Подмастерья бога

Глеб потёр здоровой рукой щёку с трёхдневной щетиной и вздохнул. Ему на себя в зеркало смотреть не хотелось, не то, что бриться. Да и вообще ничего не хотелось, даже есть, словно те ублюдки в парке своими кулаками выбили из него способность радоваться жизни.

– Можно посмотреть твои хоромы? – из плохо сдерживаемого любопытства Зойка уже тянула шею и крутила коротко стриженной головой во все стороны, пытаясь осмотреться в незнакомой квартире.

– Да уж, хоромы… Что тут смотреть, Зойка? Не в музей пришла.

Но девица сунула свой нос в комнату, мгновенно оценила и разобранный диван со смятым одеялом, и не раздвинутые среди дня шторы, и свисающую со спинки стула грязную рубашку, и заваленный книгами стол. Зойка хмыкнула и покачала головой:

– А ничего хатка, просторная, но берлога.

– Какая есть. Ты чего пришла, Зойка? Нет у меня сейчас сил соревноваться с тобой в остроте языков.

Зоя бросила на него сочувствующий взгляд, словно коснулась мягкой ладонью фиолетовой от кровоподтёка щеки, и примирительно произнесла:

– Не злись, Склифосовский. Я же сказала, что пришла тебя спасать, спасать от голодной смерти. Тётя Катя считает, что с одной рукой ты помрёшь от голода. А я сейчас учусь готовить. Где у тебя кухня?

Девчонка подхватила с пола тяжёлый пакет с продуктами и пошла на кухню.

– ТЫ и учишься готовить? – искренне удивился Глеб. – Заболела что ли?

– Ну почему заболела? Тётя Катя говорит, что каждая уважающая себя девушка обязана уметь готовить, а то её никто замуж не возьмёт.

– А ты что, уже замуж собралась? Ещё не легче!

Зойка смерила его осуждающим взглядом пронзительных голубых глаз.

– С ума сошёл?! Мне всего шестнадцать. Просто интересно, как это у тёти Кати такая вкуснятина получается. – Зойка с хозяйским видом заглянула в холодильник, печально вздохнув над пустыми полками, разложила на столе какие-то пакеты и коробочки, достала из ящика нож и принялась за готовку. – Конечно, всякие щи-борщи, да расстегаи с кулебяками – это высший класс, и мне до него далеко. Я решила начать с простого. Приготовлю тебе простенький, но сытный ужин. Как ты насчёт картошки?

Глеб, устроившийся за кухонным столом, с интересом наблюдал за стараниями юной поварихи.

– А-а, я понял: ты меня отравить решила! – хмыкнул он.

– Ну, это как получится, – ничуть не смутившись заявила Зойка, – но точно без злого умысла. Травить я тебя не собираюсь, просто надо же на ком-то учиться!

– Так мне уготована роль подопытного кролика?

– Что-то вроде того. А что, ты против? – и посмотрела на него чистыми и по-детски наивными голубыми глазами.

– В принципе, не против. Какая разница, от чего помирать? По крайне мере умру сытым.

Но оба понимали, что эта перепалка чисто дружеская, даже немного родственная. Никто никого травить не собирался. Даже наоборот, Зойка мужественно почистила десяток картофелин, счистив вместе со шкуркой почти половину клубней, порезала на кусочки, рискуя отхватить себе палец большим кухонным ножом и сложила на сковородку.

– У тебя подсолнечное масло есть?

– Есть. Открой дверцу слева внизу.

– Отлично! О, нерафинированное! Картошку с лучком пожарим или так?

– Конечно с лучком!

У Глеба странным образом прорезался аппетит. И вообще порхающая по кухне Зойка, звон и стук посуды, шкворчание картошки на сковороде и аромат подсолнечного масла наполнили квартиру непривычным уютом и теплом. Настроение, спрятавшееся за плинтус после инцидента в парке, выбралось оттуда и ощутимо поднялось.

К картошке полагался салат из свежих овощей. И нежданная спасительница, демонстрируя определённую ловкость, принялась нарезать кусочками огурцы и помидоры, шинковать зелень. В кастрюльке на плите закипала вода, а на столе ждали своего часа освобождённые от плёнки сосиски.

– Ты в депрессию то понапрасну не впадай, – посоветовала Зоя, заправляя салат сметаной и чувствуя себя шеф-поваром ресторана, – до свадьбы всё заживёт! Так говорит тётя Катя, а ей можно верить.

– Да не в этом дело, Зойка. Синяки пройдут, кость через месяц срастётся. Это всё ерунда… – Глеб тяжело вздохнул и пододвинул к себе здоровой рукой тарелку. – Накрылась моя стажировка в Америке медным тазом. Вот что обидно. Я уже настроился, а тут такое…

Зоя присела за стол на соседнюю табуретку и посмотрела с сочувствием.

– Конечно обидно, ужасно обидно, это я понимаю! Но ты все равно не расстраивайся. На следующий год поедешь. Отец опять договорится со своим Хармондом, и ты обязательно поедешь.

Она вскочила, будто стремясь утешить его таким образом, подхватила прихваткой с плиты сковородку и положила ему на тарелку жареную картошку, от которой шёл такой умопомрачительный аромат, что потекли слюнки. Ужин выглядел весьма аппетитно.

– Пожалуй, я составлю тебе компанию, ну, чтобы ты не думал, что я тебя травить собираюсь, – и решительно поставила вторую тарелку для себя.

Они сидели за одним столом и поглощали нехитрый ужин. И на душе у Глеба постепенно теплело, будто он делился наболевшим с родным человеком.

– Ты в полицию то ходил? – поинтересовалась Зоя с набитым ртом.

– Ходил.

– Заявление написал?

– Написал. А толку? Я же их не запомнил. Три здоровых амбала. Лица были закрыты козырьками бейсболок, да и темно уже было, а фонари горят плохо.

– Слушай, Глеб, тебе не кажется странным, что руку тебе сломали как раз перед отъездом в Америку? Уж больно подозрительное совпадение. Может у тебя враги есть?

Глеб даже жевать перестал и уставился на Зойку ошарашенным взглядом.

– Какие враги, Зой, ты что? Нет у меня никаких врагов и никогда не было. Что за чушь тебе пришла в голову!

– Это не чушь, Склифосовский. В детективах, между прочим, пишут, что надо искать того, кому выгодно. Вот и ты подумай: кому выгодно, чтобы ты не смог поехать в Штаты?

– Начиталась детективов! – недовольно фыркнул Глеб и отложил вилку в сторону. – Никому.

– А этот твой, как его, Ярцев? – не отставала Зойка.

– При чём здесь Севка? Он мой друг и вообще нормальный парень, избалованный немного и слегка самоуверенный, но нормальный. Что он с ума сошёл, чтобы руку мне ломать? Да и узнал бы я его среди этих отморозков. Не было его там.

– А если он подговорил этих отморозков?

– Прекрати, Зойка, наводить тень на плетень. Я Севу много лет знаю, учились на одном курсе. За последние три года знаешь сколько часов мы с ним за одним хирургическим столом отстояли?.. И вообще, нет ему никакого резона гробить меня. У него отец какая-то шишка, денег в семье – хоть ложкой ешь. Вон за три года вторую машину меняет. Он на стажировку на Луну может поехать за свой счёт, не то, что в Америку к Хармонду.

Но какая-то мысль заскреблась в сознании, тревожа, не давая отмахнуться от глупых предположений девчонки. Глеб нахмурился и задумчиво потёр лоб.

– Хотя знаешь, Зоя, была одна странная вещь… Когда эти отморозки метелили меня, один из них крикнул: «Правую надо было, дебил!» А второй, видимо тот, что ломал руку, ответил: «А это какая? Да хрен с ней, какая разница?» И они убежали… Впрочем, может мне померещилось? У меня тогда в голове сплошная каша была.

Зоя тоже перестала есть и уставилась на Глеба.