Как жить с французом?

– Привет! – выдохнул он, поставив меня.

– Привет! – ответила я, не в силах совладать с расплывающейся по лицу улыбкой.

Всё-таки он потрясающе красивый мужчина. И он непритворно рад меня видеть.

– В моих мечтах ты должна бы броситься мне на шею и страстно поцеловать, мы же всё-таки пять лет не виделись, – упрекнул он.

«Мы же всё-таки пять лет не виделись – откуда я знаю, хочешь ли ты меня еще целовать», пронеслось у меня в голове, но вслух я сказала:

– Северная сдержанность.

– Я думал, ты будешь в декольте и юбке, – заметил он, оглядев меня с головы до ног.

– Ты разочарован?

– Немножко.

Как я могла, идиотка, одеваясь, думать о такой прозе жизни, как предстоящий пятичасовой перелет с пересадками! Куда, словно по волшебству, испарился страх выглядеть рядом с ним замарашкой? Почему я не надела десятисантиметровые каблуки, вытягивающие ноги в стрелу, – я, которая ради этой встречи вытерпела выстригание кошачьей мордочки в области бикини!

Вопросы-вопросы…

Мы шли неизвестно куда, болтая ни о чем, поминутно останавливаясь, чтобы поцеловаться. Мне хотелось узнать всё-всё, чем были наполнены эти пять лет, до единой детали. Неудачные романы? Судьбоносные сделки? Грустные одинокие путешествия? Я подбрасывала вопросы, как кочегар – поленья в топку, но огонь его красноречия никак не разгорался. Его жизнь за эти пять лет исчерпывалась формулой: «Как всегда: горы работы и критически мало хорошего секса – ты же меня знаешь». Плюс голливудская улыбка.

Я бы не смогла так ёмко описать свою жизнь в одной фразе. «Горы работы, несколько увлечений, но в основном – мечты о тебе»? Или «Университет, редакция, курсы итальянского, поездки по Европе – и медитация над твоей фотографией»? Или «Я пять лет мечтала о совместной жизни с тобой, а теперь вот не уверена, потому что неделю назад встретила одного хорошего парня»? Не-ет, если бы он спросил меня, что я делала эти пять лет, я бы не ограничилась конспектным планом. Я бы пространно, как Гомер, рассказала, как поступила в лучший университет страны и как училась за двоих, боясь, что недостойна заветного места на бюджетном отделении. И про то, как неожиданно и некрасиво развелись родители. Про то, как устроилась на работу в русско-итальянскую газету с зачаточным итальянским и за несколько месяцев дослужилась до передовиц. Про то, как начала рисовать иллюстрации. Про то, как встретила большую любовь. Про то, как выросла из неё. У меня было много историй для будущего спутника жизни, но они никак не могли быть ответом на дежурный вопрос «Как поживаешь?»

Мы присели в баре, сделали заказ, с трудом прервав череду поцелуев. Целовался он восхитительно, но это было совсем не то, что мне сейчас нужно. Отведённые часы стремительно таяли, и мне важно было понять, с чем я уеду. И с каждой минутой всё сильнее казалось, что единственным трофеем этой встречи будут исколотые его двухдневной щетиной губы.

– В каком отеле ты остановилась? – спросил он охрипшим голосом.

– Около Северного вокзала, – ответила я, подставляя шею под его поцелуи. – Но… я уже съехала.

– Как? Почему? – замер он.

– Комнату надо было освободить до двенадцати.

– Ах да, конечно, – он снова заскользил губами по моему лицу, касаясь висков, бровей, ресниц, кончика носа. – Хорошо, что тут вокруг полно других гостиниц.

Я отстранилась.

– Маартен, я не пойду в гостиницу. Я не за тем хотела с тобой увидеться.

Он заглянул мне в глаза, как будто рассчитывал понять, шучу я или нет, и кивнул.

– Да-да, понимаю. Просто… извини, немножко перестал себя контролировать.

Я молчала. Какая глупая ситуация! Вот она, женская логика в действии, думает он сейчас. Заставила меня тащиться сюда из другого города, чтобы… Чтобы что? Я сама не могла себе ответить на этот вопрос. Мне нужно было, чтобы он сказал. Рассказал. Объяснил. Пообещал. А пары часов для этого, конечно, было мало.

Мы расстались на полчаса раньше, чем могли бы. И на пять лет позже, чем надо было бы.

***

Самолет выруливал по влажной от недавнего дождя взлетной полосе. Обмякшее тело обнимала дрёма, и в голове, почуяв ослабление контроля, носились, сталкиваясь и перескакивая друг через друга, обрывки воспоминаний. Вот Гийом вытирает мне усы из розовой пивной пены… Вот мы примеряем майки с провокационными надписями в антверпенском магазинчике… Вот Гийом спросонья отвечает кому-то по телефону… Вот Маартен обнимает меня посреди Гран-Плас… Вот мы страстно целуемся в нише кофейни, не обращая внимания на пялящихся официантов… С Гийомом? Или с Маартеном?

– Уважаемые пассажиры, обратите внимание на демонстрацию спасательного снаряжения, – протрубил над головой металлизированный голос.

Мыслеобразы разбежались по своим углам. В голове сразу прояснилось. Всё-таки хорошо, что у меня не сложились «настоящие отношения» с иностранцем. Это, должно быть, нервно и накладно. Пришлось бы разориться на билетах и потерять полжизни в ожидании виз. Помня, сколько стресса доставила организация этих бельгийских каникул, повторять опыт совсем не хотелось. История с Маартеном научила меня очевидной вещи: курортные романы не должны длиться дольше отпуска. Самое время применить эту свежеобретенную мудрость к истории с Гийомом. В Москве меня ждет любимая работа, друзья, семья и пара интересных знакомых противоположного пола – в общем, все, чтобы чувствовать себя счастливой.

Испытание Москвой

Здравствуй, любовь моя,

Как дела? Как здорово, что мы встретились, пусть и так ненадолго. Спасибо тебе за этот лучик радости в моей скучной жизни. Надеюсь, ты долетела без проблем. Много поцелуев»

«Здравствуй, дорогая

Как дела? Надеюсь, ты хорошо долетела. Как прошел твой последний день? В приложении несколько фотографий из нашего путешествия – это были по-настоящему волшебные моменты. Много поцелуев»

Я переключала экран с одного письма на другое, пытаясь разобраться, что же я чувствую. Церемония прощания с прошлым прошла успешно: по приезду я торжественно выкинула карту желаний, в центре которой размещалось фото, где мы с Маартеном обнимаемся и светимся от счастья. Несколько месяцев назад за такое вот письмо от него я продала бы душу. А сейчас оно казалось мне самым обычным письмом, написанным шрифтом десятого размера на белом поле.

Зато второе письмо выглядело совсем необычно. Под его строчками таилась невысказанная нежность, каждая буква пульсировала надеждой на большое чувство. К тому же к нему прилагались фотографии! Одна из них вполне могла бы стать центром новой карты желаний.

Со дня возвращения я часто думала о Гийоме. В частности о том, как мы могли бы ездить на шашлыки на дачу к Лиле. И о том, как мы валялись бы на траве во время традиционного празднования дня рожденья Маши в Малаховке. И о том, как мы придумывали бы костюмы для домашних маскарадов Инны. Это было новым ракурсом в размышлениях о мужчинах; как правило, мои ухажеры были существенно старше меня и моих друзей, отличались достатком выше среднего и были слишком заняты для дружеских посиделок.

Гийом, между тем, не только каждый день писал электронные письма и смс, но и предложил перевести наше общение из области печатных знаков в область телефонных разговоров. Мне стало жаль этого этапа отношений: во-первых, в области печатных знаков я чувствую себя более уверенно, чем во всех других, во-вторых, письма – это генераторы эмоций долговременного действия. Их можно перечитывать каждый раз, когда захочется вспомнить ту прекрасную пору смятения чувств или просто слегка освежить эмоции. Письма – это скорая помощь по требованию, это эффективная таблетка против любых болезней самооценки и упадка духа. Я храню письма от всех бывших и, когда перечитываю их, хочу немедленно возобновить отношения с каждым адресантом.

Но Гийом был не сентиментален. Совсем. Зато он был регулярен. Он звонил почти каждый вечер и неизменно начинал разговор с ненавистной фразы «How are you?». Я уговаривала себя, что все воспитанные люди начинают разговор с этой фразы, но поделать с собой ничего не могла: что может быть скучнее в конце дня, чем разговаривать о том, как он прошел! И пока моё еле теплящееся чувство, оставленное без подпитки романтическими письмами, угасало с каждым новым «How are you?», чувство Гийома отчего-то разгоралось. Не иначе, как от моего голоса – больше, на мой взгляд, было просто не от чего. Мы же не разговаривали ни о философии, ни о политических взглядах, ни о проблемах с родителями – ни о чем, что могло бы расположить нас друг к другу.

Но, видимо, голос у меня и впрямь что надо, потому что через месяц Гийом вознамерился посетить в Москву.

Его желание не охладило даже то, что для этого нужна виза. Правда, эффект от новости был такой же, как если бы ему сказали, что где-то в Европе люди до сих пор живут при феодальном строе или едят руками.

– Визы? Что это за каменный век?

– Да, – вздохнула я. – А еще у нас расплачиваются наличными, помнишь?

Трубка прошипела что-то невнятное и неприятное.

***

Несмотря на многие страницы, на которых Достоевский доказывал обратное, большинство людей по природе своей законопослушны. Они не имеют ничего против закона, а если и идут ему наперекор, то только когда закон имеет что-то против них. К сожалению, часто оказывается так, что закон настроен недружелюбно именно к почитающим его людям.

Мы честно ознакомились со списком требуемых документов для получения визы, в котором одна глупость погоняла другую. Например, чтобы остановиться у меня, Гийому требовалось приглашение, ждать которого, как мне объяснили в ОВИРЕ, «по закону месяц, на практике два». Приглашение давало право на трёхмесячное пребывание в России, но въехать в страну гость мог только один раз. И если бы он захотел въехать ещё раз в течение этих трёх месяцев, то визу пришлось бы специально аннулировать в посольстве, чтобы получить новую. Похоже, что единственными желанными гостями из зарубежья в России были сезонные работники.

Более того, в посольстве требовали непременно оригинал этого приглашения – факс или распечатанная копия не принимались. Пересылать документ по почте – дело безнадежное: открытки, посланные родителям со склонов Фудзиямы, добрались до мест назначения через две недели после моего возвращения из Японии. Услуги экспресс-доставки обходились примерно в две тысячи рублей: в эту сумму включены громкие обещания, но никаких гарантий. Сумка из лондонского бутика, выписанная одной моей подругой, до сих пор лежит где-то на границе. Подруга надеется, что она гниет в нераспечатанной коробке со штампом DHL, а не ласкает плечо какой-нибудь дородной таможенницы.

Взвесив все «за» и «против», мы встали на путь преступления. На который, надо сказать, до нас встали не только все интернациональные пары, но и многие организации, не желающие подвергать важную встречу риску срыва из-за медлительности чиновников. Обойти необходимость сбора документов, визита в паспортный стол, издержек человеческого фактора и автоматизации почтового ведомства можно, сделав фиктивную бронь отеля. То есть как бы обещать, что иностранец будет жить в гостинице как порядочный турист – вот же бумажка, всё зарезервировано и проплачено. Эту бумажку даже – о, как легко идти дорогой греха! – можно переслать по факсу или по электронной почте, и не надо искать почтового голубя, гонца или нарочного, который доставит драгоценный оригинал адресату лично в руки.

Из-за гнетущего нас, лояльных и законопослушных граждан своих стран, чувства стыда за содеянное, ожидание визы имело привкус валерьянки и персена. Тем более что получить заветный штамп в паспорт Гийом должен был прямо в день предполагаемого отлета. Как всё-таки уберег меня Бог иметь стабильные отношения с иностранцем: ладно один раз в виде эксперимента провернуть весь этот бюрократический маховик, ну а если это станет системой? Это ж мука какая, каждый раз ждать встречи по два месяца, щедро оплачивать её и до последнего не знать, состоится ли она.