Беспечная жизнь Миши Л. Автобиографические рассказы

После тщательного осмотра обоих «лендроверов» перед утомительной и сложной дорогой мы выехали из Раксаула (Raksaul) на Трибхуван Раджпат. Проехав около 20 км, мы оказались у довольно длинного моста, соединявшего берега реки, шумевшей футах в 40 внизу. Приблизившись, мы обнаружили, что мост находится на ремонте, в нескольких местах он был на скорую руку укреплен толстыми бамбуковыми стволами.

«Так, все на выход!» – скомандовал отец. – «Осторожно и не спеша переходите по мосту через реку. Я поеду один вместе с трейлером».

Мы с мамой и братьями, держась за руки, медленно перебрались через реку, после чего по мосту поехал отец. Он продвигался вперед дюйм за дюймом, расстояние от внешней стороны колес трейлера до края моста было меньше фута. Ориентируясь по командам Пола Ричи, отец уже приближался к концу моста, но когда до финиша осталось 15 футов, раздался громкий треск! Часть бамбуковых подпорок моста рухнула, и колесо трейлера съехало к самому краю. Трейлер сильно наклонился направо и в любой момент мог рухнуть, утащив за собой «лендровер» вместе с нашим отцом!

Когда мы с замиранием сердца следили за происходящим, позади нас началось какое-то движение. Словно из ниоткуда возникла группа крепко сложенных мужчин, и все они, человек 20, бросились к мосту. Осторожно пробравшись к трейлеру, они расположились по обе его стороны, затем кто-то отдал короткий приказ и – о, чудо! – они приподняли огромный трейлер и поставили его колеса на мост. Отец благополучно переехал через реку!

Отблагодарив всех изрядным количеством рупий, мы продолжили путешествие. Двигались мы медленно, особенно тяжелым был подъем на холмы Чурия (Churia Hills), нам приходилось преодолевать многочисленные крутые виражи, а самый длинный серпантин состоял из 12 поворотов!

Несколько часов спустя под красивым закатным небом мы доехали до Дамана (Daman) – впечатляющей видовой точки на вершине Чурийского хребта (Churia Range), откуда открывался панорамный вид на бесконечные Гималайские горы: от Дхаулагири на западе до Эвереста на востоке, во всей красе!

Мы встали лагерем в Дамане и следующим утром начали спуск в Наубисе. Нас остановили лишь пара проколов шин. От Наубисе мы поехали вверх по другой, тоже весьма извилистой дороге до Тханкота (Thankot) – основного въезда в прекрасную долину Катманду. Вскоре наш пыльный и потрепанный караван торжественно въехал на территорию гостеприимного отеля «Ройал» и припарковался в тени благоухающих магнолий. После четырех месяцев пути мы наконец-то вернулись домой!

Глава 5. Четыре интерната за семь лет!

Ни с того ни с сего сказочная жизнь и сокровенная свобода закончились, настало время интернатов, всего за 7 последующих лет я сменил 4 школы. Первой была школа Святого Ксаверия в местечке Годавари (Godavari), в 10 км к югу от центра Катманду, у подножия одноименного холма. Вокруг школы стояли пышные леса, а рядом находился ботанический сад с красивыми фонтанами, в чашах которых плескались разноцветные рыбки, посвященные индуистским богам и богиням.

Школа Св. Ксаверия в Годавари

Мне было 11 лет, и я был единственным белым мальчиком в школе, в которой числились около 150 непальских и индийских мальчиков в возрасте от 11 до 16 лет. Руководившие школой американские иезуиты были полны решимости вылепить из меня примерного ученика и хорошего католика, внося суровую дисциплину и строгую мораль в мою молодую и беззаботную жизнь.

К примеру, я был единственным мальчиком в нашем общежитии, которого каждое утро будили в шесть утра, чтобы именно я исполнял обязанности алтарника во время утренней католической мессы. В этот же пакет были включены регулярное хождение на исповедь и получение святого причастия, и всё это в то время, когда мои одноклассники еще целый час наслаждались сном до подъема в 7 утра.

Тем не менее, я искренне радовался другим сторонам моей школьной жизни, в частности, большой спортивной программе и еженедельным пешим экскурсиям по окрестным высоким лесистым холмам. Среди предметов, которые мы должны были изучать, были непальский язык и санскрит, и к концу второго года обучения я знал оба языка достаточно уверенно для того, чтобы писать сочинения. Остальные предметы преподавались нам на английском языке.

Ближе к моему 13-летию родители неожиданно сообщили, что в следующем году я буду учиться в школе-интернате в Швейцарии! «Швейцария? Но почему именно Швейцария?» – думал я удрученно. Шок от такого решения родителей усилился, когда выяснилось, что обучение в этой школе будут проходить на немецком языке! Я ведь не знал ни слова по-немецки!

Было решено, что в этом нет никакой проблемы, и через несколько дней отец нанял учителя немецкого языка, задача которого заключалась в том, чтобы всеми правдами и неправдами заставить меня бегло говорить по-немецки, прежде чем через пять месяцев я уеду в Швейцарию. «Как, черт возьми, я с этим справлюсь?» – стонал я.

Учителем оказался дородный рыжебородый немецкий художник, потерявший одну ногу во время Второй мировой войны. Уже в первые минуты нашей встречи стало очевидно, что нам будет очень трудно принять друг друга. Но у меня не было выбора! Решение было принято моими родителями, от этого было никуда не деться.

Занятия по немецкому языку проходили шесть раз в неделю по утрам на террасе отеля «Ройал». Каждый урок длился ровно 90 минут, после чего я срывался кататься на пони, чтобы выбросить из головы все, что касается Швейцарии, немецкого языка и этого ворчливого учителя!

Но с приближением момента моего отъезда в Швейцарию я с удивлением почувствовал, что между нами зарождается что-то похожее на примирение. А когда в конце последнего урока мы обменивались короткими объятиями, на глазах у нас обоих были слезы!

Его последними, сказанными мне по-немецки, словами были:

– Не попадай там, в Швейцарии, в слишком большие неприятности, маленький негодяй! Прощай, ты очень хорошо выучил немецкий!

– Спасибо, сэр! Когда я впервые встретил вас, я подумал, что вы какой-то псих! Но вы оказались очень хорошим учителем! – ответил я. Ведь я действительно стал довольно свободно говорить, читать и писать по-немецки.

Мама полетела со мной в Цюрих, оттуда мы поехали на поезде в Цуоц (Zuoz), небольшую деревню в красивой долине Энгадин (Engadin Valley), где находилась впечатляющая территории моей новой школы[18 - Школа-интернат «Lyceum Alpinum Zuoz» была основана в 1904 г. и в послевоенное время стала престижным международного учебным заведением.].

Я никогда не забуду последние минуты перед отъездом мамы с маленькой железнодорожной станции в Цуоце! Когда ее поезд медленно отходил, мы махали друг другу руками, а по нашим лицам текли слезы. Внезапно я почувствовал себя совершенно одиноким, жестоко заброшенным в совершенно незнакомый мир!

Тем не менее, я довольно быстро адаптировался к этому миру и приобрел новых друзей, с радостью обнаружив среди учеников азиатских мальчиков. Мой немецкий оказался вполне сносным для учебы, хотя первые отметки определенно не были тем, о чем мне хотелось рассказывать домашним! Школа обеспечивала хорошее питание, комнаты на двоих, частые прогулки в горы Энгадина, где можно было встать лагерем и собирать дикорастущие цветы. Всё это, а также обилие спортивных занятий, помогло мне быстро освоиться. Мои навыки игры в теннис совершенствовались, а катание на коньках, хоккей и лыжи на близлежащем горном курорте Санкт-Мориц (St.Moritz) приносили новые захватывающие впечатления. И всё же я очень радовался длинным каникулам, которые возвращали меня к привычной жизни в Катманду.

После возвращения в Цуоц, во время второго года обучения, я получил известие от родителей, что из-за финансовых проблем они определяют меня в более дешевую школу. Мне до сих пор любопытно, не имела ли какое-то отношение к моему переводу та золотая медаль, которую я выиграл на школьном теннисном турнире? Не было ничего странного в том, что я получил золотую медаль за игру в теннис, но действительно странным было то, что стоимость этой медали была включена в и так довольно большой ежегодный счет за обучение! Так закончились 18 месяцев в довольно приятной швейцарской школе-интернате.

С моей неукротимой Наной во время каникул в Швейцарии

Затем наступило время третьей школы, и это было нечто! Расположенная на окраине Вены, эта католическая школа для мальчиков управлялась австрийскими иезуитами. Все занятия, конечно же, были на немецком языке, и на этот раз оба моих брата учились здесь же. «Ну почему, почему я всё время попадаю в лапы этих жестоких священников с ледяными сердцами?»

Признаки неминуемой катастрофы проявились в первый же день. У каждого класса из 25—30 учеников была своя учебная комната и дормиторий[19 - Дормиторий (от лат. dormitorium – спальное помещение монахов в католическом монастыре) – в данном случае общая спальня для мальчиков.] с прилегающими к ним душевыми и туалетами. Безраздельно властвовал и управлял жизнью горемычных учеников префект, всегда одетый во всё черное. Нашим префектом был невысокий мускулистый мужчина лет около 20, он готовился принять сан священника-иезуита. Чувство взаимной неприязни возникло у нас сразу, как только мы взглянули друг на друга. Для меня он стал олицетворением католического дьявола!

В первый же вечер я чистил зубы у ряда раковин в уборной нашего дормитория, вполголоса разговаривая с одним из моих новых одноклассников. Внезапно меня схватили за правое плечо и резко развернули. В следующий момент я получил сильную оплеуху по левой щеке, которая заставила меня пошатнуться. «Дьявол» нанес свой первый удар! Единственным моим утешением было то, что мой рот был полон зубной пасты, так что белая паста забрызгала всю его черную рясу. Хотя это всего лишь маленькая победа, но даже небольшие контрудары приносят удовлетворение!

Такое начало быстро переросло в утомительные ночные нотации от «Дьявола», иногда они случались по три раза в неделю. Пока мои одноклассники уютно устраивались в своих постелях, мне приходилось стоять перед ним и молча выслушивать обвинительные рассуждения о том, насколько я плохой и как мне нужно изменить свою жизнь. Но чем сильнее он пытался сломить мой дух, тем решительнее я ему сопротивлялся.

Шли дни и месяцы, я становился всё более удрученным и потерял всякий интерес к учебе. А поскольку школа почти не предлагала спортивных мероприятий, мне было еще труднее укрыться от нарастающего ощущения неудовлетворенности.

И вот, за месяц до конца учебного года я наконец написал длинное письмо родителям в Непал, где подробно описал, через что мне пришлось пройти в первый год обучения в этой австрийской школе. Я закончил письмо словами: «Вы должны забрать меня отсюда! Если в конце учебного года вы этого не сделаете, обещаю, что сбегу отсюда и буду добираться до Непала автостопом!»

Родители мне поверили и проявили сострадание! Мне было уже почти 15 и так мне удалось вырваться из лап этого «Дьявола»! Братьям повезло меньше, им пришлось пережить еще один год в австрийской школе, хотя префекты их классов проявляли гораздо меньше садистских наклонностей, чем мой.

Мои одноклассники по австрийской школе, «Дьявол» крайний слева!

Четвертая школа-интернат для мальчиков располагалась в Швейцарии, на вершине холма и в окружении вечнозеленого леса, а далеко внизу было живописное озеро и одноименный городок Цуг (Zug). С вершины холма вела извилистая дорога, но предпочтительным способом перемещения вниз и вверх был фуникулер, который работал ежедневно с 8 утра до 8 вечера.

Мне быстро понравилась новая школа, еда была качественная, спальни рассчитаны на 2—3 человек, вокруг – прекрасная природа и обилие зимних и летних видов спорта, включая теннис.

Но после года обучения в этой швейцарской школе я снова почувствовал, как во мне нарастает какое-то глубокое внутреннее беспокойство. Да, я скучал по свободе, присущей моему прежнему образу жизни в Непале, но в то же время возникло и что-то доселе неизвестное: влечение к девушкам! Нам были разрешены воскресные прогулки в Цуг, и я использовал эту возможность для знакомств и общения с девушками моего возраста, а также начал потихоньку пробовать различные алкогольные напитки.

Поскольку моя жизнь в Непале и в прежних трех интернатах была лишена каких-либо романтических эпизодов, я был очень застенчив, когда дело доходило до сближения с девушками. Но в Цуге я неожиданно познакомился с очаровательной швейцарской девушкой, которая к тому же оказалась хорошей теннисисткой. Наши встречи на корте постепенно переросли в романтические прогулки на лодке по безмятежному озеру, где я впервые ощутил трепет нежных объятий и страстных поцелуев.

Пришла зима со снегом и льдом, теперь нам было недостаточно встреч по выходным, поэтому был разработан план! Я убедил одного своего отважного и обеспеченного одноклассника после отбоя тайком сбегать в Цуг. В ванной комнате на первом этаже мы держали свертки с теплой одеждой, в которую должны были переодеться перед уходом. После отбоя мы тихонько спускались в ванную комнату, из окна которой можно было легко вылезти наружу. Поменяв пижамы на подготовленную одежду, мы выпрыгивали из окна и бежали к заранее приготовленным средствам передвижения. Это были спрятанные неподалеку невысокие быстрые сани. Лежа на них животе надо было править вниз по ледяной извилистой дороге около 2,5 км. Съехав, мы прятали сани в ближайших кустах и направлялись к ожидавшему заранее заказанному такси. Такси направлялось по адресу, где нас ждала моя девушка, обычно с подружкой, и мы отправлялись развлекаться, даже как-то раз съездили на поезде в соседний городок на карнавал.

Около 3 часов ночи мы с приятелем целовали на прощанье наших девушек и на такси возвращались к месту, где были спрятаны сани. Обратный путь был гораздо более напряженным, чем стремительный и захватывающий спуск. Мы поднимались по деревянным ступеням вдоль рельсов фуникулера с санками на спине. Но будучи в хорошей форме, мы преодолевали подъем за 45 минут. Достигнув вершины, мы снова прятали сани, залезали через окно в ванную комнату, переодевались в пижамы и осторожно возвращались в свои комнаты. В общей сложности мы совершили эти захватывающие путешествия четыре раза. Удача всякий раз была на нашей стороне, и нам удалось не попасться, что иначе, скорее всего, привело бы к исключению из школы!

Месяцы пролетели незаметно. Мне исполнилось 17 лет, швейцарская девушка со своей семьей переехала куда-то далеко. Каникулы в Непале были мне не по карману, а повседневная школьная жизнь становилась всё более скучной. И тут наступили 3-недельные пасхальные каникулы! Я получил приглашение от моего дяди Бенгта из Копенгагена погостить у него, и у меня была возможность присоединиться к маме и бабушке Нане на швейцарском горнолыжном курорте Китцбюэль (Kitzbuhel), где находились их друзья. Родители выдали мне деньги на проезд и небольшие отпускные. Выбирая Копенгаген, я намеревался вкусить датской ночной жизни и дать полную свободу переполнявшей меня энергии. Так что во вторую ночь в Копенгагене я приоделся и отправился в рекомендованный дядей ночной клуб. Заплатив за вход, я прошел в дальнюю часть большого, слабо освещенного помещения, сел за небольшой столик, заказал выпивку и стал наблюдать за происходящим. Я заметил привлекательную девушку примерно моего возраста, с длинными каштановыми волосами, с которой агрессивно разговаривали двое мужчин. Все трое стояли на краю танцпола метрах в десяти от меня. Я помедлил минуту, а затем резко встал и с колотящимся сердцем подошел к ним. Изобразив удивление, я обратился к девушке по-английски: «А-а-а, вот ты где, моя дорогая! Я ждал тебя! Пойдем, у меня тут столик!»

К счастью, она свободно говорила по-английски и сразу мне подыграла. Я взял ее за руку и повел к своему столику, надеясь, что мужчины не станут вмешиваться, поскольку я бы с ними не справился. К моему огромному облегчению они оставили нас в покое, и мы сели.

Так начался захватывающий подростковый роман с Евой*, который сопровождался восхитительными открытиями. Беззаботное время внезапно оборвалось, когда однажды вечером Ева вдруг сказала:

– Ты говорил, что твои мама и бабушка отдыхают в Швейцарии. Давай, прежде чем ты вернешься в свою школу, мы доедем туда автостопом и проведем с ними несколько дней!

– Я ни за что не поеду автостопом из Дании в Швейцарию в такую холодную погоду! – ответил я. – Эй, у меня же каникулы!

– Ну и ладно! – надулась она и, не сказав больше ни слова, вышла, оставив меня сидеть в одиночестве и гадать о том, что, черт возьми, сейчас произошло!

Ранним утром следующего дня я сдался и позвонил ей:

– Ладно, поехали!

Мой дядя Бенгт видел Еву лишь однажды, когда она провожала меня до его просторной квартиры. Я сообщил ему о своем импульсивном решении и поблагодарил за гостеприимство, а он взглянул не меня с некоторым беспокойством и предупредил: «Будь с ней осторожен, малыш, она дикая!» Позже до меня дошел смысл его совета.

Три дня спустя, после утомительного и очень холодного путешествия по Дании, Германии и Швейцарии, около 9 вечера мы прибыли на виллу в Китцбюэль, где остановились мама и Нана. Я не предупредил их о нашем приезде, и, когда мама открыла нам дверь, на ее лице было удивление и недоверие. Впустив нас, она поманила меня в одну из спален и прошептала: