Каждый день

Почему то мне кажется, что из этого ничего хорошего не выйдет. О чем я? А о том самом "портрете", что в данный момент пишет Глен, заставляя меня застывать на одном месте. Краски этого горе художника пахнут странно, словно пирожное с лимоном, но при этом без запаха выпечки, остался один лимон и ощущение, что это все–таки пирожное, а не один естественный фрукт.

– Deborah, oh oh you so fine

There's only…one girl

In my dreams!

Wonder of my mind… – от скуки я стал напевать песню, которую однажды мне поставил Ив.

Он сказал, что это самый настоящий эксклюзив. Потому что этой записи даже в продажах не было, Бадди Холли умер, а ее еще не успели издать, да и вряд ли сделают так. Сама песня была кустарного исполнения, ничего сложного, замысловатого, виртуозного или еще того, что могло бы привлечь внимание публики и сделать ее синглом. Но что–то в ней было. Это как с водой или берегом моря, кажется, что все такое простое и не оригинальное – но цепляет всегда и можно смотреть на это все часами.

– Ты что это делаешь…?! – мои воспоминания прервал стон Ена.

– А разве не видно! Всем своим видом показываю, что мне ску–у–у–у–чно! – отвечаю я, продолжая наигрывать. – Truly dear…

– Перестань!

– I do love you…

– Прекрати!

– А ты другие слова знаешь? Не на букву "П"? Deborah, don't make me blue…

– Ты мне надоел!

– Это ты мне надоел! Сколько можно уже малевать эту чертову?! Я скоро уже состарюсь, черт возьми! Мы уже, который вечер здесь ничего не делаем, даже не общаемся!

– Может ты ничего и не делаешь…а я лично занят.

– О боже…

Шел второй час. И мне кажется, он прогуливает уроки, вечер еще не наступил, а он тут сидит уже два часа и даже не торопится уходить. Похоже, что он здесь на долго. А мне даже нечем развлечься, все попытки дотянуться до книги или запустить в воздух какой–либо из предметов пресекаются одной фразой – положи на место и вернись, а исходное положение! Иногда добавлялись слова "быстро" или "назад", а временами он и вовсе отделывался одним словом "нет".

– Ну вот и все я....Эй…ты что, умер что ли?! Я закончил! – к вечеру, как я предполагал, к моменту, когда даже Фрэнк школу не обходит, когда солнце целует землю в районе болота, он закончил свою картину.

Хотя за это время болото успело бы высохнуть, но надеюсь результат того стоит. После того, как он закончил я еще минут пять стоял в своей обычной позе и только после того, как Глен швырнул в меня свою тетрадь, я стал двигаться и моргать, если, конечно, можно так сказать.

– А–а–а–а…что?! Поздравляю! Давай показывай! – говорю, выходя из своего состояния.

– Вот смотри! – кричит радостный Глен, разворачивая в мою сторону свой холст.

Моим глазам предстало то, чего я никак не ожидал увидеть – себя! Именно то, как меня видел Глен. И мое изображение представляло собой человека с слегка бледной кожей и синяками под глазами, как будто он видел меня уже умершего. Это было странно и очень жутко. Но самое жуткое это мои глаза, они были не как обычно, голубыми, а фиолетовыми, по своему пугающими. В остальном я удивлен не был, я был в той же одежде и с той же самой гитарой. Но выражение лица составляла тоска и грусть.

– Я что…действительно так выгляжу?! – с удивлением спрашиваю я.

– Да, а что? – в лёгком недоумении Глен.

– Просто я выгляжу как–то…полу–мертвым…

– А как ты должен, боюсь спросить, выглядеть!?

– Не смешно! Это немного странно…

– В любом случае, завтра я зарегистрируюсь на конкурсе, и мы зажжем эту выставку!

– Мне нравиться твой оптимизм!

– Ага…ну что же мне пора. А то меня и так все спрашивают, чего я в школе засиживаюсь…

Глен со мной быстро попрощался и также быстро ушел, оставив со мной лишь мое изображение красками. Я очень долго смотрел на него, пытаясь в нем, видимо, найти какие–то подсказки или ответы. Но каждая линия, каждый мазок и каждая деталь открывают для меня что–то новое, буквально этот портрет со мной говорит, но я этого не слышу. Весьма странное ощущение, по странности близкое к тем вещам, которые я вижу при перемещении.

– Что здесь слишком холодно… Стоп! Что? Холодно?! Но ведь это невозможно! Здесь не может быть холодно… Холод… А что это такое? Я еще это помню! – внезапно в моей старой коморке, я почувствовал до боли знакомое дискомфортное ощущение.

В помещении стало прохладно, и возможно, у меня пошел бы пар изо рта, но сами понимаете мое положение. Но этот холод меня пугал, не столь страшен был сам, сколько была страшна причина того, что я это ощущаю. Чертовски страшно, первый раз за последнее время, словно я снова умер, это было очень мне знакомо. Да еще и в глазах у меня был какой–то блеск, перед глазами были какие–то искры, синего цвета.

– А ты все также не понимаешь или не хочешь понимать то, что происходит вокруг тебя. – и вновь я услышал голос, который буду знать теперь всю свою жизнь, голос Смерти.

Он доносился из коридора. И в попытке проверить, откуда идет сей звук, я распахнул дверь, высунул голову и стал окликать того, кого ожидал там увидеть. Как вдруг, из–за спины послышался легкий и доброжелательный смех, который эхом разносился по коридору. Все вокруг было наполнено ярким голубым сиянием, которые я уже видел, только очень давно, на этом же самом месте, но в совершенно других обстоятельствах. От удивления, я повернулся и увидел его, того самого гостя моей никчемной потерянной души. Второго живого, если можно так сказать, существа. Фигура ангела стояла слегка позади меня, но это не мешало мне слышать все, что он говорит. Ангел стоял в привычных для него рыжих ботинках, только изменился верх.

– А вы как всегда…не умеете предупреждать! Вот никогда не приходите по приглашению! – прокомментировал я фразу, которую мне сказал ангел.

– Вы когда нибудь вообще видели, чтобы кто–то приглашал смерть? Я сомневаюсь, что это вообще возможно… – сказал с улыбкой Ангел.

– А–а–а–а–а… Как же…?

– Нет! Самоубийцы не приглашают меня. Никто и не знает, как я выгляжу на самом деле и просто, они не смерти ищут, отнюдь нет.

– Чего же они ищут тогда? Разве им как раз не смерть хочется найти? Они ведь думают что вы, в данном случае, им поможете в чем–то. Найти те ответы, которые они всю жизнь ищут.

– Покой…они ищут покой. Ведь как многие представляют себе последний путь? Именно как покой. И ты прав, они хотят получить ответы, некоторые хотят сбежать от проблем, а многие просто отчаялись. Тут им и приходят такие мысли – после смерти нет этих проблем, там есть покой… Вот ты скажи, ты обрел покой? Не думаю, что ты скажешь да. – пояснил мне Смерть, словно старому другу, он рассказал мне это спокойно и с теплотой. – И кстати о пути, я не просто так к тебе пришел. Я принес тебе подарок.

– А что толку от подарков, если ты все равно мертв и не можешь насладиться этим даром… – с досадой сказал я, опустив голову.

– Я думал, ты давно понял, что подарок…дар…это не значит что–то материальное. И ты даже не представляешь себе, как выглядит мир, в котором мы живем…

– Но что же это тогда?

– Прошу, иди за мной.

Мой собеседник взял меня за руку и повел в сторону выхода из школы. Затем я шел уже сам, периодически спрашивая, куда мы направляемся и зачем. Вслед за нами шел и поток голубого света и дыма, а точнее он тянулся за медленной походкой Смерти. Не успев понять, что происходит, мы оказались у выхода за пределы двора школы. В один миг, ангел указал пальцем на дорогу и сказал мне – ты можешь прогуляться.

– Простите…что?! – в недоумении спрашиваю я.

– Ты не ослышался, ты свободен…на эту ночь, ты можешь выйти за пределы своего круга и испытать сладость и вкус путешествия. – пояснил ангел.

– Это…не возможно…

– И это говорит мне человек, общающийся со смерть? – с улыбкой уточняет он. – Если ты, конечно не против, то мы совершим прогулку по окрестностям твоего города. Я думаю, ты очень хочешь увидеть, как он изменился за эти годы.