Сможешь и ты

Тамлин поднял взгляд. Зеленые глаза Эмриата были полны беспокойства.

– Да, – ответил король.

– Советовать тебе обратиться к Ассее за успокоительными бесполезно?

– Почему же. Уважаю лекарства, особенно новые.

– Тогда обратись поскорее и скажи, во имя бездны, что еще в королевстве успело пострадать? Кроме тренировочного инвентаря и самолюбия разведывательного отряда.

– Подушка.

Эмриат вздохнул с облегчением.

– Потерю подушки можно пережить, пошлю уборщика в твои покои. В прошлые багровые сумерки, помнится, ты запустил яшмовым столиком в шикарное серебряное зеркало, что я привез тебе из Наэтлиэ.

– Мне не понравилось, что по нему показывали.

– Я почему-то не удивлен. Муза синепатии, думаю, тоже тебя посещала?

– Из-за этой мерзопакости, бездна, у меня уже никогда не будет интригующих знакомств, – Тамлин поднес бутыль к губам и сделал большой глоток.

Зеленоглазый элле усмехнулся.

– Смею напомнить его величеству, что мерзопакость – глубоко внутреннее состояние, не имеющее отношения к нейтральным инструментам познания. Таким, как зрение, слух, обоняние и даже телепатическая синестезия. Мир одинаков для всех, и если он вдруг видится мерзким, стоит покопаться в себе, чтобы найти причину.

– Большое спасибо, – буркнул Тамлин, не отрываясь от бутылки. – Мне прям полегчало.

– Дети тоже стали тревожно спать, – вздохнул ремесленник. – Многие юные одаренности мучаются приступами дурного характера на пороге Йолле. Творческая личность Лара рисует таких страшных драконов, что даже я потом спать боюсь. Сказочник Тэдди перестал отличать явь от вымысла и оговаривает детей перед воспитателями. Озорница Тиа чуть не сорвалась со шпиля библиотечной башни – потому что кто-то из детей-пророков намеренно назвал ее трусихой. И это я только за сегодня случаи рассказал. Мягкие седативные не работают, а давать неокрепшим организмам более сильные средства Ассея опасается. Пришлось всю ночь дежурить у их кроватей вместе с Шан, которую, насколько я знаю, выдернули прямо с рабочего места.

Тамлин поперхнулся, закашлялся под проницательным взглядом друга.

– Даэн сейчас особенно плох, – продолжил тот. – Мальчик показывает задатки психокинета, но после смерти родителей стал замкнут и угрюм. Сторонится других, чуть что – кидается камнями. У него, правда, остался сводный брат со стороны матери, но тот увлечен биологическими опытами, и ему нет дела до ребенка. Неделю назад в виварии его укусил щенок черного пса, с тех пор мальчик замкнулся в себе и не идет на контакт. Страдает кошмарами, прямо как ты. И очень привязался к твоей подруге, только ей удается его успокоить. Надеюсь, утренняя прогулка по замку не привела тебя ни к каким ложным выводам?

– Тебе уже известно и об этом? – король вытер губы и воззрился на Эмриата.

Тот хохотнул.

– Если бы я знал не все, что происходит во дворце, плохой был бы из меня управляющий. Да и учитель не важный.

– Пожалуй, – проговорил Тамлин, – я знаю кое-что такое, о чем тебе еще не известно.

– Если ты о новой стене у кладовой и винтовой лестнице в западной галерее – то я уже обсудил это с Минной. Она понятия не имеет, откуда все это взялось, очень встревожена и хочет поговорить с королем. На поиски оного я и отправился незамедлительно. И обнаружил его сидящим в беседке в пресквернейшем настроении, поедающим сыр не первой свежести, да и вино пьющим незрелое. Потому что сиятельному элле, занятому швырянием копий в своих же воинов, было лень поглубже залезть рукой на полку и выбрать для себя еду получше.

Тамлин посмотрел на сыр и вино. Перевел взгляд на Эмриата. Тот как ни в чем не бывало расправлял складки мантии.

– Иногда мне кажется, – сказал Тамлин, не в силах скрыть улыбки, – что ты, бездна, лично подстраиваешь половину событий во дворце. Чтобы поддержать имидж всеведающего управляющего.

– Всего лишь иногда? – Эмре лукаво сощурился.

– В остальное время я в этом даже не сомневаюсь. Ты уже обедал? Я прикажу подать две порции. А после пойдем к Минне и разберемся со стенами и лестницами.

Из-за туч выглянуло солнце. Его лучи скользнули по стенам, проникли в проемы галерей, заполнили промежутки между колоннами, коснулись игольчатых маковок маргариток в балконных кадках. Из окошек флигеля послышался чей-то смех, а затем и пение.

Прелестная эльне принесла в беседку большое блюдо с обедом на две персоны и принялась расставлять посуду. Приоткрытые горшочки источали дивные ароматы приправ и кореньев.

Вторая ночь назначенного срока подходила к концу.

Сухожилие восстановилось, шрамы на запястье исчезли. Завтра на закате можно отправляться в путь.

Король лежал на постели, раскинув руки. Рядом лежала Шаниэ. Ее волосы рассыпались по простыням, приятно щекотали кожу. Она пошевелилась, пытаясь устроиться поудобнее. Тамлин притянул ее к себе и поцеловал в висок.

– Ты не спишь, – шепнула Шан. – О чем ты думаешь?

– Ни о чем, – ответил король.

Это было почти правдой.

Завтра вечером вместо балдахина над головой раскинется звездное небо. И отдыхать придется на пожухлой траве, а не на шелковых простынях. Всего-то и нужно, что выследить животное, поймать его и вернуться с трофеем во дворец. После чего за работой в мастерской можно будет провести остаток ночи.

И остаток жизни.

– Есть еще что-то, – Шан приподнялась на локте, заглянула Тамлину в глаза. – Расскажи.

– Мне нечего рассказывать. Спи.

Он погладил ее волосы и еще раз поцеловал – на этот раз в лоб. Шаниэ со вздохом прижалась к нему.

– Дети тоже с трудом засыпают. Чувствуют, что багровые сумерки близко. Днем пугают друг друга выдумками про черную кобылицу, которая приносит на хвосте дурные сны и с особой злостью терзает одаренных – вселяет в них вместо любознательности страх. А потом полночи не могут уснуть. Все вспоминают, как часто их хвалили на занятиях.

– Скажи им, – Тамлин сглотнул, – что от черной кобылы можно спастись, завернувшись в оленью шкуру.

– Что?

– Ты знаешь легенду о белой лани? Шерсть у нее как молоко, копытца серебряные как звезды. Ее невозможно поймать…

– Можно только увидеть в чаще леса ее силуэт, – перебила Шаниэ; от удивления она привстала. – Раэн любит петь эту балладу, но какое отношение…

– Эта лань, – король прикрыл глаза, – содержит в себе проявления всего необычайного, что только в мире есть. И если поймать ее и убить, она превратится в свою противоположность. А шкура ее из белой и волшебной превратится в обычную, рыжую. Так вот. Если завернуться в эту шкуру, можно стать обыкновенным элле. Без талантов и особенностей. Нормальным. Понимаешь? Ночной кобыле такой элле будет не интересен.

– Никогда о таком не слыхала. Кто тебе рассказал?

– Не важно. Не перебивай. Завтра спустишься к кожевникам и попросишь пару оленьих шкур. Скажешь, я разрешил. Отнесешь их в детские. Мелочь, конечно, но детям порой достаточно мелочей, чтобы спать спокойно.

Некоторое время Шан молча смотрела на него, потом положила голову ему на плечо и затихла.

– Знаешь, – шепнула она через время, когда король почти провалился в сон, – рядом с тобой мне и светло, и тревожно. Не знаю, как объяснить. Это как видеть в небе звезду и знать, что ее уже нет, что она давным-давно взорвалась, и все, что от нее осталось – это свет, который она излучала, пока была жива. Этот свет идет и идет сквозь время, и не стоило бы к нему привыкать, но я привыкла. И теперь не знаю, что буду делать, когда иссякнет последний луч.

Тамлин ответил сквозь дрему.