Слишком живые звёзды 2

Миша, Максим – я всех потеряла.
Желала в аду сгореть я глазам
За то, что те видели весь ужас сначала.

Я и забыла, что можно любить
Мужчину за то, как он обнимает;
Что без тревоги можно просто ходить,
Если рядом есть тот, кто тебя понимает.

Я помню гитару, помню те струны,
Помню нас в парке – мы только втроём.
Помню улыбку, как нежный свет лунный
Ложился на щёчки, что горели огнём.

Я помню слова, что сказал ты тогда,
Помню твой взгляд, синяки на лице.
Готова с тобой пойти в никуда,
Лишь бы ты рядом был со мною в конце.

Орлиные крылья в сиянии луны…
Мне так тяжело об этом писать.
Ты зиму прогнал, предвестник весны,
И меня научил ты снова мечтать.

За ссоры прости, где не права.
Мы оба безумцы, так вместе пойдём.
Всё что сказали – всё это слова,
Обиды мы все переживём.

Любовь, не любовь – мне как-то плевать.
Хорошо просто мне рядом с тобой.
Хорошо, когда есть кого согревать
И по коже вести чуть дрожащей рукой.

За грубость прости, такой я бываю;
За наше знакомство – кровь и удары.
Я иногда ту ночь вспоминаю…
Ну и знаешь… эти кошмары…

Но ночи с тобой… я хочу больше!
Тебя обучать, ты мой ученик!
В экстазе тонуть с каждым разом всё дольше,
Ничем не глушить пронзительный крик!

Девочка-Катя, вот она я!
Увидел, засранец, девчонку во мне.
Я, мне казалось, потеряла себя,
А ты вот нашёл меня на луне.

Я столько пыталась встретиться с Мишей,
Но духу хватало лишь на минуты.
День изо дня я спускалась всё ниже,
Знала уже все ада маршруты.

Ты меня спас – что тут скрывать?
Надеждой согрел в движениях танца.
Я снова хочу тебя ощущать
И губы твои на кончиках пальцев.

Давай убежим мы с Рэнджем втроём!
Я пойду за тобой скажешь куда!
Боль выжигай палящим огнём!
Я буду рядом, поверь мне, всегда.

Орлиные крылья в сиянии луны…
Вокруг только страх и жуткая смерть.
Но даже в минуты глухой тишины
Мы с тобой, Женя, сумеем запеть.

Твоя Катя

P.S.Прости, если вышло слишком сопливо, меня просто пробило на эмоции.

Катя несколько секунд смотрела на последнюю точку, медленно вдыхая воздух через полуоткрытые губы. Она бережно провела пальцами по двум словам, по двум простым словам, которые она выводила с такой теплотой в душе… Твоя Катя. Ещё совсем недавно она и подумать не могла, что напишет стих. И не обычный стих, а посвящённый МУЖЧИНЕ. Теперь в её руках несколько четверостиший, которые вылились из кипящей страстью груди. Да, наверное, именно оттуда. Потому что до сих пор, где-то под рёбрами разжигался тёплый очаг чего-то волшебного.

Как будто я впервые влюбляюсь.

– Ага, – Катя прижала к себе исписанные сверху донизу листочки, – как будто я впервые влюбляюсь. Как будто ничего этого не было, и я снова хочу любить.

Под серыми глазами расплылась улыбка, и от одного взгляда на неё можно было сойти с ума и потерять голову. Ещё ни разу в мире женщина не превращалась в девушку так быстро.

* * *

– У тебя глаза совсем не изменились.

Женя смотрел на Рэнджа и старался оставаться спокойным, но всё же заметил, как мир вдруг начал расплываться, как изогнулись его контуры. Убедившись, что рядом никого нет, он позволил себе всхлипнуть и сползти по стене питомника, который Святцы предпочитали называть срачником. Конечно, на летающем корабле не выгуляешь собаку. Домашних питомцев здесь содержали на том уровне, который можно было назвать терпимым, но с ОЧЕНЬ большой натяжкой. Женя чувствовал нарастающее в людях недовольство (оно буквально витало в столовой) и не сомневался, что когда-нибудь – совсем скоро – чаша терпения переполнится, и автоматы Святцев снимут с предохранителей. Хоть условия Чистилища и приближались к шикарным, свобода всё так же оставалась за кораблём. А люди, потихоньку справляющиеся со своим горем, жаждали свободы, и с каждым днём эта жажда становилась требовательнее. Все боялись Алексея Царёва, все до единого, но это не значило, что большинство убежит куда глаза глядят, как только корабль (Великое Чистилище планеты Земля) опустится на землю.

Никто не знал, что им уготовано. Всех содержали как в пятизвёздочном отеле, но ведь свиней тоже хорошо откармливают перед самой бойней. Кушай, поросёночек, кушай, скоро Новый Год.

– Слишком всё красиво, Рэндж. Под этой мишурой скрывается что-то ужасное, я чувствую. Ещё чуть-чуть и мы увидим первый слабый бунт.

Оранжевые глазки согласно моргнули. Два ярких солнышка на чёрном полотне густой шерсти – точно такие же как и тогда, в спортзале, при самой первой встрече. Женя провёл ладонью по макушке Рэнджа и слегка улыбнулся, забыв обо всём остальном, что так отчаянно клубилось в памяти. Одна из уникальных черт подростков – это умение наслаждаться моментом, наслаждаться здесь и сейчас, отбросив проблемы и остальные ненужные мысли на дальнюю полку. Женя уже давно заметил, что взрослые безумно любят учить жизни, хотя при этом сами прожигают её без смысла, убеждая себя, что так надо. И очень редко им удаётся оторваться от прошлого, от будущего и побыть в настоящем, ощутить себя ЖИВЫМ.

Но теперь всё изменилось. Теперь люди вынуждены цепляться за настоящее или попросту не выживут. Каждая деталь сейчас имела значение, а в их огромном количестве нетрудно потеряться, но вот ощущения… уже с середины июня Женя чувствовал, как Святцы теряют хватку, как тихая паника заполняет головы людей и проникает в самое сердце, заставляя думать о тех вещах, о которых совсем не следует думать. Человек – социальное животное. Если в обществе рождаются сомнения – даже если они появились в сознании одного человека, – потихонечку эти самые сомнения начнут расползаться. Прыг-скок раз, прыг-скок два, и вот уже несколько макушек подняты вверх вместо того, чтобы быть опущенными. Ещё чуть-чуть, ещё пара слухов (скорость которых превышает скорость света), и скоро большая половина экипажа Чистилища потребует немедленного возвращения на землю. Это не нужно доказывать; достаточно слегка напрячь слух в столовой и послушать, о чём говорят люди. Такие вещи чувствуешь кожей, дух недовольства проникает под неё с постоянным, окружающим тебя шёпотом.

Женя обвёл взглядом помещение, в котором находился и которое все называли «Питомником для Братьев наших меньших». На деле же это была большая комната (одна из нескольких-десятков – этаж буквально был забит ими) с клетками, отгороженными друг от друга невероятно прочными стенами из картона. При желании Женя мог бы выбить любую из них кулаком; вряд ли ему за это что-нибудь сделают, он же, мать вашу, Легенда Чистилища!

– Только вот непонятно за что. Придумали себе героя и ходят, сплетничают, будто я какой-то другой. Почему ж тогда о тебе не заботятся как о собаке Легенды, Рэндж? Или на тебя привилегии не действуют?

Рэндж ничего не ответил. Он уютно устроился на ногах Жени и свернулся клубком, борясь с наступающим сном. Наконец глазки закрылись, и прежде чем веки полностью опустились, раздалось тихое-тихое сопение.