Александра

В дверь раздался тройной звонок, от звука которого Макс подпрыгнул, успел даже покрыться потом, а дыхание чуть сбилось.

– Черт! – шепнул он, успокаивая свою нервную систему, которая что-то расшаталась.

Он открыл дверь. На пороге стояла Саша. Парень удивленно окинул взглядом гостью. Чёрный пуховик с затянутым ремнем, подчеркивающим баснословную талию девушки, сапоги по колено на плоской подошве, в грязном снегу, который в Москве нельзя было найти. Грязь удивила Макса, наверное, еще больше, чем появление самой девушки. Февраль в России на северной части страны заморозил землю вглубь на десятки сантиметров, особенно в Подмосковье. Откуда грязь, свежая, жидкая и уже застывавшая на ее сапогах? Откуда, черт возьми? Макс перевел еще более недоумевающий взгляд на лицо Саши. Девушка сняла капюшон, обрамленные черным, лоснящимся мехом, из-под него вынырнули лоснящиеся черные волосы. Она улыбнулась, обнажив кривые зубы, вперев взгляд в недоумевающее лицо Макса.

– Саша? – выдавил он из себя, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-то больше.

– Я знала, что ты дома, – ответила она, опустив глаза. – Я не хочу домой. Я сказала маме, что пойду гулять с друзьями. По-моему, она не очень поверила мне. – Девушка улыбнулась.

– Я даже знаю почему, – Макс потихоньку начал приходить в себя. – Заходи. Я, конечно, не ждал гостей, в квартире не убрано.

– Мне все равно, – Саша вошла в коридор, чуть помешкав на пороге, пытаясь преодолеть какую-то невидимую черту, которую она преодолевала каждый раз, когда приезжала к Максу вместе с братом. Макс уже не удивлялся этому.

– Пойдем на кухню, кофе выпьем. Я недавно с суток, – Макс повернул в сторону кухни, – еще не спал, – осторожно намекнул он девушке, думая, что она не останется надолго.

– Я хочу в твою комнату, – Саша схватила его за руку. Макс почувствовал ледяные пальцы, крепко, неестественно крепко для девушки Сашиной комплекции, сжимающие его запястье. – Мы можем выпить кофе в твоей комнате.

Ее слова звучали не как вопрос или просьба, а как явный приказ, не оставляя Максу шанса возразить. Саша вновь посмотрела на него, сцепившись глазами с его глазами. Она медленно развязала ремень, стягивающий ее талию, расстегнула молнию и сняла пуховик. В лицо Максу пахнуло холодом, только не зимним, а каким-то страшным, несуществующим холодом. Он взял ее пуховик, чтобы повесить и ужаснулся: вещь, зимняя, предназначенная сохранять тепло и им же греть тело, была холодной, словно ее только что достали из холодильника, из морозилки. Макс поспешно повесил пуховик, убеждая себя в том, что, не спавши уже больше суток, его сознание беспредельно играет с ним злые шутки.

– Хорошо, проходи, – Макс повернулся к Саше и замолчал, таращась на нее так, как будто в первый раз увидел. Зачем она здесь? Зачем она в таком виде здесь? На ней было надето черное, кружевное платье, плотно прилегающее к ее телу, которое он неоднократно пожирал глазами, стесняясь самого себя. Низ платья был обшит кружевами и рюшками, а под ними мерцала черная шёлковая подкладка, едва прикрывающая ее бедра. Саша наклонилась и также неспеша, словно вытаскивая из Максима обнаженные нервы, взбудораженные адреналином, расстёгивала молнию замшевых сапог, измазанных грязью и тающим снегом.

– Я, – Макс запнулся, – я пойду чайник поставлю.

Саша кивнула и посмотрела парню вслед, исчезнувшему за углом кухни.

Сквозь прозрачное стекло чайника Макс, опершись руками на край стола, наблюдал как в воде появляются маленькие пузырьки, как их становится все больше, как они двигались все интенсивнее, пока не превратились в бурлящую консистенцию. Все эти две минуты, пока закипал чайник, Макс думал о девушке, о сестре своего друга, о психически нездоровом ребенке, и о том, что могло привести ее к нему, ведь раньше она никогда не появилась одна, без Славки. Почему сейчас? Надо выпроводить ее! культурно и без провокаций и обид! Но как? Макс налил кофе и самыми медленными шагами направился в комнату, прокручивая в голове всевозможные варианты того, что можно сказать девушке, чтобы не обидеть ее и заставить уйти. Но вот он уже вошел в комнату, а на ум ничего вразумительного так и не пришло.

Саша стояла ровно посередине комнаты, прямо под люстрой, с которой на девушку лился легкий световой водопад, превращая ее доминирующий черный цвет в иссиня-чёрный, образуя ниспадающие волны по ее плечам, окутанным кружевами, по ее спине, нежной и бархатистой, лишенной даже кружевной ткани, по ее бедрам, как весенние пороги волнуются в горных речках Северной Карелии, и исчезали, разбиваясь о пол.

Макс отвернулся, закрыл глаза. Он пытался подумать о чем-нибудь жутко страшном, о чем-нибудь, что отвлекло бы его мужское начало от столь явного и уже даже наглого созерцания женского тела, которое поистине было прекрасным. Но у него ничего не выходило. Он хотел думать только о Саше и о ее фигуре. Дрожащими руками из-за едва контролируемой страсти, Макс поставил кружки на стол.

– Помоги мне с анатомией, – сказала Саша, не поворачиваясь к мужчине.

– Что? – Макс едва смог разлепить сухие губы, долгое время плотно сжатые.

– Я никак не могу освоить мочеполовую систему, а у меня скоро контрольная, – Саша повернулась к нему. Ее лицо было разглажено строгой надменностью и горделивостью, эмоциями, которые раньше Саша никогда не выказывала при нем. Такой взрослой и опытной он видел ее впервые. И нельзя было сказать, что ее неожиданная вычурная амбициозность не нравилась ему. Наоборот! Она еще сильнее захватывала, зажимая в крепкие оковы возбуждения. Ее игривый и опасный взгляд Макс воспринимал как вызов, который он не мог не принять. Стоя в двух метрах от нее, он быстрее и увереннее забывал, кто такая Саша, а больше думал о ее присутствии, как о вызове, как о том, что он непременно должен поиметь.

– Мочеполовая система? – Макс ужаснулся от темы. Безусловно он прекрасно знал анатомию и физиологию, и всегда относился к любым темам, диким и стыдливым для людей, не имеющих отношения к медицине, как к банальному и обычному. Он еще в колледже прекратил посмеиваться и краснеть, когда во всеуслышание на группу в 30 человек обсуждались женские менструации, утренние эрекции, различные выделения и тому подобные вещи, которые у взрослого человека могут вызвать если не смех, то отвращение и нежелание разговаривать на эту тему точно. Но именно в присутствии этой черноволосой бестии, сестры друга, Макс в одну секунду потерял свою врачебную уверенность и безразличие и бесполость врача.

Он признавался сам себе, что просто боится разговаривать с Сашей на эти темы. Если тема мочеиспускания его еще как-то держала в рамках, то тема именно половой и репродуктивной системы повергала его в шок и прострацию, и даже легкую панику.

– Да, – Саша устремила взгляд на его лицо, объятое паникой, и тут же впилась глазами в его глаза, как изголодавшаяся пиявка, – мочеполовая система. У Николая Анатольевича, – прошептала она и сделала шаг к нему. Макс смотрел в черные, бездонные глаза и не в силах был пошевелиться, хотя мысленно уже кричал себе, отдавая команды немедленно отойти от опасного объекта, – помнишь Николая Анатольевича? – Саша уже стояла около него, а ее бледные, вычурно белые пальцы с длинными, не накрашенными ногтями промчались вверх по его груди и замерли на воротнике майки, дотронувшись до его горячей кожи. Как же холодно! Почему ее руки такие холодные? Макс хотел вздрогнуть, ощутив словно горсть снега за шиворотом, поежиться, но он не шевельнулся.

– Помню, – ответил он. Конечно, он помнил лучшего преподавателя анатомии, благодаря которому не испытывал никаких проблем с анатомией, когда пришел в университет. – Значит, ты попала к Николаю Анатольевичу? – улыбнулся он, на секунду отвлекшись от критически близко стоявшей к нему девушки. – Он хороший преподаватель. Строгий, придурочный иногда, но это оттого, что он пьет. Он же пьет еще? Замечала ли ты, какой он злой по понедельникам? Я помню у нас целый семестр анатомия стояла первой парой в понедельник и это было хуже, чем ядерная война, – Макс отвел глаза, почувствовав уязвленное облегчение, что, наконец, ее черные глаза ненадолго оставили его в покое и, чтобы не потерять едва приобретённую свободу, он тут же продолжил, – я помню, как несколько раз он ставил двойки всей группе из-за какой-нибудь дурочки, которая отвечала ему невпопад. Он начинал кричать, краснеть, багроветь и запускал тонну лебедей в журнал. А мы потом выходили после пары и говорили этой дурочке, которая взбесила анатома, что если она еще раз первая сядет сдавать, то мы ее сами изничтожим после пары.

– Вот я не хочу быть этой дурочкой, – Саша вздохнула, – расскажи мне про мочеполовую систему! Видимо, когда Николай Анатольевич рассказывал, я отвлеклась на что-то, – Саша опустила глаза, вспоминая на что именно отвлеклась. Да, на Николая Анатольевича она отвлеклась, на кого ж еще. На его внешность и харизму. Ей было не до лекции, она в который раз изучала лицо преподавателя, наслаждаясь его чертами, мимикой, эмоциями, в то время, когда Николай Анатольевич не знал, куда ему деться от проникающего ему под кожу взгляда Саши Аблебиной. Он никак не мог привыкнуть к такому вызывающе пристальному вниманию к своей персоне.

– Саш, – Макс улыбнулся, – вот скажи мне, охота тебе было тащиться ко мне из теплого дома, когда у тебя брат дома, знающий анатомию лучше меня?

– Во-первых, он не дома, – Саша чуть улыбнулась, – он с девушкой, а матери сказал, что остается на сутках. Во-вторых, ты же знаешь, как он любит говорить о медицине за пределами работы.

– Девушкой? – удивился Макс. Странно, почему Слава не рассказал своему другу о том, что начал новые отношения? Макс насупился. Наверное, Святослав просто не хотел делать больно другу, рассказывая о том, как ему хорошо в новых отношениях, ведь Макс так еще и не отошел от своего прошлого.

– Он тебе не рассказывал? – удивилась Саша и вернула глазами к себе взгляд мужчины.

– Конечно, рассказывал! – Макс замер, чувствуя, как внутри поднимается испуг во весь рост оттого, что эти глазища опять уставились на него, лишив свободы действия.

– Конечно, – Саша положила руку ему на плечо, – конечно, рассказывал, – ее губы прижались к губам растерянного Максима, – я хочу начать с половой системы, – Саша дотронулась губами до его, а ее тонкие пальцы впились в его плечи, да с такой силой, что заставили скукожиться всю нервную систему, усиливая чувство предвкушения. Губы Макса были расслаблены и неподвижны. Они боялись целовать эти бледные, прохладные, кофейные губы. Хотели, но боялись. Его руки, опущенные вниз строго по швам, так же были в ужасе от мысли, что могут прямо сейчас прикоснуться к талии этой девушки, которую столько раз его глаза видели обнаженной. Сердце бешено колотилось, выдавая странный ритм, мешая нормально дышать.

– Ты боишься? – Саша оторвала свои губы от его, так и недожавшись настоящего ответа на свой поцелуй.

– Что ты делаешь? – трепеща всем телом, Макс не совладал со своими руками и обнял девушку. Саша смотрела ему прямо в глаза: какой красивый, живой изумруд мерцал в его глазах, словно внутри него сияло какое-то удивительное солнце. Да чего там Солнце! Целая галактика вращалась в его испуганных глазах. Красивая и одинокая. Саша чуть опустила голову и что-то прошептала, что именно Макс не расслышал. В ее глазах что-то мелькнуло, что-то белое, похожее на буквы или символы, но Макс тут же подумал, что ему мерещится. По-другому и быть не могло. Точно, мерещится!

– Давай попробуем еще раз, – Саша вновь прикоснулась своими уже совсем холодными губами к его и тут уже мужчина был не так застенчив. Он и не мог больше быть застенчивым. Вся его природа отдавала лишь одну команду: взять. Взять все, что ему предлагали в тот момент.

Саша имела власть над ним, и он это понимал, и такая власть ему нравилась. В этой ситуации он находил личный восторг и удовлетворение от близости с девушкой. Он забыл, что держит в объятиях сестру лучшего друга, забыл, что считал ее душевнобольной, забыл, что старше ее почти на 10 лет, забыл об Ане и ее смерти, обстоятельства и причины, которые до сих пор не раскрыты и вряд ли будут раскрыты, забыл он и о своей уже патологической депрессии, возникшей на почве минувших событий. В его мыслях была только Саша и ее божественные формы, к которым хотелось прикасаться снова и снова, словно перед ним явилась сама Афродита, облитая нежной морской пеной и ему впервые предоставляется шанс либо прикоснуться к богине, ощутить ее всю здесь и сейчас, либо отступиться и больше она никогда не взойдет к нему, а он потом будет жалеть об упущении, на которое его наталкивали стыд и робость, дань уважения и порядочность. Макс плюнул на все, что пыталось остановить его в тот момент и бросился в омут с головой… Богиня в его кровати! Макс рассматривал ее тело, а укоры совести, чувство вины уже потихоньку терзали его душу и сердце. Что я наделал? – спрашивал себя Макс каждые две минуты, перебирая перед глазами свежие картины случившегося и нова спрашивал. Но не отвечал. Никто не отвечал на его вопрос: ни он сам, ни пустота внутри него, ни Саша, которая не слышала даже вопроса. Она лежала на спине, обнаженная, смотрела в потолок и ничего там не видела из-за пелены слез, окутавших ее глаза, а на чуть порозовевших губах вздрагивала победоносная улыбка. И чем дольше Макс смотрел на нее, тем сильнее он корил себя, просто морально уничтожая, расчленяя, измываясь, насмехаясь. И последняя минута счастья завершённой близости умерла вместе с надеждой отпустить ситуацию, придумать себе оправдания.

Макс вскочил на колени и уткнулся лбом в мятые простыни, упираясь головой в ее бок и издал звук, похожий на рев дикого зверя в отчаянии перед смертью.

– Господи! Просто меня, Саш! – вопил он дрожащими пальцами хватаясь ее за руку, бренно опущенную вдоль тела, отдыхающую после того, как страсть выкрутила их. – Прости меня, пожалуйста! Прости! Я – дурак! Дебил!

Саша повернула голову и уставилась на него. Макс не осмеливался оторвать лицо от простыни. Он боялся ее взгляда, упрека в ее взгляде, укора в черных глазах.

– За что ты просишь прощения? – спросила Саша и дотронулась до его головы, приглаживая взъерошенные волосы. Парень вздрогнул и интуитивно перевел красные глаза на девушку, не зная, как бы не провалиться со стыда. Хотя лучше бы провалиться! Исчезнуть, главное избежать дальнейшего разговора.

– За то, что я с тобой сделал, – прошептал он и закрыл глаза, целуя ее руку, и из закрытых глаз скатилась слеза, давно уже копившаяся, давно уже мечтавшая высвободиться и вот, наконец, ей удалось это сделать.

Саша улыбнулась и снова погладила его по голове. По ее коже промчались огненные символы, какие-то иероглифы, чиркнув черным цветом по белой коже и исчезли. Макс мог поклясться чем угодно, что видел эти знаки! Они абсолютно точно были покрыты огнем! Он не пил и не употреблял наркотики, был здоров как бык, никогда не имел никаких проблем наследственного характера. У него никогда не было галлюцинаций и провалов в памяти. Но спрашивать девушку об увиденном он не рискнул, мгновенно перестал себе верить. Он зажмурился, незаметно чуть тряхнув головой, вновь открыл глаза: чистая, ровная, гладкая кожа предстала перед его взором. Более того, она как будто стала еще более эластичной, гладкой и нежной. Все еще шокированный тем, что он увидел или ему померещилось, Макс практически забыл о том, что только что случилось между ним и Сашей.

– О чем ты думаешь? – Саша посмотрела на него. Ее глаза стали еще чернее, чем раньше. Блестели сильнее, чем сверкали раньше. Зрачки стали еще шире, хотя раньше казалось, что шире быть уже не может.

– Твои глаза, – Макс дотронулся до ее лица, совсем уже забывшись, пораженный безжалостно красивыми глазами девушки, не в силах оторвать от них взгляд, желая утопиться в них, нырнуть так глубоко, насколько они смогли бы позволить ему это. Но звонок его мобильного телефона разрушил быстро выстроенные иллюзии, мечты и желания.

– Да? – Макс схватил телефон на уровне инстинкта, ища в нем спасения и проклиная одновременно, – Слава! – удивился Макс, поняв, что даже не посмотрел, кто звонит ему. – А, да. Конечно. Сегодня? – Макс побледнел, – без проблем. Приезжай. Да, дома. Завтра на сутки. Сегодня отсыпаюсь. Ага! Давай, до встречи. – Макс повесил трубку и совсем растерявшись уселся на кровать, смотря в одну точку. – Твой брат придет через час, – Макс выговорил, чувствуя себя в опасности, словно его бросили в яму с голодными львами, которые вот-вот непросто сожрут его, а не оставят даже косточек. Ситуация казалась ему безвыходной и оттого его паническое настроение омрачнялось все сильнее, глубже, заставляя его нервничать и переживать. Несмотря на то, что сердце его стучало громко и быстро, что дышать было сложно, носом совсем не получалось, пришлось чуть приоткрыть рот, чтобы сквозь практически стиснутые губы вдыхать воздух, Макс все так же неподвижно сидел на кровати.

– Я сейчас уйду, – тихо ответила Саша. В отличие от неописуемого дискомфорта, который испытывал Макс, Саша чувствовал себя поистине прекрасно. Ее сердечный ритм был стабилен как никогда, разве что чуть замедленный, ее дыхание было тихим, и редким, излучающим полное умиротворение. Ее не смущало ни то, что случилось между ней и мужчиной, ни последствия случившегося и не весь мир, и люди в этом мире. Она поднялась с постели, подобрала одежду с полу, не глядя надела нижнее белье наизнанку, платье задом наперёд, смотав объемную гульку на голове, случайно оставив пару прядей на висках, воткнула в нее два карандаша крест на крест, не спросив разрешения у Макса. Подтерла испортившийся макияж, даже не глядя в зеркало, соответственно, размазала его еще сильнее. Натягивая колготки, практически порвала их своим острыми ноготками.

Макс, глядя на то, как собирается девушка, вдвойне чувствовал отчаяние. Он чихвостил себя и свой поступок столь интенсивно, что его губы безмолвно двигались, как будто он проклинал всех и вся.

– Ты платье задом наперед надела, – Максим шепотом указала девушке на ошибку, глядя на чуть душащую горловину платья, которая должна быть на шее сзади.

– Это вы неправильно относитесь к вещам и событиям, которые не имеют правильности или неправильности, – Саша насмешливо взглянула на него и вышла из комнаты.

Макс встал и тут же почувствовал тянущую и ноющую боль в икроножных и бедренных мышцах, да такую сильную, что стоило ступить как ему тут же отдавало в правую ягодицу и прошибало пояснично-крестцовый отдел. Хромая, Макс вышел в коридор. Неизвестно с какой скоростью одевалась девушка, но застал он ее в открытых дверях, выходящую из квартиры.

– Прости, что не успел помочь с анатомией, – вырвалось у Макса, хотя, откровенно говоря, он не собирался ничего говорить, кроме банального пока.

– Зачем ты так? – Саша взглянула на него из-за плеча, – напротив! Ты очень даже мне помог. – Девушка исчезла за углом лестничной площадки, а Максим простоял еще несколько минут, держась за ручку открытой двери, смотря в некуда, не в состоянии ни о чем думать.