Раскол Панкеи

– Тебе виднее, – устало ответил Помпея, провоцируя разъярённого дружка на драку.

Но драки не произошло. Произошло нечто хуже.

– Ах, так, – лихорадочно облизнулся Фтор, – тогда… тогда я ухожу! – гаркнул он. – Кто ещё решится выйти из-под начальства этого надменного эгоиста? – обвёл взглядом присутствующих парень.

– Я, – вызвался Везувий, пихая Уробороса и просверливая в нём дыру красноречивым взором.

– И я, – неуверенно сложил палочки он.

«Это конец», – подумал Помпея, сейчас они все бросят его одного, раздавленного и униженного. Но внезапно бесхарактерный Фрикаделька прошепелявил:

– А я остаюсь!

– Я тоже не уйду от Помпеи, – встрял Пустыня.

Внезапная волна признательности накрыла Помпею с головой.

– Пф, ещё бы! Два гриндерса – пара! – осклабился Фтор. – В любом случае, на моей стороне лучшая часть группы. А вы, неудачники и простаки, продолжайте мучить друг друга репетициями! Только на успех больше не рассчитывайте: мы затмим вас, – самодовольно закончил он.

Так и произошёл раскол «Панкеи».

Гондвана

– Ты, вообще, в своём уме?! – крикнул Везувий, крутя баранку.

К сожалению, им пришлось покинуть гараж, зато фургон остался в их распоряжении. Забавно. Похоже на деление имущества при разводе.

– Не ссы, – отрезал Фтор.

Настроение его гнило так же успешно, как яблоко, упавшее в канаву. Но, несмотря на импульсивное решение, он предвкушал скорое возмездие. Когда он докажет этому самовлюблённому ублюдку Помпее, что прекрасно справляется и без него, то достигнет более высокого статуса. Покажет этому недоноску его место.

– И что теперь будем делать? – спросил сидящий сзади Уроборос.

Он чувствовал себя неловко. Особенно стыдно ему было разбирать установку, поочерёдно перетаскивая барабаны в фургон. Помпея, как и раньше, предложил свою помощь, но Фтор не позволил толстяку согласиться. Его уязвлённая гордыня не могла допустить подачки. Только цепь плетения «Бисмарк» позорно звякала.

– Теперь мы будем выступать в таком составе, – ответил Фтор.

– А назовёмся как? – присоединился к обсуждению Везувий.

– Как-как, «Саван», конечно! Неужто ты забыл, балда?

– Катись ты в жопу со своим «Саваном»! Сам только читал нотации про совместное принятие решений! Меня не устраивает это простецкое и тюфячное имечко! – давил на газ красноголовый панк.

– Вот какие черти в тихих омутах водятся! – клацнул зубами Фтор. – Что ж, делись своими вариантами, – снизошёл он.

– По-моему, уместней всего будет «Гондвана». Ну, помните, когда суперконтинент Пангея раскололся на две части, то назвали их «Гондваной» и «Лавразией». Так вот, «Гондвана» звучит величественно…

– Да, монументально, – решил щегольнуть умным словом Уроборос.

– И ты туда же? – гавкнул Фтор. – О’кей, будь по-вашему. Только потом не предъявляйте мне претензий, что я не учитываю ваше мнение.

– Договорились, – холодно прервал его Везувий.

Фтору не нравилось то, что его старый кореш теперь так жестоко обходится с ним. Ещё ему не нравилось, что в выбранном названии не было никакого намёка на цифру семь. Ни малейшего созвучия. К тому же Фтор помнил о дальнейшем дроблении материка.

Лавразия

Оставшаяся троица подавленно лежала на диване, вращая в руках пустые банки пива.

– Спасибо, что решили остаться со мной. Мне ценна ваша верность, – в конце концов, вздохнул Помпея.

– Не за что, старик, – ответил Пустыня, – я уверен, что ты сможешь довести нас до вершины, – утешил его друг.

«До вершины?» – с болью повторил Помпея. До какой вершины? До чего он их доведёт? К чему приведёт их всех его амбициозность? От этой мысли по спине парня бежали не то что мурашки, а скарабеи, какие забирались под кожу в фильме про мумию.

– Как теперь фыступать дальше? – понуро спросил Фрикаделька.

– Эх, для начала, – взял последнюю мягкую субстанцию воли в кулак Помпея, – запилим информацию в сеть и создадим новую страницу. Начнём всё заново. Нам повезло. У меня есть идеи для нового альбома. При записи можно использовать программные барабаны. Пустыня перейдёт на акустику. Вполне возможно, что наш громкий разрыв лишь усилит интерес у публики, – пытался найти хорошие стороны он. Ведь не бывает такого, чтобы в расставании не было хорошей стороны.

– Здорофо, – поддержал его фрик, – только как отныне назофётся наш коллектиф?

– Я предлагаю «Loveразию». Этот материк образовался после деления Пангеи. К тому же, в заглавии упоминается любовь, но любовь северная, холодная, почти мёртвая, – печально произнёс Помпея, глядя в стену.

– Отлично! Мне нрафится такая симфолика! – поднял большой палец Фрикаделька.

– Поддерживаю, – коротко отчитался Пустыня.

– Тогда решено, – поднялся Помпея, – выливаем новости в Интернет и берёмся за работу, – заключил он.

Глухая тишина. Осеннее дыхание, словно осень объелась сырого мяса. Скрипучий скрежет твёрдого грифеля по бумаге. Его бледно-серые узоры, которые складываются в буквы, которые складываются в слова, которые складываются в предложения. Помпея по совету Фанси сочинял песню «Демолюбовь», но мозг оставался безнадёжно пустым. Любой медитирующий Будда позавидовал бы его пустоте. Вместо стихов парень оставлял прозаические наброски.

«Планета – шар для боулинга, запущенный Богом в пластмассовые кегли. Вся проблема в том, что эти самые кегли – мы,» – писал он. Дело стопорилось и никак не желало сдвигаться с мёртвой точки.

– Пустыня, попробуй что-нибудь сыграть. Поимпровизируй. Может быть, на музыку получится наложить текст, – предложил он.

– Угу, – подскочил Пустыня.

Но даже когда гитарист изобрёл лиричный перебор на седьмом ладу, и даже когда они записали его на диктофон и уменьшили скорость до глухого грохота, ничто не вдохновляло вокалиста. Грусть упорно не хотела размножаться и делиться, словно диплоидная материнская клетка.

– Это провал, братцы, – изрёк Помпея, – встретимся завтра, – вяло проронил он.

Наркосинтез

Зато у их соперников творческий процесс шёл в гору, да не в простую, а на сам Эверест. Идеи бурлили в огромном котле, доходя до состояния готовности.

– Зацените, – тыкал бычок в пепельницу Фтор, – песенка «Драка за драгс».

«Драка за драгс,