Курортный роман. Приключившаяся фантасмагория

– Он попал к нам, как мне помнится, три с половиной года назад, этот Алексей Романов, – старик снова задумался. – Его привезла к нам девушка, его невеста. У него в истории, по-моему, маниакально-депрессивный синдром диагностирован, если я не ошибаюсь. С его диагнозом тоже все банально – посттравматический синдром (несколько сильных сотрясений мозга и закрытых ЧМТ), плюс шизоидный тип личности, родовая травма и предрасполагающая наследственность,– Анатолий Михайлович снова замолчал.

– Я знакома с его историей болезни, – скучающе отозвалась красавица в белом халате.

– Дело в том, что проявляется его диагноз не совсем академично, я бы сказал, – после короткой паузы продолжил Анатолий Михайлович. – У него социофобия, как у безнадежного аутиста, а в остальном, вне фазы обострения заболевания, его можно, пожалуй, назвать, абсолютно точно, нормальным. Он не утратил пока еще живости ума и нравственных критериев, не смотря на постоянное медикаментозное воздействие и окружающую его действительность. Он, как бы это точнее выразить, слишком человечен для этих стен, – старик снова замолк внимательно глядя на своего юного коллегу.

– Ничего себе человечный, видели бы вы, как он Кривцова избил, тот бедный даже обгадился. Вот в чем, скажем, этот Кривцов виноват? Ведь кто-то дал ему в первый раз эти наркотики попробовать. Все это уже некоторым цинизмом с вашей стороны отдает,– бесстрашно глядя на своего начальника сказала Алла Андреевна.

– Жаль, милочка, что вы никак не можете понять, что даже у этих больных людей есть границы дозволенного, – по-отечески улыбаясь, Анатолий Михайлович заговорил почти шепотом. – А цинизм, Алла Андреевна, это необходимое качество в профессии любого врача, опять же, но всему есть границы. Со временем, я уверен, вы это поймете.

–Невозможно, голубушка, профессионально выполнять свои обязанности, каждый раз пропуская через себя боль и страдания пациента. Тут нам на выбор или лечить, или сострадать. Понимаете?– заметно оживившись, опять начал свою витиеватую тираду старик.– В случае же с Романовым, все в корне наоборот, тут мое человеколюбие всячески взывает к нему.

– Я, наверное, на старости лет стал подвержен мистицизму, но тут такого насмотришься, во что угодно поверишь, – Анатолий Михайлович снова начал терпеливо подготавливать почву для своего рационального зерна.– Так вот с этим Романовым, тут, какая штука. Я бы сказал, что привела его в нашу юдоль скорби, болезненная страсть, если бы ни некоторые но. Между ним и его любимой женщиной существовала некая связь, наподобие той, что можно наблюдать между матерью и ребенком на первых этапах его развития, когда ребенку от матери и наоборот передается психоэмоциональный настрой, болевой синдром и так далее, даже на расстоянии. Вы решите, видимо, что старик сам выжил из ума, но я не могу объяснить для себя это ничем иным.

А именно, как я уже говорил, он попал к нам из рук своей невесты, милой девушки, тоже с некоторыми странностями, но сейчас не об этом. Уже через неделю пребывания в клинике у Романова наблюдалась стойкая и прогрессирующая ремиссия – он был вменяем, совершенно точно. И вот еще через две недели он неожиданно впал в аффективное состояние, и по прошествии нескольких часов у него начался галлюцинаторный бред. Тогда у него был другой Завотделением, ваш предшественник, так вот, он назначил ему несколько капельниц разных нейролептиков и транквилизаторов, с большим трудом, получив желаемый эффект. В тот же вечер явилась его невеста Алиса, кстати, ее имя он повторяет каждый раз в бреду, признаваясь ей в любви, и именно поэтому больные зовут его «Алиса». Уж не знаю, чего она хотела от этой встречи, но сильно расстроившись из-за состояния Романова, эта Алиса поспешно удалилась и приехала в следующий раз почти через год. И за несколько часов до этой самой встречи, с Романовым вновь приключилось обострение, я тогда лично составлял ему назначения.

В общем и целом, его Алиса приезжала к нему пять раз за все это время и каждый раз история повторялась, сначала у него галлюцинации, затем мы его состояние купируем, а после появляется она.

– А вы не думали, что они всего-навсего посредством мобильных телефонов связывались с друг другом – перебила Алла Андреевна, ехидно улыбаясь, отвернувшись от старого профессора.

– Ну, что же вы, милочка!– старик печально взглянул в окно, находившееся в цоколе и отгороженное от прямого солнечного света, соседствующей в метре кирпичной стеной. – Вы мне совсем в уме отказываете. На четвертый раз, мы разве что ремонт в его палате не затеяли. Говорю вам, что-то необъяснимое между ними было. Не мог он узнать, что она к нему собирается.

– Так почему же она его не забрала? Вы же сами говорите, хорошо шел на поправку, связались бы с ней или с родственниками его, дел-то номер набрать, – проявляя уже некоторое внимание к затянувшейся беседе, поинтересовалась Алла Андреевна.

– Да в том-то вся и закавыка – нет у него, похоже, родственников, и не шла эта Алиса на контакт совсем, то есть категорически. Я даже склонен считать, что из-за нее Романов здесь и оказался. Уж слишком виновато она на него смотрела каждый раз, и очень пыталась это скрыть – старик задумчиво продолжал смотреть в окно.

– Анатолий Михайлович, а почему вы о ней все время в прошедшем времени говорите? С ней что-то случилось?– с нескрываемым женским любопытством спросила девушка.

– Случилось, Аллочка, случилось,– услышав долгожданный интерес, старик неспешно подытожил, повернувшись к девушке.– В Америку его Алиса перебралась на ПМЖ, я ее родителей совсем недавно разыскал, они и сообщили. А у Романова в день ее отъезда случился парез лицевого и глазных нервов, ровно в этот вечер он окривел.

Глава 19.

Алексей очнулся в горячей ванне, с нахмуренными бровями и пульсом под двести ударов в минуту. Отрывки бреда разрозненными и несвязными кадрами стояли перед глазами. Прошло совсем немного времени с того момента, как он впал в свое бредовое состояние. Вода еще бежала из крана, а в воздухе ванной витали клубы пара. Взглянув на свое красное, как у вареного рака, тело, он медленно стал приходить в себя. Критическое состояние миновало, хотя его сердце, едва справилось с запредельными нагрузками. В ушах сильно звенело, а налитые кровью глаза вылезали из орбит, и у Алексея ужасно болела голова.

Он закрыл кран и неуверенно встал на ноги. Стоя по колено в воде, Алексей вспоминал, нужно ли еще продолжать эти водные процедуры, но в сознании только мелькали картинки, рожденные лихорадкой и его нездоровой фантазией. От головной боли его начало мутить, и позабыв, что час тому назад уже рылся в своей аптечке, он снова надеялся отыскать в ней какое-нибудь обезболивающее, а заодно и жаропонижающее.

Оставляя за собой лужицы, стекавшей с него воды, он зашел в комнату и увидел на кушетке разбросанные упаковки из-под «Галапередола» и «Циклодола». Не имея ни малейшего представления об их происхождении, Алексей бестолково крутил прямоугольную коробочку, подобранную с пола. Ему вдруг вспомнилось его кошмарное видение, в котором довелось побывать в шкуре душевнобольного, и он ринулся к зеркалу в ванной.

Вытирая ладонью скрипнувшее запотевшее стекло, Алексей с замиранием сердца посмотрел на собственное отражение. С его глазами было все в порядке –они не косили, но снова подскочивший пульс, словно забивал большой длинный гвоздь в левую часть головы. Он припомнил, что аптечка пуста и, упершись обеими руками в раковину, пытался совладать с разыгравшейся мигренью. Стоя неподвижно боль еще можно было терпеть, но стоило ему шевельнуться, как безжалостный молоток вновь приводился в действие.

И ему опять пришлось прибегнуть к целительным силам «колыбели всего живого» на Земле. Алексей решил, что контрастный душ, уж точно не ухудшит его состояние, и скорее всего, именно он был необходим до того, а никак не кипящие и ледяные ванны. Каждые несколько секунд вращая кран от холодного до горячего положения, он даже не заметил, как боль исчезла, но закрепляя результат, еще долго монотонно двигал рукой, будто засбоивший робот.

Уже лежа на кушетке, Алексей пугливо пробираясь через непролазные дебри накопившихся в своей голове вопросов, старательно пытался обойти новый – откуда лекарства. Он не хотел сейчас гадать на кофейной гуще, но совсем не замечать еще одного неприятного открытия, сколько ни старался, не мог.

– Давно пора было навести порядок. Как свинья грязью зарос, вот и не знаю что откуда появляется. Может тут его гнездо – пытаясь успокоить себя, Алексей попытался отнестись ко всему с юмором.

Вышло неубедительно, а стоило ему представить гнездо, как перед глазами воспоминанием из прошлого возникла заснеженная дорога из Екатеринбурга. На одном из редких участков пути, где пахотное поле не без участия человека, наверное, отвоевало у высоченного соснового леса себе небольшой кусок, на мачте опоры электропередач желто-бурым пятном прилепилось аистовое гнездо. Алексей тут же вспомнил в подробностях все, что привиделось ему в горячечном бреду.

Сдвинув брови, он горько задумался.

– Господи, а ведь это действительно все объясняет. Неужели она, правда, лесбиянка?– муссируя одну и ту же мысль, Алексей до крови искусал свою нижнюю губу.

Но поворошив память, он вспомнил, что антидепрессанты чаще всего снижают либидо, а не наоборот, да и были ли они вообще у Алисы, вот в чем вопрос.

– Да нет же, не так все было. Я точно помню! Я проскочил буран, мы же с ней вместе новости читали! Там же на сутки все застряли, а я проскочил. И приехал я восемь вечера, а не ночью – вступая в противоборство с играми своего разума, Алексей все больше терял контроль над собой.

Он снова и снова просматривал восстановившееся в памяти настоящее развитие тех событий. Не было тогда никакого буксующего грузовика, но гаишники были. И досмотр был.

– Растудыть нихай! «Нохча»!!!– воскликнул Алексей, вспомнив то ли бред, то ли действительно случившееся.

Подскочив с кушетки в невероятном возбуждении, Алексей начал носиться по комнате нагишом, не обращая внимания на прилипающие к ступням окурки и мусор. Отчетливо явилось перед Алексеем видение с его приятелем Алибеком. И вопрос происхождения денег на его карте, кажется, стал проясняться. Но отделить правду от вымысла было невозможно.

– Неужели, кокаин? А где тогда, «Нохча»? – вопросы, нарастая снежным комом, угрожали снести последний оплот разума и воли Алексея.– Мы что с ним украли Алису? А может с ним она?

Догадка почему-то показалась Алексею очень вероятной и он, наконец, остановился и замер посреди комнаты. Предчувствуя, что он не хотел бы знать этой правды, Алексей весь внутренне сжался, и нараставшее психологическое напряжение вылилось в бурную истерику. Алексей хохотал, положив себе на темя ладонь, а выставленным вперед локтем выписывал невероятные пируэты. Вдруг неожиданно начавшаяся истерика, сама собой прекратилась, а он так и стоял с выставленным локтем и ладонью прижатой к голове.

Роившиеся воспоминания, гудящим и рассерженным ульем, все еще оставались за пределами его сознания, но он их чувствовал и внутренне трепетал перед ними. Откуда-то послышался сигнальный гудок тепловоза, похожий на свист чайника и Алексей вышел из своего пограничного состояния. Прислушавшись, он определил, что свист доносится из-за стенки и, скорее всего, это действительно свистит чайник на соседской кухне. Отпустив себе хлесткую пощечину, он смог собраться и, одевшись, пошел кипятить уже свой.

Так и не притронувшись к остывшему чаю в стеклянной кружке, Алексей, осоловелым взглядом пьяных глаз, смотрел в черное пространство за окном, а отсвечивающее отражение кухни в стекле причудливо дорисовывало неясные темные очертания чужого города. На грязном столе стояла открытая бутылка водки, но ни стакана, ни закуски не было и в помине. Он тихо запел свой казачий плач:

« Думу горькую-у

Думаю я думаю-у.

Вороги – завистники-и

Кружат, что стервятники-и.

Полный злата мой сундук,

Да не нужен, стал мне вдруг.

Табуну лихих коней

Я ничуть не рад теперь.

Не вернусь я в отчий дом,

Там от хат угли кругом.

Хоть проеду «тыщу» верст

Все равно один, как перст.

Распрягу я всех коней,

Им верну простор степей.

Брошу я на землю злато-