь раздувать эту кучу золы! – Стряхивая с рукавов пепел, спросил он.

– Остап, полно тебе брюзжать. – Раздался скрипучий голос, из-под собачьей шкуры.

– Ох! Доброе утро Степаныч! – С облегчением повернувшись к старику, произнес раздувавший угли Фома.– Остуди ты этого скрипушника. Всю плешь мне проел, сил больше нет, его слушать.

–Ты еще и жаловаться вздумал?! – Сведя смоляные брови, спросил Остап. – Иди вон освежуй зайца! Я сам костром займусь! – Дуешь, дуешь, щеки уже растянул, и все без толку!

Здоровяк недовольно вскочил, кинул палку, которой ковырялся в углях и, тряся пузом, направился к зайцу.

Остап отодвинул неуклюже сложенные ветки, собрал в кучу угольки, набросал сверху мох, и раздул огонек. Через пару минут, по всей округе уже раздавались потрескивания горящих дубовых веток.

Остап заворожено посмотрел на огонь. Неторопливо поглаживая закопченной ладонью жесткую бороду, охотник погрузился в пучину молчаливых раздумий.

Я зыки пламени, отплясывали в угольно черных глазах, озаряя в них, проблески глубокой и трагической мысли.

–О чем призадумался Остапушка? – Подсаживаясь к костру, добродушно спросил старик.

– О детях. Вернее, о том, что не рождаются они у нас в деревне. – Со вздохом оторвавшись от огненных языков, ответил Остап. – Вымрем ведь. Все до одного. Опустеет деревня. Зарастет, словно и не было. А я ведь уже и не помню, как звучит детский смех, Степаныч. – Задумчиво вскинув бровь, добавил он. – Сколько уже Бог детей никому не дает? Лет двадцать? Больше? – Печально взглянув в морщинистое лицо Степаныча, спросил Остап.

–Да. Верно. Давно ребятишек в деревне нет.– Не мигающим взглядом уставившись на изгибающуюся в костре ветку, протянул Степаныч.

–Наверное, зря мы тут в лесах прячемся. – Нахмурившись, продолжал Остап. – Может Господь, оттого и не дает нам молодой крови, чтобы отсюда выгнать? Может там за хребтом не все так плохо? – Кивнув в сторону гор, со вздохом спросил Остап.

–Да неужто ты думаешь, что мы старики, ради прихоти вас за хребет не пускаем? – Возмущенно взглянув на Остапа, сказал дед. – Отцы наши еще в те места хаживали. Кто за болота уходил, возвращались больными. Отравленная там земля, гиблая. А за хребет, Отец еще мой, с мужиками, снаряжались. Ушли. Спустились через русло ручья, промеж скал. Трое их было. Вдалеке дым заприметили, решили разведать. На полпути, поймали их. Изверги, окаянные, верхом на животных. Быстроногие такие, вроде как, лошадами они их называют. Таких, у нас не водится. – Нахмурив седые брови, продолжил старик. – Ну и давай хлестать наших мужиков. Двоих в первый день запороли до смерти. Пытали. Кто такие? Откуда?! А у всех ведь жены, да дети малые в деревне остались. Не сознались. Упокой господи их душу.

– Отца тоже убили? – Взглянув на старика, спросил Остап.

– Нет. Слава Богу. – Махнув рукой, произнес Степаныч. – Отец мой, крепкий мужик был. Его и пытать не стали. Продали в невольники, как скот. – Прокашлявшись, старик на мгновение умолк, призадумался, будто вспоминая, что- то упорствующее в памяти, а затем продолжил. – Так вот. Оказался он в каменоломне. Несколько лет на износ там надрывался, пока не сбежал. Когда вернулся, мы с матерью, насилу его узнали. Одна тень осталось от него. Не по человечьим законам живут за этим хребтом. Нелюди там. Проведают где живем, разграбят, а кого сразу не убьют, того до смерти на работах сгноят.

–Поэтому дозор перед ущельем выставили? – Подбросив в огонь сломанные пополам ветки, спросил Остап.

Поэтому. – Кивнул смотрящий на огонь старик. – Чтобы никто, ни туда, не от туда не прошмыгнул. Нам беды не надо.

–А где та самая тропа, по которой мужики за хребет ходили?– Посмотрев на старика с детским любопытством, спросил Фома.

–А тебе то что? Любопытный хорек! – Стукнув толстяка походной палкой, заворчал Спепаныч. – Забудьте вы об этой тропе! – Уж лучше сгинем мирно, в родной глуши, чем там, на чужбине, под плетьми этих варваров!

Фома почесал плечо, зудящее после палки, поджал губы, молча завертев зайца на огне.

–Слушай Степаныч. – Снова вмешался Остап.– Ты ведь с нашим старостой давний приятель. Что этот лысый черт прячет, в доме у часовни? Ведь сутки напролет мужики вход стерегут. Сколько себя помню, там охрана была.

– И входить в тот дом только бабам можно, да и то не всем. – Скидывая с плеч волчью шкуру, отозвался Степаныч.

–Ну да. – Взглянув на старика, произнес Остап. – Что там прячут?

–Ох, молодежь. – Проскрипел Степаныч. – Где тропа? Чего прячут? Все им надо знать. Да поймите вы, иногда любопытство, всю жизнь загубить может. Помню, лет двадцать назад, вы еще тогда с Фомой гусей гоняли по двору, был у нас один парень. Любопытный тоже был. Сторожил он этот терем у часовни вместе с другими мужиками. И решил, как то подглядеть, что там староста прячет. А ведь за это на болота выгнали бы. И все ему одно, полез.

–И чего? – Вытянув лицо, перебил его Фома.– На болота его прогнали?

–Нет, не прогнали… Спятил он. С ножом на сторожей кидаться стал. Полосонул даже кого-то насмерть. А скрутить его и вчетвером не могли. Силен стал как черт! Так и закололи его убивца окаянного.

– Что еще за брехня?! – Хлопнув себя по колену, возмутился Фома.– Че он там увидать такого мог?!

– Не твоего это ума дело! – Прихлопнув на щеке, назойливого комара, рявкнул Степаныч.– Живите, а вы спокойно, по закону, и не суйте нос, куда не следует.