Каждый день

Не став долго думать, я оказался в классе, где в данный момент сидел Ен с Палмером, на уроке. Он писал какую–то контрольную, хотя меня это не сильно волновало, так же, как и не волновал учитель, говорящий фразу о том, что от результатов теста зависит ваше будущее. С порога я, не дожидаясь звонка, крикнул в сторону Глена – ладно, я согласен быть твоей картиной!

От удивления он плюнул карандаш, который он пытался съесть. Того и гляди, у него также выпадут глазные яблоки и он наглядно покажет действие законов Ньютона в игровой форме.

– Кончай есть карандаши, девушкам это не нравится, а вот мужчины с кисточками и мольбертом очень даже… – иронизирую я.

Звенит звонок и Ен сдает свой листок учителю и спешит ко мне. Своими очами он проводил меня взглядом до пустого места, чтобы он смог мне нормальной что–то ответить, а с улыбкой следовал этому. Постоянно чувствую в себе какое–то превосходство, когда ловлю себя на мысли, что мне не страшно присутствие людей, глазеющих на тебя.

– С чего это тебя резко повернуло в другую сторону, а? – резко спрашивает меня, выбежавший из класса Глен.

Палмер даже оглянуться не успел, как его друг смылся и стал разговаривать с пустотой, которую он зовет Дэвид. Топтался на месте, словно он в поисках мысли, которую забыл. Ен же решительно настроен узнать у меня причину моего нового решения. Но кто же я такой, чтобы рассказывать все? Зачем мне это нужно, человек не все должен узнать сразу, должно наступить определенное время, либо настанет момент, когда ему эта информация банально не понадобиться. Вот я этого и жду.

– Можно сказать…появился интерес… – отвечаю на вопрос Глена я, умалчивая реальную причину. Не все люди должны знать.

– Знаешь, что–то мне не очень–то верится! – сказал с какой–то досадой. – Да и может зря это все…я не могу быть слишком хорошим художником…

– Какого черта ты сейчас ноешь как девчонка!? Я тут решил ему помочь с искусством, а ты… Как можно так мнения менять?

– Н–о я…

– Никаких но! У тебя появился эксклюзивный помощник, так что заткнись и рисуй мой чертов портрет!

Ен еще раз посмотрел на меня досадным взглядом, добавив в него еще и значительный оттенок скептицизма. Кажется, он не задумывал свой взгляд так, чтобы перед нами оказался самый настоящий нытик. Наверное, хотел показаться мне мудрецом, но с такой миной стало только хуже.

– Думаю, что я не могу выиграть этот конкурс… я ведь не Ван Гог, не Рафаэль… – начал оправдываться Глен.

– Нет…так дело не пойдет…

К этому времени, мы уже дошли до удобного безлюдного коридора первого этажа, перед моей "квартирой". И в мою голову пришла радикальная мысль, поднять Глена и протащить его по воздуху. Объекты такого большого веса мне еще не удавалось поднимать, но, тем не менее, у меня это вышло.

– Ну а пока висишь, слушай меня. Никогда не сравнивай себя с великими, когда не сделал к этому столько же усилий, сколько и они. Ты сидел в студии ночами, рисуя только одну деталь? Ты годами писал шедевры? Я думаю, нет… Так что хватит мечтать о величии, если не хочешь работать! – толкаю речь я, пока Глен щелчком моего пальца болтается в воздухе.

– Да....п–о–н–я–л… я–я–я! Сними.... меня к чертовой матери! – кричал Ен.

– Ты точно все понял точно?!

– Т–о–ч–н–о!!!

– То та же, вот так сразу бы…

На крики бедного Глена, выбежал Фрэнк и стал спрашивать, что случилось. Сюда по его реакции, он не раз видел, как Уильям совершал "нападения" на парня. Да, мистер Каннинген сразу видно, человек добрый. С того момента, как он появился в нашей школе мне всегда было любопытно, кем был этот молодой мужчина до своей карьеры технического персонала. Ведь он совмещал в себе и работу сторожа. Фрэнк Каннинген даже сейчас, в свои сорок выглядит как голливудский актер. В нем присутствовала загадка, которую даже мне не в силах разгадать.

Глен заверил Фрэнка, что никаких нападений не было, и что тот просто упал, больно ударился и у него уже привычка кричать. А вот Фрэнк сказал ему одну любопытную фразу – ладно, только смотри, никогда не лги!

– Интересно, о чем это он… – думал про себя я.

Диалог Фрэнка и Глена продолжился и затянулся слишком долго, я уже стал думать, что усну, пока дождусь окончания. Наш уборщик любил говорить, и надо признать, делал он это всегда с изяществом. С него можно было писать роль для какой–нибудь пьесы или попросить его составить речь для своего резюме. Что называется чистая американская речь, даже без слов паразитов. Потрясающе.

4 ноября 1999 года, еще один из немногих четвергов. Погода стремительно говорит, что на улице старая добрая осень, всего 19 градусов, если верить школьному градуснику, что на окне у директора висит. Плюс дождь, сегодня очень мокрая погода, а когда дождь пронзает тебя, потому что ты не материален, это, скажу я вам сильное удовольствие. Хотя один раз в меня ударила молния, я за столб металлический держался. На миг в моих глазах был один сплошной голубой неоновый свет, а потом все, ни боли, ничего. Вероятно, наука и потусторонние существа как то странно взаимосвязаны.

Сегодня Глен придет, вооруженный кисточками, красками и огромным холстом. И на этом полотне, согласно его теории появится мой портрет. А пока, я как всегда хожу по школе, здороваясь с каждым. Настолько привычное занятие, что я стал считать свою тюрьму домом. Все в этом, домике, хорошо, если не считать курящих старшеклассников, закрывшихся в душевой футбольной команды. О, что я чувствую, а сигареты то не простые, какая–то неизвестная мне ерунда, но точно не наркотики, эти малолетки их бы просто не достали, иначе их достала бы полиция. И какой уважающий себя «наркобизнесмен» будет еще и со школьниками связываться, в Техасе, где каждый второй родитель носить с собой букет из двустволки и патронов.

– И как вы еще не сдохли от этого противного запаха…черт бы вас пробрал! – ворча, захожу я в душевую.

Трое молодых людей сидели у открытого окна, о чем то, видя диалог, а я стоял напротив и думал – как бы мне их проучить. Н–е–е–т, такой шанс упустить я не могу, мне абсолютно все равно на то, кто они, хорошие или плохие, они портят мне настроение своим дымом.

– И чего я думаю…все же просто! – с довольной и злобной улыбкой сказал я.

Вдруг сигарета в руке одного из парней вспыхнула, словно была заполнена хорошим бензином. Огонь каким–то чудом не причинил серьезного вреда руке юноши, кроме небольшого ожога. Все зрелище напоминало скорее взрыв испорченного фейерверка или подожжённого патрона. Перепугавшись, парнишка повернулся в сторону своего друга в очках и стал кричать на него высокими и истеричным звуком, напоминавшем пожарную сирену – какого черта?

– Как…т–а–а–а–к вышло!? – с трусостью стал оправдываться очкастый.

– Это я тебя хочу спросить Янис! Какого черта?? Что ты за дурь?! Ты что ее из пороха сделал? Или из петард!? – сердито кричит пострадавший.

– Я!Я…я…я…я…

– Очень красноречивое объяснение, идиот… Теперь из–за тебя рука болеть будет.

– Клянусь, я понятия не имею! Тут нет ничего…взрывоопасного…

– Зато курить может, перестанешь! Может у тебя мозги появятся, наконец! – иронично смеясь, говорю я. – Хотя, тебе вряд ли мозги помогут.

Оставив своих дымящихся спутников, я вернулся обратно в свой пятизвёздочный номер в отеле Плаза–Винсенс, где я бесплатно прописался уже 38 лет. Тем более, мой друг должен, наконец, уже прийти, а может он и вовсе уже там. Хотя через пять минут, оказавшись в коморке, я понял, что Глен тут отсутствуют еще.

Еще через три минуты, по моим ушам ударил неприятный звук упавшего человека, который кричит, словно напоролся на вьетнамскую мину – Глен пришел.

– Ты хоть раз в комнату зайти нормально можешь, без приключений, а?! – с диким сарказмом, склонившись над упавшим Еном, говорю я.

Парень посмотрел на меня и в выражении его лица, будто бы застыла фраза – какого черта ты тут зазвездился! Но он, с неестественной апатичной улыбкой тихо поднялся, встал с колен, отряхнулся и постучал в дверной проем.

– И кстати, это было в первый раз! В прошлый раз ты просто не хотел мне открывать дверь! – ехидно сказал Глен.

– Да я бы и не открыл… – прошептал про себя я.

– Что–что?

– Кхм…кхм…чего зашел?

– Ты забыл? Мне нужен новый набросок!

– Опять?!

– Не опять, а снова!

Глен сделал уже порядка пяти набросков только за один вчерашний день, на все вопросы, когда он уже будет писать картину, он мне ответил, что нужно иметь терпение. Лично я на такие фразы всегда спокойно и твердо говорю – ты достал уже меня со своим проклятым терпением!!!

– Сцена 0, дубль номер шесть! Мотор! Начали!

– Очень смешно…сядь прямо…! – Глен на мою шуточку ответил как–то очень холодно, я в первый раз вижу его таким серьезным и нацеленным.