Честное лисье слово

– У тебя что, тоже с головой не в порядке?! Как вы не уразумеете – нету Фьор! Не-ту… Что душу травить?! – но всё-таки последовал за теми двумя, что неторопливо продирались сквозь кустарник к знакомому месту.

Пока они шли, ветер разогнал облака, которые скрывали небо последние дни. Вышла луна. И в её свете, выбравшись на вершину, друзья увидели зрелище, которое не могли забыть за всю оставшуюся жизнь: на поляне танцевала лисичка. Фьор.

Никто из троих не бросился к ней и не прервал её танца. В благоговейном молчании двое лисят и маленький енот сидели и смотрели, как танцует та, которая всем им оказалась так дорога. Наконец, Фидо прошептал:

– Это самое прекрасное, что я видел… Честное лисье слово.

– И я… – эхом откликнулся Ури – у него была какая-то пустота в голове, словно он находился в нереальном месте в нереальном времени и пространстве.

– И я. Честное лисье слово, – подтвердил Веня, хотя и был енотом, а не лисой.

Глава 8. Секреты

На следующий день, после того как Фьор вернулась домой, в лесу царило праздничное настроение. Родители и все их знакомые так радовались благополучному возвращению лисички, что на радостях ей простили даже такой грех, как походы к людскому жилью (вообще-то лисятам было запрещено туда ходить). И мама, и папа Фьор и Ури посчитали, что теперь-то лисята точно поймут смысл этого запрета, и никогда не повторят такой ошибки. Они не стали допытываться, как именно Фьор оказалась в плену и как сумела вырваться оттуда, удовлетворившись тем, что их дочь снова дома. Тем более, что стеснять свободу своих взрослеющих детей им казалось неправильным.

Фьор была благодарна, что к ней не пристают с расспросами. Но своим друзьям, рисковавшим ради неё своими рыжими шкурами, ей всё же пришлось рассказать, как было дело. Они сидели втроём – Фьор , Ури и Фидо – у ручья, неподалёку от дома дядюшки-енота и делились последними новостями. Сначала Ури и Фидо поведали о том, какую операцию спасения предприняли они вместе с Перфидо и Веней, чтобы выручить подругу, и как они все волновались и переживали за неё. Впрочем, говорил в основном Ури, а Фидо только изредка вставлял замечания, не спуская при этом глаз с коричневой лисички. И эти глаза лучились радостью и счастьем, оттого что они снова все вместе, все трое, сидят и слушают, как в кронах деревьев шелестят листья, и ручей журчит меж камней, и нет больше никакой беды. Фьор чувствовала себя несколько смущённой и пристыжённой из-за того, что задала столько хлопот своим друзьям, и что те так рисковали ради неё, проникая в человеческое жилище. Однако, вопреки всему, она ощущала также гордость и радость – за своих друзей! Нет, конечно, она и раньше знала на что они способны, и что на них всегда можно рассчитывать. Но одно дело – знать, а другое – ощутить на собственной шкурке (то есть на деле).

Наконец, Ури задал те самые вопросы, на которые лисичке совсем не хотелось отвечать, но которые волновали их всех в эти последние дни:

– Скажи, сестрёнка, зачем тебя понесло к человеческому дому? И как им удалось тебя поймать? А главное, как ты ухитрилась сбежать?

– Ну, видишь ли… – Фьор тщательно изучала камни в ручье, потом её внимание почему-то привлёк берёзовый листик, кружащийся в воздухе. Когда тот благополучно приземлился, лиска вздохнула и закончила фразу: – Это долгая история…

– Ничего, мы никуда не торопимся, – твёрдо сказал брат. – Рассказывай. Имей в виду, мы имеем право это знать. Разве мы не самые близкие твои друзья?

Фьор кивнула и опять вздохнула. Вид у неё был виноватый.

– Вообще-то это началось давно…

– Я так и думал, – не сдержался Ури.

– Просто я хотела посмотреть, как живут люди. Мне было интересно…

– Нашла чем интересоваться!..

– Пожалуйста, не перебивай Фьор, – попросил Фидо своего друга. – Ты же видишь, ей и так нелегко об этом вспоминать!

Лисичка с благодарностью взглянула на своего заступника и начала свой рассказ:

– Помните, когда мальчики поймали Перфидо… И мы подговорили бобров подгрызть сваю моста, чтобы остановить их и не дать сделать из Перфидо шапку… А я потом ходила подслушать, о чём они говорят, и не будет ли бобрам какой беды за то, что помогли нам… Помните? – Лисята-мальчики согласно кивнули. Конечно, они помнили. Разве такое забудешь? – Так вот, – продолжала Фьор, – я вам об одной вещи тогда не рассказала. Я, когда услышала, что относительно подпиленной сваи мальчики на кого-то другого грешат, а вовсе не на бобров, так обрадовалась, что просто ничего с собой поделать не могла. – Лисичка исподлобья взглянула на своих друзей. – Вы же знаете, когда разволнуюсь, мне всегда потанцевать надо, чтоб в равновесие прийти. Вот и тогда… Отошла немножко и стала кружиться, а потом смотрю – меньший из мальчиков прямо на меня глядит… и улыбается. И ни слова старшему про меня не говорит. Я тогда испугалась и убежала. Но потом всё думала-думала… Почему он так поступил? И улыбка у него была такая… хорошая. Вот мне и захотелось узнать его получше. Вообще про людей узнать – какие они на самом деле. Разве вы меня не можете понять? – Фьор с мольбой переводила глаза с одного на другого.

– Нет, не могу! – фыркнул Ури. – Как можно быть такой наивной и доверчивой?! Это же… люди! От них ничего и никогда хорошего не жди! Кроме беды – ни-че-го! Ну, скажи ж ты ей! – повернулся он к другу.

Фидо минуту ещё молчал – смотрел куда-то мимо и взгляд его был туманен, словно мысли умчались в неведомую даль. Потом медленно кивнул:

– Да…

– Что – да?! – опешил Ури.

– Могу понять.

Ури закатил глаза.

– Час от часу не легче… И сестра, и лучший друг… Полное помешательство. И что мне теперь с вами, сумасшедшими, делать?!

– Понять, – серьёзно сказал Фидо. Он умел иногда вот так – тихо и внушительно… И спорить с ним становилось как-то неловко: словно он знает гораздо больше тебя, будто совсем взрослый.

– Ну, так объясните, – простонал Ури, – у меня уже вообще дым в голове… Ты же сам говорил: с людьми связываться нельзя!.. А теперь…

– Я и сейчас так считаю – нельзя… – подтвердил Фидо. – Я сказал, что могу понять Фьор.

Теперь и брат, и сестра озадаченно уставились на своего друга.

– Ты получше растолковать можешь? – спросил Ури.

– Постараюсь, – тихо сказал Фидо. Он был всё такой же затуманенный, словно думал о чём-то своём, не сегодняшнем. – Я никогда не говорил вам о своей прежней жизни… То есть о том, что было до того, как мы с вами встретились… – Он замолчал, будто размышляя, стоит ли об этой прежней жизни вообще рассказывать.

– Расскажи, – попросила Фьор. – Ты не думай, мы тебя всегда поймём, что бы там не было…

Фидо посмотрел на подругу и медленно кивнул.

– Я родился и жил в этой же долине, только гораздо ниже по реке, недалеко от маленького городка, стоящего прямо на берегу, – начал он. – Только река, что кажется вам здесь большой, там просто огромная, несравнима со здешней; и по ней плавают пароходы.

– Что плавает? – не понял Ури.

– Пароходы. Вроде лодки, только намного-намного больше, и сами плывут – у них двигатель внутри, – объяснил Фидо. Но увидев, что его друг страшно заинтересовался и готов задать десяток вопросов по поводу этих чудо-лодок, покачал головой: – Только я совсем о другом хотел рассказать. Про пароходы как-нибудь в другой раз, ладно?

Ури с сожалением согласился.

– Ладно. В другой. Только ты не забудь…

И Фидо продолжал:

– Мои родители были совсем молодые. Я был у них первым и единственным. Они очень любили играть со мной и попутно научили очень многим вещам: и какие растения для чего годятся, и как следы путать, и даже охотиться… немножко. Мы были, практически, неразлучны: куда бы они ни шли, всегда брали меня с собой. Я всё помню, хотя и был совсем маленький.

Тут Ури с нескрываемой завистью взглянул на своего друга и хотел было что-то сказать, но передумал. А тот вроде и не заметил ничего, потому что продолжал смотреть в ту призрачную даль, где, видимо, остались его родители.

– Им тоже были интересны люди… – Голос Фидо стал глух и в нём появились горькие нотки. – Недалеко от нашей норы, на окраине города, стоял дом, куда повадились ходить мои родители… и я с ними. Они наблюдали за людьми, изучали их повадки, и многие вещи, которыми те пользовались, стали им понятны и не вызывали больше никакого страха. Помню, как мама говорила: «Люди ставят капканы, которые ловят тебя и причиняют сильную боль. Но это не слишком опасно, если ты нюхаешь землю в незнакомом месте, прежде чем наступить. Капкан пахнет железом. Запомни этот запах!» И она давала мне понюхать железо. Ещё она говорила: «Если у человека в руках ружьё, лучше не бежать, потому что ружейная пуля намного быстрее и всё равно догонит и убьёт. А твоя шёрстка очень яркая и выдаст тебя. Лучше спрятаться и не шевелиться. Если только с людьми нету собаки. У самих-то людей – совсем никакого нюха». Они были очень умные лисы, мои родители… – Фидо перевёл дух и посмотрел на своих друзей. Те слушали внимательно, даже Ури не вставил ни одного замечания. – Глядя на родителей, я почти не боялся людей… ну, может, только слегка опасался. Стал даже иногда забегать к ним во двор, если видел что-то, что меня очень интересовало. Конечно же, соблюдая осторожность, в темноте, а не среди дня. И вот тут-то… я встретил её… – словно поперхнувшись словами, лисёнок смолк.

– Кого – её? – спросила Фьор. Ей почему-то стало очень тревожно.

– Девочку. – Фидо вновь смотрел вдаль, а не на сидящих рядом с ним лисят. – Она зачем-то вышла во двор в неурочный час. Обычно там никого в это время не бывало. Так что мы столкнулись нос к носу. Вначале я испугался – я же никогда не видел человека так близко – но потом заметил, что она тоже смотрит на меня растерянно и с интересом. Тогда я подошёл совсем вплотную, чтобы понюхать её. Железом не пахло. Пахло очень приятно: от неё исходил цветочный аромат. Девочка вдруг рассмеялась тихонько, присела и протянула мне то, что было у неё в руке. Я отскочил. Но поскольку она не двигалась и продолжала сидеть с протянутой рукой, я осмелился и взял предложенное. Это оказался пряник. Очень вкусный, кстати. Никогда больше не ел ничего подобного. – Вспоминая об этом, Фидо слегка улыбнулся и покачал головой. – Я даже разрешил ей себя погладить. И это оказалось… очень приятно. – Он внимательно посмотрел на Фьор. – Понимаешь, о чём я?

– Понимаю, – шепнула та и опустила глаза.

Только Ури всё равно ничего не понял.

– Нет, вы всё-таки сумасшедшие, – расстроился он. – Позволять людям дотрагиваться до себя?! Да ещё говорить, что это приятно!