40 ножевых

Ника положила телефон на стол и подняла глаза на сидевшего напротив Преображенского.

– Ника, а ты правда думаешь, что Чеботков не виновен? – спросил Макс, прислушивавшийся к ее разговору с начальником уголовного розыска.

– Не знаю, – пожала плечами Ника. – Но пока в этом деле столько нестыковок, моя совесть не позволяет положить его в сейф и ждать, когда сделают экспертизы по второму трупу. Есть у меня ощущение, что надо по нему еще работать. Что-то тут не так.

Вечером Ника, Коля и Макс Преображенский сидели у стойки администратора гостинцы «Тракхаус» и ждали аудиенции с хозяйкой гостиницы. Приехав в «Тракхаус», Ника вспомнила, что уже выезжала сюда по факту покушения на изнасилование и даже осматривала один из номеров. Номера в «Тракхаусе» были крайне бюджетными, с фанерными стенами и одинокой убогой кроватью. Иная мебель в номере отсутствовала, и скудная обстановка помогла следователю Речиц очень быстро закончить осмотр.

Как поняла Ника из заявления потерпевшей, «Тракхаус» можно было смело переименовывать в «Траххаус». Дальнобойщики привозили туда девочек и начиналось безудержное веселье, которое порой заканчивалось прибытием сотрудников полиции и Следственного комитета.

Хозяйка «Тракхауса», крашеная блондинка Анжелика Хачатурян, выплыла навстречу правоохранителям откуда-то из глубин своего фанерного рая. Она вела себя спокойно, доброжелательно, лучезарно улыбалась, и от этого в душе у Ники зародилась четкая уверенность, что Анжелику и ее бизнес крышует кто-то из местных ментов. Анжелику предупредили и об их приходе, и о том, что они пришли не по ее душу.

В «Тракхаусе» в тот вечер находилось двенадцать дальнобойщиков, были среди них и те, кто возил фермерскую продукцию с Алтая. Десять пустых, бесполезных протоколов допроса по очереди легли в папки-планшеты Ники и Макса, и им уже казалось, что идея с допросами постояльцев «Тракхауса» была не самой блестящей, но тут один из дальнобойщиков вспомнил, что несколько зимних месяцев замечал на дороге вблизи Глухарева голосующую женщину.

– Так это проститутка, наверное, стояла? – уточнил Коля.

– Да нет, она была одета как обычная баба, очень тепло и совсем не вызывающе. Пуховик у нее был такой длинный, темный, почти до земли. И волосы длинные из-под капюшона выбивались.

– Как это вы все успели разглядеть на ходу? – удивилась Ника.

– Да я ее не совсем на ходу разглядывал, – засмеялся дальнобойщик. – Я ее как первый раз увидел, решил остановиться. Мне показалось, что что-то случилось, вид у нее был испуганный, она так отчаянно мне руками махала. Я остановился, спросил у нее, что случилось. Она залепетала, что машина в лесу застряла, не может ее вытащить. Но ответил, что я ей не помощник, что у меня машина тяжелая, большая, в лесу точно застрянет, что ей нужно какой-то поменьше автомобиль тормозить. Предложил ее довезти до ближайшей деревни, она наотрез отказалась. А потом через две недели еду, а она снова голосует на том же месте. Тут я и подумал, что что-то здесь нечисто.

Ника и Коля переглянулись, поведение женщины на трассе правда показалось им подозрительным.

– А кроме пуховика и волос вы что-нибудь еще из ее внешности запомнили?

– Нет, ничего. Темно было. Но во второй раз я точно видел именно ее. У нее внешность такая, породистая. Вроде ничего особенного, обычная баба, а в глаза бросается. На вид она вроде молодая, не старше тридцати пяти.

Как Ника ни билась со свидетелем, но расшифровки, что именно он подразумевает под словами «видная» и «породистая», она не получила.

– Может, Чеботков бывшую жену заставлял этих фермеров приманивать? – высказал предположение Коля.

– Надо будет ее отрабатывать. Завтра поеду в Глухарево, возьму Перегудина, сделаем подомовой обход и возьмем образцы ДНК у молодых женщин, подходящих под описание.

– Так это очень много народу получится, Ника.

– Начну с ближнего круга Чеботкова. Бывшая жена, соседи. Похоже, что фермеров в лесополосу действительно заманивала голосующая женщина.

Утром Ника в компании участкового Перегудина начала объезд Глухарево, предварительно расспросив его про видных молодых и красивых местных жительниц. Почесав в затылке, Геннадий вспомнил двадцать местных красоток, в числе которых была волоокая Анжелика из «Тракхауса», Катерина Медкова и Светка Чеботкова из «Горячих беляшиков», пара школьных учительниц, фельдшерица из местного ФАП, да еще с десяток поселянок.

В принципе задача была выполнимой, изъять образцы слюны за сутки у двадцати женщин – реально, если все они находятся в одном месте и не бегают от следователя.

Особо интересовала следователя Речиц Светлана Чеботкова, которую все местные жители упорно называли Светкой. Маленькая собачка до старости щенок, вот и бывшая жена Чеботкова в свои тридцать с хвостиком выглядела какой-то неприкаянной и очень молодой, хотя опухшая физиономия и выдавала в ней пристрастие к употреблению спиртных напитков. Взгляд у Светки был одновременно виноватый и нахальный, как у кошки, напроказничавшей в доме в отсутствие хозяев. Не мигая, она уставилась на Нику своими серо-зелеными, чуть навыкате глазами и удивленно спросила:

– Вы что, правда думаете, что мы с Серегой могли кого-то убить?

– Нам надо проверить все версии, – сурово ответила Ника.

Светка снова виновато улыбнулась:

– Да он меня с прошлой весны на порог не пускает и со мной не разговаривает. Приревновал меня к посетителю и выгнал. С тех пор мы вообще не общаемся. Да я все сдам, все ваши образцы, вы не волнуйтесь. Только знаете, я уверена, что это не Серега, не такой он человек, не мог такое сотворить.

После монолога в защиту Чеботкова Светлана безропотно дала поковыряться в своем рту специальной ватной палочкой, которая после этого отправилась в бумажный конверт. Ника запечатала его и дала Чеботковой расписаться на бирке.

– А где ваша хозяйка? – поинтересовалась Ника, оглядев помещение «Горячих беляшиков».

– А ее второй день нет на работе, заболела она.

– Надо будет навестить ее дома. Ты знаешь, где она живет? – спросила Ника у участкового.

– Да знаю, конечно. Тут недалеко, поехали.

Дом Медковых выделялся на фоне остальных деревенских домов, как разбогатевший и переехавший в город родственник выделяется из толпы гостей на сельской свадьбе. Построенный из красного кирпича, с щегольским флюгером-петушком, он мало напоминал деревенское жилище и тянул на добротный коттедж из гламурного пригородного поселка. Все это великолепие окружало кованое фигурное ограждение с живой хвойной изгородью.

– Богато живут, – констатировала Ника, глядя на всю эту красоту.

Всезнающий деревенский участковый лишь усмехнулся ей в ответ.

– Да, конечно, небедно они живут. Но мне тут птичка на хвосте принесла, что у Медкова с бизнесом проблемы, и вся эта красота в кредит, который пока непонятно, чем отдавать.

– Как можно разориться, торгуя беляшами на трассе? – удивилась Ника. – Это же, считай, идеальный бизнес-план.

– Да запросто. Сам-то Медков – рачительный хозяин, это Катька воду мутит. Ей беляшами непрестижно торговать, подбила его завести эко-ферму, а с ней какие-то проблемы начались. То ли им больных коров подсунули, то ли они сами их до кровавого поноса довели. Попали на деньги с лечением. Только коровы оклемались, там новая напасть – с кормами какая-то засада. Семен из-за этой фермы весь осунулся. А Катьке все неймется. На «Ниве» ей кататься непрестижно, в старом доме жить не нравится. А он ее балует, что твою куклу: то дом ей отгрохает, то вместо старой «Нивы» иномарку купит.

– Капризная, говоришь, барышня?

– Ой, еще какая. Вертит им, как хочет. Но имеет право, такая краля, сейчас сама увидишь, – мечтательно пробормотал Геннадий, рисуя руками в воздухе силуэт красотки Катерины.

– Да я ее видела, – усмехнулась Ника.

Ника и Перегудин позвонили в калитку. В ответ на мелодичную трель из дома вышел высокий светловолосый мужчина в камуфляжном костюме.

– Это хозяин, Семен Медков, – шепнул Нике участковый.

Медков подошел к калитке, открыл ее. Узнав участкового, он пожал ему руку и поинтересовался:

– Чем обязан?

– Это следователь Следственного комитета, она занимается расследованием убийств фермеров в лесополосе, – представил Нику Перегудин.

Ника показала Медкову служебное удостоверение и пояснила:

– Мне надо допросить вашу жену в качестве свидетеля.

– А что она могла видеть? – нахмурился Медков.

– А вот это я у нее и хочу спросить. Разрешите пройти, или жена сама к нам выйдет?

– Болеет жена, – шмыгнул носом Медков. – Третьего дня упала в погреб, сильно расшиблась. Она ничего не помнит.