Слишком живые звёзды 2

– А куда мы это так спешим, дамочка?

Воздух провалился в лёгкие. Всё тело замерло, рука остановилась в нескольких сантиметрах от последнего листочка. Это был знакомый голос. Катя не могла вспомнить, где его слышала, но ощущения, которые он приносил, были отвратительными. Но больше всего он вызывал страх – этот голос. Его нотки заставляли грудь сжиматься, а мышцы тела разом напрячься, ведь такой голос был только у одного человека.

У одного ужасного человека.

– Я погляжу, у тебя появились новые цацки? Медальончики?

Катя повернула голову и увидела перед собой пару тяжёлых армейских ботинок. Полукружия света переливались на их идеально чистой поверхности, но всё равно кое-где проглядывали пятна запёкшейся крови. Крови невинных. Иногда до Кати доходили слухи, что где-то в западном крыле, двумя этажами выше или ниже, Святцы кого-то избивают, и, по их словам, на это всегда находятся причины. Никто не смел им перечить, а те, кто набирался смелости, оставляли частичку себя на поверхности тяжёлых армейских ботинок.

Через секунды Катя пришла в себя. Она дотянулась до последнего листочка (Давай убежим мы с Рэнджем втроём!), взяла его и положила на верх небольшой стопочки. Уже собралась подняться с колен, когда из носа капнула кровь и оставила на стихе красное пятнышко. В алой луже подобно утопленнику всплыло одно единственное слово – Катя.

Почему-то при взгляде на эту капельку крови она вспомнила свои первые месячные. УЖАСНЫЕ месячные. Тринадцатилетняя девочка ещё никогда не боялась ТАК СИЛЬНО. Отношения с родителями оставляли желать лучшего, а речей про переходный возраст и вовсе не было. Когда в школьном туалете Катя заметила, что зад джинсов чуть ли не весь измазан кровью, а низ живота тянет так, будто кто-то привязал к кишкам тяжёлую гирю, она подумала: «Я умираю». И ещё полтора дня она жила с этой мыслью, пока всё-таки не решилась обратиться за помощью к маме. После разговора стало, конечно, намного легче, но страх, который Катя испытала в стенах школьного туалета, она запомнила на всю жизнь.

– Тебе помочь встать, красавица? Позволь оказать услугу настоящему джентльмену.

Она узнала этот голос. Кожа мгновенно покрылась мурашками от прохладного ветра, какой бывает только ночью. Искусственный свет, исходящий от ламп, утонул в сиянии звёзд. За спиной шелестят листья, где-то неподалёку журчит ручей, и совсем рядышком, в небольшой жёлтой палатке спят двое – Женя и Рэндж. И только ужасный голос разрывает эту тишину.

Катя медленно поднялась. Её светлые волосы красиво поплыли в воздухе, но здесь не было никого, кто смог бы восхититься этой красотой. Но зато был тот, кто без труда разрушит всё самое прекрасное, что осталось внутри, и осквернит это спермой, заливаясь смехом.

Лжец. Он остановил Катю и позволил ей упасть, ударившись носом об пол. Именно он сотворил с ней такое, в чём она, наверное, никогда не признается.

И сейчас он стоял здесь. Лжец стоял здесь (меня зовут Александр), и Катя смотрела в его зелёные глаза – единственную часть лица, не скрытую за чёрной маской. Морщинки у краешков глаз мгновенно прорезались – Лжец улыбнулся, как только увидел в чужих зрачках ужас. Она узнала его. Узнала его точно так же, как человек узнаёт в реальном мире вещи, которые снились ему в кошмаре.

Хорошая, однако, задница. Мне понравилось.

Как только эти слова прозвучали в голове, всё внутри похолодело. Казалось, каждая альвеола в лёгких покрылась льдом, каждый сосуд сузился до тоненькой трубочки, через которую могло протиснуться только одно – страх. Он заботливо приобнял за талию подобно нежному любовнику, а другой рукой, невидимыми пальцами сжимал шею. Чем дольше Катя смотрела в эти зелёные глаза, тем сильнее начинали трястись листочки в её руках.

Лжец чуть приблизился и медленно, чертовски медленно провёл пальцем от левой ноздри Кати к её верхней губе, вытирая кровь. Грубый материал перчатки нехотя прошёлся по коже. Люди вокруг исчезли. Да, их силуэты постоянно проносились мимо, но они стали такими бледными на фоне зелёных глаз, что практически не различались. Катя пыталась отвести взгляд, взять контроль над телом, но всё что она делала, так это стояла столбом, прижимая к груди, к двум медальонам стопочку нечто прекрасного. Как стеснительная старшеклассница, к которой пристал самый главный задира в классе.

Лжец поднёс палец ко рту, не скрываемому маской, и попробовал Катину кровь. Лишь кончиком языка он почерпнул её, но и этого хватило, чтобы заставить его улыбнуться. Маска слегка сдвинулась, глаза сощурились, длинные ресницы чуть ли не коснулись друг друга. Человек не мог так улыбаться. Монстр – да, но не человек. Даже самые отъявленные психопаты не способны на такое.

Лжец заговорил мягким и в то же время отвратительным голосом:

– Рад нашей встрече, Катенька. Я всё думал, о ком так часто говорят на нашем славном ковчеге Ноя, а оказалось, что так восхваляют тебя. Ты случайно не страдаешь комплексом самозванца, сука? – Он подошёл ближе. Катя сделала шаг назад – не для того, чтобы обезопаситься, а чтобы не задирать голову, потому что так она ещё больше чувствовала себя девочкой. – Люди перешёптываются, люди болтают своими блядскими языками, и ты в их разговорах фигурируешь очень часто. Слишком часто для самозванки.

Он выхватил из её рук один листок. Катя тут же попыталась схватить его, но Лжец за секунду достал пистолет и воткнул ствол ей под рёбра, заставив остановиться. Одной рукой он держал белый прямоугольник с уродливой красной точкой, другой – рукоять пистолета: предохранитель снят, указательный палец поглаживает курок.

– Я сейчас выпущу тебе кишки меньше чем за минуту. Запомни это, сука, прежде чем вновь вздумаешь сделать резкое движение. Ты в моём кабриолете, детка. Даже если я насру на твою спину и изнасилую тебя во все дыры – здесь, при людях, – то всё равно буду прав, потому что на Чистилище нет никого святее Святцев. Люди напуганы, они боятся нас и правильно делают. Пока мы на корабле, все пёсики обязаны выполнять наши команды.

– Ты мудак.

Лжец от души рассмеялся. Если ему, конечно, было от чего смеяться.

– Могла бы что-нибудь пообиднее придумать. А то так ты встаёшь в один ряд с моими бывшими жёнами. Они, к слову, были теми ещё тварями. А что это ты такое несёшь? – Он поднёс к глазам вырванный листочек и ещё сильнее надавил сталью пистолета на женскую кожу. Катя остановилась прежде, чем успела сделать хоть какое-нибудь движение. За сжатыми губами с болью стиснулись зубы, на лице грозно прорезались скулы, а в сжимающихся кулаках ногти всё глубже впивались в кожу.

Волчица попала в капкан. Стальные челюсти сомкнулись на её лапе и жадно впитывали кровь и крик, который не выходил за пределы грудной клетки.

В зрачках Лжеца Катя увидела маленькие синенькие строчки. Она не могла разобрать букв, но знала наизусть каждое слово, каждую эмоцию, которую испытывала при прочтении, потому что сама изливала душу в стих, полностью обнажив себя. Она обнажила перед Женей своё тело, своё духовное тело, выставив на свет все шрамы. Только влюблённый может найти красоту в изъянах, только влюблённая предстанет перед ним такой, какой она является. Доверие – вот ключ к хорошим отношениям. И Катя нашла этот ключ, создала его прошедшей ночью, склонившись над столом и не замечая боли в держащих ручку пальцах. Создала стих, часть которого сейчас держал Лжец. Держал то, что ему не принадлежало.

– «Но ночи с тобой…», – маска сдвинулась от широкой улыбки. – «Я хочу больше! Тебя обучать, ты мой ученик!» Господи, этот бред действительно написала ты? Ты уже вроде не в том возрасте, чтобы сочинять такие сопливые стишки.

– Это не тебе, сволочь. – Катя подала корпус вперёд, ствол давил прямо на солнечное сплетение. – Отдай или сильно пожалеешь. Я тебе это гарантирую. Верни листок, пока на твоих руках ещё целы все пальцы.

Зелёные глаза удивлённо раскрылись. Вряд ли в его практике женщина, к которой вплотную был приставлен пистолет, не то что открыла рот, так ещё и огрызнулась, грозив переломить пальцы.

– Знаешь, по-моему, это милый стишок. Я бы поставил ему «пятёрку», если бы ты была моей ученицей. Только послушай! «Девочка-Катя, вот она я! Увидел, засранец, девчонку во мне. Я, мне казалось, потеряла себя, а ты вот нашёл меня на луне». Божья срань, да это шедевр, дорогая! Ты не думала стать грёбанной поэтессой? Такие суки как ты любят писать о своих чувствах и…

Катя ударила по стволу и кинулась на Лжеца. Прогремел выстрел, в стенах коридора он отразился оглушающим эхом, но его Катя услышала только тогда, когда в её руках оказался листочек с красным пятнышком. Она тут же сложила все листочки в четыре раза и спрятала в ладони, после чего прижала к бедру. К тому бедру, где когда-то давно один мужчина оставил уродливый шрам.

Пуля врезалась в стену коридора, оставив гильзу на кафельном полу. Лжец спустил курок слишком поздно, если действительно хотел «выпустить кишки» Кате. Но зато он привлёк к своей персоне очень много внимания. Люди, проходящие мимо (будто не замечающие нас), наконец остановились. Несколько женщин вскрикнули, но лишь на секунду. Повисла такая тишина, что Катя слышала тяжёлое дыхание монстра в чёрной униформе. Теперь они стояли друг напротив друга на расстоянии нескольких метров. Из носа тоненьким ручейком всё ещё вытекала кровь, заходила на верхнюю губу и скрывалась во рту. Кровь приходилось сглатывать, хотя так хотелось плюнуть ею в эти зелёные глаза!

Лжец поднял пистолет. Его грудь вздыбилась от глубокого вдоха, лёгкие наполнились запахом пороха. Каждое его движение было пропитано злостью. Но не только он вскипал от злости. Нет, не только он.

– Решила поиграть в Лару Крофт, дорогуша? Или ты думаешь, что у тебя яйца тяжелее моих, а? – Он начал подходить ближе. Медленно, словно крадущаяся к своей жертве кобра. – Я заметил твою дерзость ещё там, в парке, тебе напомнить, чем закончились твои выходки? Как из храброй женщины-воина ты вдруг резко превратилась в обычную шлюху, которую…

– А тебе напомнить, яйценосец, что я увидела в той красной звезде? Напомнить?! – Теперь она стала приближаться к нему. Как хищник, охотящийся на другого хищника. – Так я напомню. Я увидела твоё прошлое, где ты ещё более-менее похож на мужика. Увидела смерть твоей жены и твоё отчаяние. По твоей вине умерла Машенька, а ведь она даже не успела пойти в школу. Я знаю, что такое терять близкого человека. Это знаешь и ты. Но вот только в отличие от тебя, тварь, я смогла остаться человеком. А ты лишь САМОУТВЕРЖДАЕШЬСЯ НА ЖЕНЩИНАХ!

Крик Кати прозвенел в ушах всех, кто находился на этаже. Его услышали и те, кто был в своих комнатах, за закрытыми дверьми. Грохот выстрела рядом не стоял с воплем волчицы, прижимающей к бедру самое дорогое, что она могла отдать – свою душу, умещённую в восемнадцать четверостиший. Страх пропал. Страз быстро бледнеет на фоне ярости, особенно сфокусированной на конкретном человеке. Катя слышала, как в висках шумно течёт кровь, слышала, как ускоряется сердцебиение, и слышала свою злость. Эту эмоцию она научилась распознавать ещё давно.

– Посмотри сколько людей вокруг. Все смотрят на нас и не разойдутся, пока этот спектакль не закончится. И ты опять соврал. Если ты выстрелишь в меня, тебя сожрут с потрохами. Не надо недооценивать испуганных людей – они как раз больше всего жаждут крови тех, кто считает, что им всё дозволено. Спустишь курок, и ты труп. Тем более я не какая-то из твоих бывших жён. – Она подошла ещё ближе. Теперь Лжец стоял от неё на расстояние вытянутой руки. – Я женщина Феникса, Екатерина Мальцева, довольно популярная персона на Чистилище. Как думаешь, что с тобой сделает Царёв, как только узнает, что ты убил возлюбленную Легенды? Подумай хорошо, прежде чем ответить, ведь ты сам знаешь, как твой босс относится к Жене. Мы с тобой это знаем.

Рука, держащая пистолет, слегка затряслась. Губы под маской уже не расплывались в улыбке, а глаза больше не смеялись. Они смотрели на Катю точно так же, как начинающий дрессировщик смотрит на зверя, которого он случайно разозлил. С каждой секундой тишина становилась гуще, сдавливала голову, накаляла обстановку. Наверное, ещё никогда в жизни тишина не была такой громкой. Казалось, от неё можно оглохнуть, если вот-вот не закричать, но Катя держалась. Она вглядывалась в неуверенные зелёные глаза и не позволяла себе увести взгляд – только не сейчас, когда на кон поставлено самое дорогое.

Наконец Лжец совладал с собой. Он опустил пистолет и громко усмехнулся, бросив один быстрый взгляд на глазеющую толпу. Вновь посмотрел на Катю, на вытекающую из носа струйку крови (на обтянутую майкой грудь) и продолжил медленно приближаться.

– Я не знаю, какая муха шепнула тебе на ухо про моё прошлое. Наши с тобой разборки – это наши с тобой разборки. Но ты, сука… – он понизил голос, чтобы его услышала лишь одна-единственная. – Ты решила устроить шоу и унизить меня перед всеми. Это было самой большой ошибкой в твоей жизни.

Катя чувствовала исходящую от него злость – грубую, слепую, какая бывает только у мужчин. Свободная рука сама потянулась к медальонам, и уже через секунду они скрылись в дрожащей ладони.

А Лжец продолжал наступать.

– Ты права, теперь на нас смотрит много людей, но будь я проклят, если мне не насрать. Твои женские мозги больше всего на свете заслуживают того, чтобы вылететь нахрен из черепной коробки. И поверь мне, дорогая, теперь мы с тобой враги. Я не успокоюсь, пока не перегрызу зубами твою тоненькую шейку. Вы, бляди, в последнее время стали забывать, с кем живёте на этой планете. Особенно сейчас, когда…

– Она долго кричала? Думаю, очень долго. Звала на помощь своего любимого папочку, может, молилась Богу, но всё равно утонула. – Катя не отпускала взгляд Лжеца. Не отпускала. – О, пиво, наверное, было вкусным. Вкуснее чем жизнь собственной дочери, раз ты решил поглушить его вместо того, чтобы присматривать за ребёнком. Но не это тебя пугает больше всего. Больше всего тебя пугает то, что ты ничего не почувствовал, когда узнал об её смерти. Ни-че-го.

Лжец вновь поднял пистолет. И на этот раз не собирался опускать его просто так.

– В этой хреновине ещё шесть патронов. Хочешь попробовать свинец на вкус, а? Продолжай пиздеть, и я спущу курок ровно шесть раз, а потом перезаряжу обойму и закончу только тогда, когда по твоему черепу можно будет кататься. А то что ты женщина Феникса… – Теперь они стояли вплотную. Каждый из них мог говорить так, чтобы его слышал только собеседник. – Ты написала милый стишок своему покровителю. Жаль, я не успел прочитать его полностью, уверен, там много интересного. Но ты наверняка забыла написать, какая ты на самом деле шлюха, которую выдрали, прижимая к дереву. Напиши Женечке стих о своих похождениях. Пусть он узнает правду о Вавилонской блуднице.

И прежде чем Катя успела бы что-то ответить, Лжец выхватил из её руки сложенные листочки и мгновенно отскочил на несколько шагов. За пару секунд он порвал их и продолжал рвать на мелкие кусочки, отходя назад. Сначала Катя собралась накинуться на него, но замерла, когда услышала звуки рвущейся бумаги: ещё, ещё и ещё. Мышцы разом парализовало. Ноги будто приросли к полу. Впервые в жизни ТАКФ резко всё внутри заполнила пустота. Ни воздуха, ни чувств, ни бурлящей крови – ничего не было внутри. Кромешный туман, в котором кто-то невидимый, не останавливаясь, рвёт бумагу: хрясь, хрясь, хрясь… С каждой паузой становилось хуже. Катя смотрела на осыпающиеся белые кусочки и видела на них синие буковки, которым теперь никогда не суждено превратиться в слова. Стих, где была вся душа. Стих любимому. Лучшее творение в жизни…и самое прекрасное, что выходило из-под рук. Красота, умещённая в строки. Красота, созданная любовью.

Теперь всего этого не было.

И никогда не будет.

Когда Лжец закончил, то подошёл к Кате, которая всё так же неподвижно стояла. Он подошёл к ней на такое расстояние, на каком обычно обнимаются люди – максимально близко, чуть ли не прижимаясь к чужому телу. Слегка наклонился, заботливо убрал светлые волосы Кате за ухо и мягко-мягко прошептал:

– Запомни этот день, сука, когда я оставил тебя в живых. Это мой подарок тебе за ту ночь. И не забывай улыбаться – так тебе идёт больше.