40 ножевых

Петр Иванович вошел в кухню и поприветствовал Нику и Перегудина. Приглядевшись, Ника узнала школьного учителя: именно он был понятым в ходе обыска дома Чеботкова.

– Как продвигается ваше расследование? Сергей правда кого-то убил? – начал сыпать вопросами любопытный учитель.

– Расследование продолжается, разберемся, кто кого убил, – дала предельно краткий ответ Ника. По опыту она знала, что любая случайная информация, ненароком сообщенная деревенскому жителю, сразу же обрастет кучей невероятных подробностей и сомнительных догадок и разлетится повсюду со скоростью света.

– Ничего не расскажете?.. Так жалко, – вздохнул учитель. – Я всегда интересовался работой следователей. Детективы обожаю! – с жаром проговорил он, оживленно поблескивая стеклами очков. – Уходите уже? – спросил он, увидев, что Ника и участковый застегнули куртки и поднялись со своих табуретов. – Я вас провожу!

Попрощавшись с остроглазой старушкой, Ника и Перегудин вышли во двор в сопровождении назойливого очкарика. Во дворе Петр Иванович перешел на доверительный шепот и сказал:

– Вы сильно не берите в расчет откровения бабы Лизы. Она уже немного не в себе. Вряд ли она что-то там видела, выдумывает она многое. Возраст свое берет.

– Мы разберемся, – отрезала Ника, которую очкарик-учитель по непонятной ей самой причине сильно раздражал.

– Следствие разберется, – констатировал Перегудин и кивнул Петру Ивановичу в знак прощания.

Отделавшись от любителя детективов, они вышли на улицу.

– Ника, тебе куда сейчас? – спросил участковый.

– В отдел, – вздохнула Ника. Насыщенный событиями день, пропущенный обед и похмелье сделали свое дело, и Ника была просто без сил.

– Давай я тебя отвезу, не бросать же тебя тут.

– Спасибо большое. Давай! – согласилась Ника.

Она устало опустилась на сиденье автомобиля и задумалась. Сейчас надо как-то исхитриться и найти шефа, чтобы решить с ним вопрос о дальнейшей судьбе и процессуальном статусе Сергея Чеботкова.

– Фигню какую-то порет этот очкастый учитель! – возмущенно сказал Геннадий Перегудин. – У бабы Лизы с головой все в порядке, получше, чем многие, бабка соображает!

– Да, мне тоже показалось, что бабушка абсолютно адекватная. А этот учитель вообще откуда взялся? – спросила Ника, желая поддержать беседу.

– Да прислали этого сопляка из Энска. Второй год тут живет, снимает у бабы Лизы комнату, да еще, как видишь, всякие гадости про нее говорит, – продолжал негодовать участковый. – Так вообще ничего плохого про него сказать не могу, преподает русский язык, литературу. Живет с женой. Молоденькая такая девчушка, совсем сопля. И малыш у них есть, вроде пацаненок.

– Жену я видела. Они же у нас понятыми были, помнишь?

– Ой, точно, – хлопнул себя по лбу Перегудин. – Вроде хорошо они живут, тихие такие, не бухают, не дебоширят.

– Ну, для участкового это главное. А расскажи мне еще про Медковых, у которых наш Чеботков работает. – Ника решила выжать максимум информации из беседы с Перегудиным.

– А что про них рассказывать? Супружеская пара. Он – хозяин кафе «Горячие беляшики», еще ферма с коровками у него есть в паре километров от Глухарево. Жена у него сейчас в кафе зависает, беляши продает. Катерина Медкова красотка, конечно, – облизнулся участковый. – Гордость нашей деревни. Такая цыпа. Детей у них нет, по какой причине, не знаю, но живут они уже давно. Катерине сейчас лет тридцать примерно, Семену около сорока. Да и рассказывать про них особо нечего, тоже тихо живут, не пьют, не дебоширят.

– Короче, тоже не твои клиенты? – усмехнулась Ника.

– Нет, не мои, – ответил Перегудин. – А что ты будешь делать с Чеботковым? – перевел он разговор.

– Не знаю, – пожала плечами Ника. – Буду думу думать.

– Ты подумай… Я не верю, что он кому-то что-то плохое мог сделать. Я же Серегу с детства знаю. Уверен, что нос разбить по пьяни – это его максимум.

Ника вздохнула. Главной проблемой расследования деревенских преступлений является то, что все друг друга знают, очень друг другу верят и не видят зла. Или наоборот, не ладя с соседями, могут на ровном месте начать выставлять их исчадиями ада. И этот обман восприятия характерен не только для свидетелей и потерпевших, но и для оперов и участковых, проживающих по соседству с ними.

Разобраться, где в суждениях деревенских правда, а где ложь – сложная задача. Нужно посмотреть на клубок страстей, семейных драм и человеческих комедий через стекло логики и здравого смысла. И, главное, найти этот здравый смысл в самой себе.

Каким-то чудом Нике удалось застать в отделе шефа и следователя-криминалиста Топоркова и посовещаться с ними о дальнейшей судьбе Чеботкова.

Выслушав доклад Ники о результатах опознания и допроса бабы Лизы, Топорков задумался:

– Да, тут есть явные противоречия. Говоришь, бабка нормальная? Не в маразме, не пьющая?

– Нет, отличная бабушка, хорошая свидетельница. Очень уверенно и складно дает показания. Да и бомж Петя тоже уверен в том, что у нашего потенциального убийцы не было такой бороды, как у Чеботкова, – ответила Ника.

– Да и хрен с ним, с этим Чеботковым! – Болевший с утра с похмелья шеф к вечеру снова пришел в игривое настроение. – Выпускай его, после праздников разберемся!

– Да, Ник, давай его выпустим, – кивнул Топорков. – Проведем ему после праздников полиграф, может, стрельнет еще.

– Хорошо, – кивнула Ника.

На следующее утро следователь Речиц выпустила подозреваемого Чеботкова из изолятора временного содержания и с чистой совестью разрешила себе не появляться на работе до первого января.

Новогодние праздники пролетели незаметно, в рабочем режиме. Ника успела и подежурить, и сгонять вместе с Сергеем на пару дней на Алтай. Нежась в романтической обстановке в деревянном домике с видом на горы, Ника и Сергей успели придумать имена всем своим будущим детям. Вечно ершистая и немного суровая Ника после этой поездки стала напоминать самой себе сувенирный шар, в котором под стеклом красуется миниатюрный город и вечно идет праздничный искрящийся снежок. В зеркале она видела сияющие глаза, сердце билось горячо и ритмично, казалось, что прекраснее времени в ее жизни еще не было.

В последний день новогодних каникул Речиц и Погорельцев проснулись в двенадцать часов дня, планируя до вечера проваляться под пушистым одеялом.

Но их планы нарушил звонок Коли Ткачука.

– Ника, собирайся, лыжники в лесу нашли машину Шевкопляса. Ее загнали в овраг и сожгли. Это вблизи Глухарево, координаты я тебе сообщением скину.

– Ничего себе! – Ника поднялась с дивана и пошла собираться.

– Что случилось? – нахмурился Сергей.

– Нашли сожженный автомобиль по последнему убийству. Помнишь, я тебе рассказывала? Алтайский фермер?

– Помню-помню. Значит, поваляться не получится. Тогда, пока ты катаешься, я приготовлю нам свое фирменное мясо в горшочках, – оживился Погорельцев.

– А вечером ты в город уедешь? – спросила Ника, застегивая куртку.

– Да, Никуш, поеду. Мне завтра уже на работу, переночую у себя. Давай уже решать, как мы будем съезжаться. Надо тебя переводить в «важняки», что тебе в районе мариноваться?

– Идея хорошая. Но мне надо сначала разобраться с этим Шевкоплясом. Так что будем пока любить друг друга на расстоянии, – засмеялась Ника, на прощание чмокнув Сергея в нос.

Она быстро вышла из подъезда, завела автомобиль и уже через десять минут мчалась по дороге в сторону села Глухарево. Настроение у Ники было прекрасное. Каникулы с Сергеем прошли великолепно, обнаруженный автомобиль даст новые ключи к разгадке смерти Шевкопляса, год начинается просто отлично.

Проследовав по маршруту, указанному ей Колей, Ника увидела на обочине трассы припаркованную дежурку. Она остановилась, вышла из автомобиля.

Из дежурки высунулся водитель и крикнул ей:

– Ника Станиславовна, идите вон туда! Наши все ушли пешком, машина не проедет. Снега намело по пояс.