Слишком живые звёзды 2

Надежда – огонь, так подлей алкоголь!

– Надежда – это огонь, согревающий нас… так мы с ней всегда говорили. Ей понравилась эта фраза. Ей… – Женя понял, что плачет, только когда почувствовал текущие по щекам слёзы. – Она обманула меня. Меня, понимаете?!

– Значит, не заслуживает прощения. Так и до измены недалеко.

– Значит, не заслуживает прощения. – Неоновая вывеска моргнула, как бы соглашаясь с высказанной мыслью. Весь мир вокруг заполнил мягкий розовый свет, словно здесь убили какое-то огромное животное, кровь которого была не красной, а розовой. В воздухе плавал смех танцующих людей. Каждую секунду кто-то вливал в себя алкоголь. Каждую секунду серое сияние всё больше и больше растворялось в розовом свете неона. И это было прекрасно.

Это было прекрасно.

Женя повернулся к двум блондинкам и, вновь ощутив лёгкое жжение в паху, спросил:

– Вам вдвоём не скучно, дамы?

* * *

Они танцевали под песню «Sweet Talk» группы «Poe the Passenger».

Женя даже и не думал, что за пару минут он сможет добиться того, чтобы девушка согласилась пойти с ним на танец – да ещё с таким рвением в глазах! Звали её то ли Полина, то ли Марина – он так и не разобрал. Но что точно впилось в сознание, так это стройные, шикарные ноги. У блондинки были голубые глаза, но Женя почти не смотрел на лицо – вместо этого он скользил взглядом по ключицам, груди, шее, снова по груди и позволял себе это, потому что знал, что она хочет быть раздетой его глазами. Блондинка пылала. Создавалось впечатление, будто она видит перед собой Грега Плитта с оголённым торсом. Жене не пришлось просить кого-то подвинуться на танцполе – как только его заметили (этого широкоплечего парня в белой футболке с чёрной надписью ROCK на груди), все тут же начали расступаться, пропуская идущую пару.

– Со мной идёт Феникс, сучки! Так что свалите нахрен с нашего пути!

Блондинка буквально светилась от счастья, скорее всего перемешанным с какими-то таблетками. Музыка продолжала играть, и в небольшом затишье, перед словами «So sick of the sweet talk», Женя положил руки на слегка прикрытые юбкой бёдра и…с облегчением почувствовал, что возбуждается.

Любви нет, есть только секс, подумал он. Один только секс и никаких чувств. Это всё гормоны. Давай, Жень, трахни её. Забудь о Кате как о страшном сне. Не путай муку с кокаином.

– Мне нравится, как ты двигаешься! – Блондинка сжала его ягодицу, и от этого член мгновенно налился кровью. Казалось, своим давлением она сейчас прорвёт сосуды. – Двигай бёдрами, Феникс. Не всё же время людей спасать.

– Я не Фени…

Его рот закрыли чужие губы. Его язык встретился с чужим языком. Чужие волосы коснулись его лица. Чужие груди прижались к его рёбрам – молодые, упругие, при мысли о которых всё тело пробивала мелкая дрожь. Женя подался вперёд, обнял блондинку и почувствовал, как тёплые пальцы скользят по прессу, забравшись под футболку. Красный свет отразился от её голубых глаз, но так и не смог привлечь к ним внимание. Кожа на ключицах стала красной, тоненькая шея стала красной, и при одном взгляде на неё Жене захотелось сомкнуть на ней ладони и начать душить блондинку, пока она не перестанет вспарывать ногтями его кожу.

Он жаждал грязного, безумного секса.

– У тебя такие мышцы… – Пальцы потянулись к груди, их подушечки робко коснулись сосков. – Такие крепкие, сексуальные мышцы…

Пожар в пахе всё разгорался. С каждой секундой похоть набирала обороты, и Женя с удовольствием отдался ей. Чем больше она завладевала сознанием, тем меньше места оставалось мыслям. Чем больше в венах текло дикой, необузданной страсти, тем меньше в красном свете было серого сияния. Женя провёл ладонью по бедру блондинки и схватил её за колено, согнув ногу, прижав к себе. Они упёрлись в стойку, и танец их закончился прежде, чем успел начаться: её руки скользили по его рельефному торсу, его ладони проходились по её чистой, такой манящей коже. И если последние сомнения ещё роились в голове, они мигом потухли, когда горячие пальцы дотронулись до члена (господи, он сейчас разорвётся!) и сжали его основание. Женя тихо застонал. Нет любви, только секс. Только секс, нет любви. Эти мысли крутились у него в голове, когда сам он пылал от возбуждения, чувствуя в паху чужую руку.

Любовь – всего лишь болезнь. Просто перенаправь внимание своих гормонов на кого-нибудь другого

Музыка сменилась. Теперь в уши вливалась песня «Wine» группы «BLVKES». Когда воздух завибрировал от перебора звонких струн, на краю танцпола, что был окутан кроваво-красным светом, прижавшись к барной стойке, целовались тёмноволосый парень и светловолосая девушка. Жар, исходящий от них, поглотил собой всё. Они не знали имён друг друга; блондинка знала лишь то, что танцует с Фениксом и готова была отдаться этому полубогу, что так нежно и в то же время грубо обращался с её грудями. Она почувствовала, как кто-то оттянул резинку тоненьких трусиков. Кто-то пустил свои пальцы туда, прямо здесь, на танцполе, и от осознания этого (нас все видят! чёрт, нас все видят!) блондинка сорвала с себя последние цепи. Она танцевала с Фениксом. С грёбанным, мать его, Фениксом!

– Я хочу, чтоб ты меня трахнул. – Её голос звенел от напряжения. – Сейчас же, котёнок, прямо сейчас!

Их губы вновь сомкнулись, и на этот раз Женя по-настоящему испугался, что кончит прежде, чем успеет снять штаны. Он схватил блондинку и кое-как добрался с ней до мужского туалета, желая поскорее исполнить заверенную ему просьбу – трахнуть эту девку так, чтобы она заверещала от восторга!

Всё человеческое покинуло Женю. В нём остались лишь примитивные инстинкты и внутренний зверь, который был страшно голоден! Этот зверь ничего не знал. Он мог только видеть, видел перед собой выскакивающую из-под бюстгальтера грудь и жаждал прильнуть к соскам языком совсем как младенец. Как ужасно голодный младенец.

Они ворвались в туалет, не отрываясь друг от друга ни на секунду. Лишь на один короткий миг Жени отлип от её губ. Он прошёлся по гладкому горячему животу и…замер. Похоть в его крови сразу сменилась страхом.

Туалет освещали флуоресцентные лампы, холодное сияние которых резко контрастировало с кроваво-красным. И только сейчас, полностью взглянув на лицо блондинки, Женя заметил, что у неё ни черта не голубые глаза. Их радужки переливались серым. Свет выхватил в них знакомую красоту, выхватил отблеск знакомого льда, только-только начавшего таять. Это были её глаза. Глаза Кати. Прекрасные, красивые, ради которых хотелось умереть. Женя в эти зрачки, не в силах пошевелиться, потому что…

…потому что ты снимаешь с меня скальп, я знаю. Ты мне уже сделала предложение, от которого я не смог отказаться.

– Ты чего, пупсик? – Блондинка чуть отпрянула – явно настороженная и слегка напуганная. – Что с тобой? Всё в порядке?

Женя почувствовал, как кровь отливает от члена, и начал злиться. Кате удалось пробраться в его голову. Следует вернуть похоть и отключить мозги, иначе он так и не закончит начатое.

– Всё в порядке. Я думаю, в какой позе сделаю тебя счастливой.

Блондинка рассмеялась так сильно, будто не слышала в жизни ничего остроумнее. Она снова, в какой уже раз завладела губами Жени и принялась исследовать языком его нёбо. В ответ он забрался к ней под юбку и сорвал её с пояса, бросив на белый кафель. Теперь ничто не скрывало тоненькие трусики блондинки, что уже пропитались тёплой влагой.

А ты не думал спросить, чего хочу я?

Он остановился, но лишь на пару секунд. Его руки начали расстёгивать пуговицы на блузе (да легче разорвать её!), пока ноги в паре с другими приближались к одной из кабинок туалета.

Красивая песня…

Воздух, пропитанный затхлой мочой и хлором, внезапно разбавился свежим ночным ветерком. Где-то слева шепчутся листья, недалеко по чистой водной глади озера пробегает редкая рябь, и всё вокруг внимает одной песне, что звучит в каждом уголке опустевшего парка – песне «Tomorrow We Fight исполнителе Tomme Profitt и Surcina. На груди Жени лежат ладони. Ладони Кати. Он видит, как она борется сама с собой, понимает, что нельзя делать то, что она сейчас делает, но не может противостоять чувствам. Они танцуют, он и она, смотря в глаза друг друга, ещё не зная, что уже следующим утром поклянутся друг другу в верности.

Пообещай, что не бросишь меня. Я не святая, мне есть за что стыдиться, но если ты со временем разочаруешься во мне, то лучше покончить со всем сейчас.

Он закусил её нижнюю губу и с силой прижал к кабинке туалета, услышав мощный удар. Блондинка застонала от боли, и Женя пытался – пытался! – утонуть в этом стоне, но в голове зазвенел его собственный голос.

Мы начинаем новую жизнь, Кать. Новую жизнь. Будь тем, кем хочешь. Я люблю тебя такую, какая ты сейчас стоишь передо мной. Всё остальное неважно. Мы вместе, а значит выстоим.

Он попытался прогнать этот голос – свой голос, – но вместо этого в сознании всплыли серые глаза. Её серые глаза. Они впились в мозг и не желали его отпускать, окутывая всё вокруг серым сиянием. Женя завёл блондинку в одну из кабинок – тяжело дышащий, горячий, готовый взорваться в любую секунду. Он мигом сорвал с неё блузку и как можно быстрее спустил на колени трусики, понимая, что если хоть чуточку помедлит, то Катя тут же вернётся и заговорит в его голове. Чужие ладони принялись расстёгивать ремень, которые еле-еле сдерживал то, что так пылало и грозилось вырваться наружу.

Ты ему веришь? Мы его впервые видим, а ты ему уже веришь?

– Заткнись!

Блондинка замерла, тупо уставившись на Женю.

– Но я же ничего не г…

– Да не ты, мать твою! Ты продолжай говорить. Говори и не смей замолкать ни на одну грёбанную секунду! Говори своим, а не чужим голосом!

И она начала нести какой-то бред, который Женя даже не слушал. Кипя от злости, ярости, похоти и разврата, он старался расстегнуть лямки бюстгальтера, но руки так сильно дрожали, что ничего не выходило. Вместо этого он просто стянул лифчик вниз и, увидев грудь (чужую грудь, не Катину грудь, нет!), схватил блондинку за ноги и посадил на унитаз – полностью голую, одетую лишь в чулки, туфли и тоненькие трусики, что были натянуты на коленках. Она со скоростью рыси сняла их, обвязала ими шею Жени и притянула его к себе, вновь вцепившись в губы. Когда поцелуй закончился, меж двух ртов повисла толстая нить слюны, что тут же упала на идеально выбритый лобок.

– Давай, Феникс, сделай это. Сделай меня счастливой. Трахни меня как грязную суку!

Её руки пытались разобраться с его ремнём, пальцы мучали бляшку, а ладони тряслись будто при эпилептическом припадке. Теперь Женя не чувствовал похоти или страсти. Сейчас в нём кипела лишь ярость, и он стремился выплеснуть её вместе со спермой. Между этих ног. Между этих обтянутых чулками ног!

Он чувствовал исходящий от неё жар. Слышал приглушённую музыку, слышал, как совсем рядом кто-то открывает кран, как с шумом вода врезается в раковину. Мозг работал на сто десять процентов и улавливал каждую, абсолютно каждую деталь! Женя прижал блондинку к бочку унитаза и уже приготовился спустить с себя джинсы…но замер.

У блондинки были Катины губы.

Между ними была та же тёмная полоска, что была и у Кати. Скулы блондинки превратились в Катины скулы. И даже её дыхание доносилось из Катиной груди. К паху тянулись не чужие руки, к паху тянулась Катя, именно она и никто другой. Это сейчас ОНА была с ним в кабинке туалета, и это ОНА не могла справиться со своими стонами, сидя в одних чулках и чёрных лакированных туфлях. Холодный свет скользил по крашеным волосам, и Женя увидел в них отблеск других, светло-русых волос, от вида которых в лучах утреннего солнца у него всегда щемило сердце. Это была Катя. На него смотрели не голубые глаза, а два серых огонька, и если чуть приблизиться к ним, то можно…