Александра

– Можно поподробнее?

– Тот вечер ничем не отличался от других совместно проведённых. Мы встретились около подъезда, поговорили две минуты и разошлись.

– Хорошо, – следователь внимательно следил за парнем напротив, – вы знаете Сулиманова Альберта Ибрагимовича?

– Нет, – Макс нахмурился, вспоминая имя. – Впервые слышу.

– Я сейчас Вам кое-что скажу, надеюсь, что это сильно не разобьет Вашу иллюзию идеальной девушки.

– О чем Вы говорите? – кровь Макса закипала в жилах.

– Покойная состояла в отношениях с господином Сулимановым. Я бы не назвал их отношения дружескими. Но теле покойной найдены следы спермы господина Сулиманова и нет никаких следов, указывающих на то, что интимная связь случилась насильственным путем. В пользу взаимного времяпрепровождения покойной и господина Сулиманова говорят факты, предоставленные свидетелями.

– Но… – Макс собирался что-то сказать, но Лев Анатольевич не дал ему продолжить.

– А также у меня имеются свидетельства того, что между Вами и покойной произошла ссора 29 июня. Серьезная ссора, а не то, что Вы пытаетесь мне описать. Мне известно, что Вы были у дома Анны в момент, когда господин Сулиманов уходил от нее. Почему Вы не сказали мне об этом?

Макс посмотрел в сторону. Как же было глупо полагать, что следователь не осведомлен деталями их последней встречи. Как теперь он выглядит в глазах следователя? Как быстро и непродуманно Макс создал себе крайне нелицеприятную репутацию. И как теперь выкручиваться из этого шаткого положения? Но этот вопрос сильно не тревожил Макса. Больше всего он думал об Анне и мужчине, с которым она встречалась. И давно? Давно она водила его за нос? Давно он любил ее, в то время как ее любовь размножалась почкованием? Сколько у нее было таких Альбертов, о которых ему неизвестно? Сколько раз он целовал ее губы, на которых застывали поцелуи другого? Сколько раз он мысленно называл ее своей женой, матерью своих детей, в то время пока она отдавалась разврату с другими мужиками? Максиму стало тошно. Он едва сдерживал рвотный позыв. В тот момент пришла мысль, что он даже рад, что она умерла, потому что узнай он о красочных деталях сексуальной жизни своей возлюбленной, проведенной не с ним, он мог поклясться чем угодно, что сам убил бы ее.

– Я знал об этом. Точнее узнал 29 июня, когда приехал к ней, – Макс откашлялся, занял удобную позицию, положив ногу на ногу, а руки на подлокотники. – Я не стал говорить об этом, потому что не хотел дискриминировать покойную. И сам старался забыть об этом потому, что о мертвых либо хорошо, либо никак. Я хотел сохранить только позитивные воспоминания о наших с Аней отношениях.

– Как Вы отреагировали, когда узнали об измене Анны? Как Вы вообще узнали об этом?

– По чистой случайности, – Макс смотрел в глаза следователю, крутил ногой и тихо постукивал пальцами по подлокотникам. – У меня появился внеплановый выходной, и я решил сделать Ане сюрприз и провести с ней вечер. Я подъехал к ее дому и увидел, как она прощается с каким-то мужчиной. Честно говоря, я не знаю, кто он – Альберт или, кто другой. Меня это не волновало в тот момент.

–Так, – следователь внимательно взглянул на Макс, – а что Вы сделали, когда увидели возлюбленную в объятиях другого мужчины?

– Подождал, когда эта сердцеразрывающая картина закончится.

– Потом?

– Вы хотите знать отравил ли я ее сразу же или подождал? – Макс посмотрел на Льва Анатольевича с презрением.

– Нет, я пока не в чем не обвиняю Вас, – он улыбнулся, стараясь сделать свой голос мягче, а интонацию добрее. – Я просто собираю информацию по делу.

– Я вышел из машины и подошел к Ане, сказал, что между нами все кончено, вышвырнул кольцо, с которым собирался делать ей предложение и уехал. Больше я не видел ее.

– Где Вы были между двумя и четырьмя часами ночи 30 июня? – Лев Анатольевич прищурил глаза.

– Дома, в кровати. Пытался уснуть, осмысливая все, что со мной случилось. Знаете ли, не каждый день девушка, которую ты любишь, попадается с поличным на улице.

– Кто может подтвердить ваши слова?

– Родители, – Макс пожал плечами. – Почему речь идет именно об этом промежутке времени?

– Экспертиза установила, что яд попал в организм погибшей в этот период времени.

– И Вы решили, что именно в это время убийца пришел и насыпал ей яд? – усмехнулся Максим. – Яд мог попасть в пищу или воду, гораздо раньше или даже позже, зависит от яда…

– А вот здесь, – следователь поднял указательный палец вверх и хитро улыбнулся, – таится самое интересное. Как установила экспертиза, яд попал в организм именно в этот промежуток времени и действовать начал мгновенно.

– Почему Вы не рассматриваете версию самоубийства?

– Первое, мотив? – Лев Анатольевич вопросительно поднял брови, – какой мотив может быть у 22-летней девушки, приведший к решению наложить на себя руки? Я уже достаточно осведомлен о ее личной жизни, окружении, материальном положении, планах на будущее. У нее не было мотива для самоубийства. Она была полна жизни и собиралась жить дальше. Второе, – следователь растеряно улыбнулся, опустив глаза, – удивительное попадание яда в ее организм.

Макс нахмурился еще сильнее, внимательно рассматривая лицо мужчины напротив, пытаясь предугадать, что он сейчас скажет.

– Яд попал в кровоток как после инъекции.

– Кто-то вколол ей яд? – ужаснулся Максим, чувствуя, как в горле образуется сухой, шершавый комок, мешающий вдохнуть и сделать глотательные движения. Ужас из-за жестокости, с которой какой-то зверь убил его девушку, поверг его в истинный шок, пробуждая злость и желание отомстить. Найти зверя и сделать с ним то же самое. Нет! Сделать хуже! Заставить его мучиться еще сильнее в десятки раз. В сотни!

– Я тоже так подумал, – следователь усмехнулся, – но на теле не обнаружено никаких повреждений. Вообще! Ни единого намека на то, что ей вообще делали недавно хоть какие-то уколы. Как только судмедэксперты установили, что яд был введён в кроваток, именно введен в жидком виде, они с увеличительным стеклом исследовали тело в поисках следов от иглы, но… – следователь обреченно пожал плечами.

– Как так? – удивился Максим, неоднократно бывавший в морге, видавший много мертвых тел и еще больше различных пигментных отметин на коже. Если яд был введен внутривенно, как утверждает судебная экспертиза, что и спровоцировало смерть, значит на теле должны были остаться следы. Должны быть следы! Плохо ищут! Или может не хотят искать? Безалаберность и бездейственность встречаются повсеместно, к сожалению, и в области медицины. Макс знал об этом не понаслышке. В отделении в градской больнице одна из медсестёр, забыв спросить пациента о имеющихся аллергических реакциях, вколола ему препарат, который назначил врач, также плохо осведомленный наличием аллергических реакции. Пациент выдал анафилактический шок и последующую смерть через 5 минут, пока медсестра пыталась сложить 2+2. После этого собрался целый консилиум врачей терапевтического отделения, который вместо того, чтобы взывать к справедливости и привлечь к ответственности виновных, в течение долгого времени сочинял новую историю болезни пациенту, который уже не мог оспорить истинные факты.

Сколько раз он сталкивался с безалаберностью и безответственностью в операционной? Забыть в теле пациента инструмент – это не самое худшее. И никто после не спрашивает, почему по завершению не пересчитали инструменты и сверили с тем количеством, которое было перед операцией. Потому что никто и не считал их до начала операции. А теперь у кого-то перитонит. И много примеров было у Максима, когда, казалось бы, медицина, позиционируемая как наука жизни, требующая максимального человеческого вложения всех мыслимых и немыслимых благодетелей, позитивных качеств, любви и доброжелательности, в реальности лишь покрывает свое истинное лицо. К счастью, ни все такие, но здесь, в этом конкретном случае, установить причину смерти и не соизволить найти следы инъекции больше, чем странно! Каков же уровень безразличия судмедэкспертов, от которых зависит дальнейший ход дела? Судьбы живых людей, которые могут находиться под подозрением?

– Не может быть, чтобы не было следов. В чем-то ошибка! – Максим вздрогнул, унимая растущую дрожь в теле. – Либо неверно установлено, как яд попал в организм, либо следы есть, а их не могут найти. Или не хотят, – на автомате добавил Максим, но тут же запнулся, внимательно следя за реакцией следователя, пытаясь понять, не сболтнул ли он лишнего, к тому же и оскорбительного.

– Да, молодой человек, консервативного материализма у Вас не отнять, – улыбнулся Лев Анатольевич, – давайте я еще кое-что Вам скажу.

Макс внимательно смотрел на мужчину, как тот сузил глаза, поджал губы и в легкой нерешительности уставился на Макса, а затем продолжил.

– Яд, который ввели девушке, не просто бытовой химикат. Все гораздо интереснее. Речь идет о высокотоксичном яде, обладающим нейротоксичными свойствами и коагулянтом.

– И? – не понял Макс. – Нейротоксины действуют на нервную и дыхательные системы… – пожал он плечами, – часто впрыскивается при укусе пчелами и осами, – тут Максим совсем замолчал. Где убийца мог достать нейротоксин? В какой дозе был яд в ее организме?

– Вы сообразительный, – следователь улыбнулся. – Очень много. Судебная экспертиза после проведения химического анализа утверждает, что смерть девушки наступила от укуса змеи! Нескольких укусов, если быть точнее.

– Которые не были обнаружены на ее теле, – утвердительно добавил Макс, смотря в одну точку.

– Да, – Лев Анатольевич кивнул, – а Вы неплохо осведомлены о ядах, к тому же вы – врач. Скажите, Вы увлекаетесь серпентологией?

Макс встревожено поднял взгляд. Что? К чему этот вопрос? Зачем? Его руки вспотели, ладони словно плохо было вытерты после того, как были помыты. Лоб покрылся испариной. Хорошо, что недлинная челка спускалась на глаза и следователь не мог видеть блестящую испарину на лбу.

– Нет, – в горле все пересохло, язык прилип к небу, но Макс заставил себя говорить. – Терпеть не могу змей. Почему Вы спрашиваете?

– У Вас мог быть мотив, – Лев Анатольевич встал и потянулся. – Мог быть, – повторил он. – Я ничего Вам не предъявляю и не обвиняю, но попрошу Вас, пока идет следствие из Москвы не выезжать. Идет?

Макс качнул головой, на самом деле не понимая свой статус. Кто он теперь? Подозреваемый? Подозреваемый в убийстве своей девушки? Или жертва, лишившаяся любви?

Макс ехал домой, плохо соображая, то и дело прокручивая весь диалог со следователем. Что же он сказа лишнего, что его хотят вписать в число подозреваемых? Где эта брешь?

11

– Как прошло? – в квартиру вошел Слава, поджидавший все это время друга около дома. Макс зашел следом и закрыл дверь. Он вздохнул, оперся на дверь, закрыл глаза и глубоко выдохнул. У него все еще дрожали руки и голос, все еще мучался от жажды, пытаясь разомкнуть сухие губы, шевельнуть сухим языком. Все, что происходило, казалось ему страшным сном, пробравшимся и застывшем в его реальности. Не отходя от входной двери Макс, рассказал Славе о встрече со следователем, периодически зажмуриваясь, пытаясь сдержать слезы, которые уже не первый раз пытались сбежать с его глаз.

– Ты сам-то что думаешь? – спросил Слава, выслушав рассказ. – Убийство или самоубийство?