Безымянный подросток с окраины города

– Ну, друг иногда включает там что-то, но сам я никогда не слушаю. Не понимаю прикола.

Какое-то время они оба смотрели друг на друга, окутанные тишиной и взглядом другого, пока мир молчал и наблюдал за ними. Наблюдал? Нет, вряд ли. Скорее всего, он просто отвернулся, потому что не любил тратить время на самых обычных, простых, никому не нужных людей. Мир продолжал жить, пока где-то в его уголке друг на друга смотрели юноша и девушка – оба неправильные, оба живые, оба незнающие, что будет дальше.

И внезапно Лиза запела. Розовые губы разомкнулись, и с них начали слетать слова:

– По-любому по любви, – глубокий вдох, – любой может быть любым. В этой жизни всё зависит от тебя. – Её глаза сверкнули, блик солнца отразился от голубой поверхности моря. – По-любому по любви, – глубокий вдох, – любой может быть любим. В этой жизни всё возможно поменять. – И розовые губы прошептали: – Если хочется.

Она не пела красиво, нет, но каждое произнесённое ею слово рождало в Андрее то, что не было ему знакомо – вдохновение. Вдохновение призрачное, слегка щекочущее грудь, но ощутимое. У Лизы не был поставлен голос, пела она неумело, но Андрею показалось, что сейчас он услышал лучшее исполнение в своей жизни. И никакой голос не сравнится с этим, принадлежащим девочке с яркими и глубокими голубыми глазами.

– Любой может быть любим… – прошептал Андрей. – Любой. Может быть любим. Даже я?

Лиза улыбнулась (как она улыбается…) и подошла к Андрею вплотную. Положила ладони ему на лицо и сказала:

– Ты уже любим. Любим мной, – она подошла ещё ближе, горячее дыхание щекотало кожу. – Об этом и поёт Zivert. Каждый достоин любви, и хотя я пела это, до конца не верила. Но всё-таки поверила после того вечера, когда ты спас меня и…

Ты спасла меня.

– … забрал с крыши. Просто порой люди не видят собственного сияния, за которое их можно полюбить, да и многие тоже его не видят, но где-то в мире всегда есть человек – он ходит, дышит, живёт, – который увидит в тебе это сияние. А ты увидишь в нём его сияние. И когда вы сольётесь, когда ваши светила проникнут друг в друга, у вас родится Любовь – ваш ребёнок, о котором надо будет заботиться. И вот, – она выдержала небольшую паузу, – я, кажется, увидела в ком-то сияние. В тебе, Андрей.

– Ты тоже сияешь, – ответил он, не веря тому, что может ТАК говорить. Словно романтик, каким никогда не был. Словно сентиментальность не казалась ему чуждой, словно она всегда просачивалась в его речи. – Ты сияешь намного ярче меня.

– Ты не можешь этого знать. Мы ничего не можем знать наверняка, только чувствовать, и я чувствую, что хочу утонуть в тебе.

– Утонуть?

– Да. Раствориться на какое-то время. Забыть о себе и стать тобой, отбросить весь мир и чувствовать, что рядом только ты. Я этого хочу. Поцелуй меня, Андрей.

Что-то странное происходило с ним… Нет, не похоть, не страсть овладевали им, а нечто более мягкое, аккуратное, шепчущее о том, чтобы он не причинял боли этим глазам. Какое-то странное чувство в груди… смятение… тяга, но не к телу, а к тому, что оно скрывает – к душе… и когда Андрей, склонив голову, поцеловал Лизу в губы, думал он не о её теле, а о неосязаемом нечто, что пряталось под этой кожей, мышцами и изгибами.

Он не помнил, сколько длился поцелуй: просто закрыл глаза, растворился в медленных движениях, посвящая всего себя процессу. Потом Лиза отпрянула и, расплывшись в улыбке, сказала:

– Давай потанцуем! – Подняла кулачки вверх, улыбнулась ещё шире. – Я включу нам очень классную песню!

Не дождавшись ответа, она вприпрыжку поскакала к ноутбуку – совсем как ребёнок, подумал Андрей. Эта её ребячливость не раздражала его, нет, а наоборот – только поднимала настроение. Сейчас Лиза, улыбающаяся во весь рот и скачущая по комнате после поцелуя, выглядела гораздо лучше, чем та Лиза, стоявшая на крыше, желавшая с собой покончить.

– Нашла! Сейчас ты услышишь, что такое настоящая музыка!

Из динамиков ноутбука полилась песня «ЯТЛ» всё той же Юлии Зиверт.

Лиза подошла к Андрею, положила руки ему на плечи, после чего взгляды их переплелись в нечто единое, во что-то такое, части которого по отдельности не могли существовать. Андрей укрыл ладонями бёдра Лизы, и сейчас в его движениях было намного больше робости, чем с Клеопатрой. Наверное потому, что в повелительнице золотых песков он видел только шикарное тело, а здесь… здесь что-то совсем другое, волшебное.

– Эту песню я больше всего люблю, хотя раньше всегда ненавидела.

Вдвоём они поплыли в медленном танце, ласкаемые проникающими в комнату лучами солнца, никому не нужные, неправильные, нашедшие друг друга. Юноша и девушка, потерявшиеся в этой жизни, танцевали в маленькой комнатушке, пока до ушей долетала песня «ЯТЛ» Zivert.

– Почему ты её ненавидела?

– Я думала, Юля врёт. В какой-то момент я посчитала, что любовь – это миф, который поддерживают писатели, режиссёры, актёры, скульпторы, певцы, но по-настоящему её не существует. Я её нигде, кроме как в произведениях искусства, не видела. А эта песня… этот клип… он снят так, словно это не срежиссированный клип, а набор из фрагментов чужих галерей. И там такие счастливые пары! Произошло самое ужасное – я поверила, что любовь всё-таки есть. Но! – Лиза поджала губы. – Если любовь есть, значит, она дарит себя всем и только меня обходит стороной. Специально!

– Это неправда.

– Да, теперь я знаю, что это неправда. Я это почувствовала ещё тогда, на крыше, когда взглянула в твои глаза.

Zivert пела о своей любви тем, кто её слушал – танцующей на окраине города паре. Лиза провела руки под мышками Андрея и, положив ладони на спину, прижалась к его груди, продолжая медленно танцевать. Она обнимала его так, словно в нём теплилась её жизнь, её смысл существования, и от осознания этого (кто-то меня любит) вместо крови по венам разлилось одурманивающее вино, делающее мир в разы привлекательнее. Лиза казалась такой хрупкой, такой беззащитной, ширина её плечи была такой маленькой, что Андрей, обняв Лизу, ладонями мог коснуться собственных локтей. Под этой чистой кожей, такой нежной и желанной, пыталась жить невидимая миром красота, которая должна, должна сиять! Но вместе с тем красота эта была невероятно хрупкой, пока неокрепшей… и почему-то именно сейчас, танцуя под переливчатый голос Юлии Зиверт, медленно двигая бёдрами, Андрей почувствовал себя ответственным за эту красоту, скрытую в глубинах голубых глаз. Она стеснялась, она боялась выйти наружу, но Андрей увидел её и, сам того не док конца понимая, захотел, чтобы эту красоту увидел и мир. Пусть она сияет. Нужно лишь набраться смелости.

– Это волшебно, – прошептала Лиза. – Танцевать под её песни – это волшебно.

Андрей ничего не ответил – вместо этого обнял её и прильнул губами к светлой макушке. Нежно, очень аккуратно, без толики грубости.

***

– У тебя так много книг…

Андрей пробегал глазами по разноцветным корешкам, прочитывая названия произведений и имена их авторов. «По ком звонит колокол» Эрнеста Хемингуэя, его же «Прощай, оружие!», рядом с которым стоял «Старик и море». Особое место на Лизиной полке занимали произведения Эриха Марии Ремарка, очень затасканной казалась книга, на торце которой было написано «ТРИ ТОВАРИЩА». «Гордость и предубеждение» какой-то Джейн Остен. Небесным синим переливалась обложка «Великого Гэтсби» Фицджеральда. Вроде в фильме снимался Ди Каприо – на этом познания Андрея о «Великом Гэтсби» заканчивались. Сомерсет Моэм – ещё одно незнакомое имя. На глаза попались «Унесённые ветром» Маргарет Митчелл – тоже неизведанный остров, таящий на своём берегу определённую историю. «Доктор Живаго» Пастернака, «Мастер и Маргарита» Булгакова, «Анна Каренина» Толстого – русская классика, которую Андрей в школе никогда не читал. Среди книг проглядывал «Скотный двор» Оруэлла, его же «1984» и «Дни в Бирме». Кое-где в шеренгу выстроились произведения Брэдбери. «Заводной апельсин» прижимали к краю полки. На другом краю гордо стояло творение Уильяма Голдинга – «Повелитель мух». И целых две полки выделили для того, чьё имя было знакомо Андрею благодаря фильмам – Стивену Кингу. Королю ужасов.

И это лишь те книги, названия которых Андрей успел прочитать. Их было так много, что казалось, они заполнят собой половину комнаты: из-за того, что на полках не осталось места, Лиза складывала книги на полу, подкладывая под нижнюю подстилку, на подоконнике и даже в шкафу, потому что особо огромного гардероба у неё не было – выходило, в шкафу находилось больше книг, чем одежды. Андрея всё это поражало. Он оглядывал ряды, стопки произведений, пока рядышком стояла их владелица и скромно улыбалась, тихо радуясь тому, что Андрей оценивает её коллекцию.

– Так много книг… – повторил он. – Ты их все читаешь?

– Нет, просто смотрю. Ну конечно читаю! – воскликнула Лиза. Она выглядела такой счастливой, словно ждала этого момента всю жизнь – момента похвастаться перед кем-то своей библиотекой. – Вот здесь я храню те книги, которые ещё не прочитала, – она подскочила к одной из полок, рядом со столом, – а потом прочитанные кладу на ту полку, на которую посчитаю нужным – в зависимости от жанра, автора или поднятой темы.

В ряду непрочитанных Андрей увидел три книги какого-то Пауло Коэльо: «Алхимик», «Одиннадцать минут» и «Вероника решает умереть». Также там были «Маленькие женщины» и «Хорошие жёны» Луизы Мэй Олкотт, а парад завершали «Цветы для Элджернона» Дэниела Киза.

– Особенно меня интересует вот эта, – Лиза указала на книгу с розовой обложкой. – «Вероника решает умереть». Совсем недавно я побывала в истории, в которой Лиза решает умереть.

– Ты такая умная, – сказал Андрей. Сказал без издёвки, искренне, лишь интерпретируя мысли в слова. – Я на твоём фоне кажусь, наверное, очень тупым.

Лиза громко рассмеялась, запрокинув голову вверх, не в силах удержаться. Её смех… заставил уголки губ подняться вверх, хоть лицо и начала заливать краска. Лиза подошла к Андрею и положила ладони на его щёки, смотря прямо в глаза, продолжая улыбаться.

– Не говори так. Ты не тупой, раз не читаешь книги; будь ты тупым, я бы не чувствовала к тебе то, что чувствую. Ты… – В задумчивости она погладила большими пальцами его кожу. – Ты просто ещё не открыл для себя искусство – вот и всё. Знаешь, я даже завидую тебе. У тебя впереди столько историй, которые я хотела бы забыть и прочитать снова, которые…

– Ты так красиво говоришь.

– … вселяют в тебя жизнь и уносят далеко-далеко из реального мира. Это очень классно, поверь. Тебе лишь стоит начать с правильной книги, и тогда любовь к ним станет неизбежной.

– И с какой книги мне следует начать?

– Вот это хороший вопрос.

Лиза повернулась к своим полкам и начала разглядывать их содержимое, положив одну руку на другую и прикрывая пальцами нижнюю половину лица – привычка, которую Андрей уже успел заметить у Лизы; так она делала, когда глубоко о чём-то задумывалась. Сам Андрей, не особо веря в то, что они найдут книгу, которая ему понравится, присел на корточки и пробегал глазами по корешкам книг, лежащих аккуратно сложенными стопками на полу. Названия ему ничего не говорили, имена авторов – тоже. Только на Джеке Лондоне что-то знакомое промелькнуло в голове.

– Нашла что-нибудь?

– Я думаю. Это очень ответственный шаг – познакомить человека с литературой какой-то конкретной книгой. Я просто… ну, не хочу, чтобы она показалась тебе слишком сложной или как-то испугала.

– Думаешь, меня может испугать книга?

– Вызвать отвращение, – Лиза продолжала разглядывать свои книги в поисках нужной. – Вот это самое страшное – если первая в твоей жизни книга вызовет отвращение к литературе в целом. Поэтому я сейчас думаю, какую книгу тебе дать.