Паутина

– Мой флигель-адъютант оскорбил вас, мадемуазель? Скажите, и я немедленно наложу на него взыскание.

– О, нет, ваше величество, – ответила она. – Я… мне просто стало немного дурно.

Точно так же она объяснила то, что бросила Раднецкого прямо во время вальса посреди зала, и маменьке с Льветарисной.

– Понимаю, – сказал государь, проницательно глядя на нее. Затем вновь посмотрел на Алину:

– Мадемуазель, свободен ли у вас котильон?

Алина порозовела так, что стала в десять раз краше:

– Свободен, ваше величество.

Как мог он быть не свободен??

«Любимый мой Андрей! Сегодня я видела Р. Каким бы чудовищем я его ни представляла, действительность превзошла все мои ожидания. Он отвратителен и мерзок! Оказалось, что это он был тем Сергеем, о котором я тебе уже писала. Представь себе, что я испытала, когда нам не только его представили, но он пригласил меня на танец!

Я не смогла отказать ему. Но бросила его прямо посреди бальной залы. О, как хотелось мне, когда государь подошел к нам и спросил меня, не оскорбил ли меня Р., заявить, что да, – и посмотреть, что с ним сделают!

Но едва ли его ждало бы слишком суровое наказание. Я же, любимый мой, приготовила ему то, что он заслуживает.

Это решено. Я выполню обещание, данное тебе.

Твоя навек, Аnnette».

*comme il faut (http://ru.wiktionary.org/wiki/comme_il_faut) (франц.) – как надо, как следует.

8.

Как же Алина была довольна, что этот котильон оставила про запас! И какая удача, что его величество пригласил ее именно на этот танец! Да она бы всю оставшуюся жизнь кусала себе локти, если бы пришлось из-за какого-то офицеришки или князька отказать самому государю!

Два дня после бала в Николаевской зале она пребывала в восторженном состоянии, которое уже не омрачалось более завистью к старшей сестре. Бальзам на душу дочери пролила мать, сказавшая Алине, что Раднецкий, безусловно, пригласил Аню по просьбе Льветарисны. Ну, конечно же! – просияла Алина. Как же она сама сразу об этом не догадалась?! И больше уже ничто не могло нарушить блаженства, в котором она плавала.

На следующий после бала день Льветарисна предложила Марье Андреевне устроить музыкальный вечер. Алина прекрасно поет, Аня может ей аккомпанировать. Князь Янковский – один из двух претендентов на руку Алины – очарован ею с первого взгляда; Алечке он тоже, кажется, понравился; ему первому и отправят приглашение. Будут и еще гости, но немного; все, конечно, избранные.

Марья Андреевна горячо поддержала предложение генеральши. Кажется, впервые за долгие годы меж ними наступило полное перемирие; но это было неудивительно: Льветарисна искренне желала Алине добра и искала достойного мужа для своей любимицы; того же хотела всем материнским сердцем и Марья Андреевна.

Алина нашла идею званого музыкального вечера чрезвычайно привлекательною; она тотчас закабалила старшую сестру, и следующие два дня почти непрерывно пела у рояля, на котором играла Аня, или ходила с нотами в руке, разучивая самые модные песенки.

Единственной, кто вовсе не желал этого вечера, была Аня. И не только потому, что она вынуждена была с утра до вечера аккомпанировать пению Алины.

В списке гостей, составленном Льветарисной, она увидела фамилию Раднецкого; он был приглашен с супругой. Ане вовсе не хотелось встречаться с ним; во всяком случае, до определенного времени. Она опасалась новых преследований с его стороны. Он не выглядел человеком, способным отступить перед трудностью; конечно, ему хочется разгадать поведение Ани, и он сделает все, чтобы добиться своей цели.

К тому же, интерес графа к старшей девице Березиной мог быть замечен; а ей, в свете предстоящего, меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь обнаружил меж ними хоть какую-то связь.

Поэтому Аня страшно обрадовалась, когда утром в назначенный день принесли записку от Раднецкого, в которой он извинялся перед Елизаветой Борисовной и ее родственницами, что не сможет быть, в связи со служебными делами.

На душе у Ани стало куда легче; и она с таким энтузиазмом аккомпанировала после завтрака сестре, которая решила еще раз пробежаться по выбранному репертуару, что удостоилась даже похвалы Алины.

– Давно бы так, – сказала та, – а то сидишь за роялем с видом приговоренной к каторге. Надеюсь, вечером ты меня не подведешь, дорогая, и будешь так же старательно музицировать.

Аня, не особо кривя душой, ответила, что сделает все, что в ее силах. Настроение ее поднялось; но, увы, ненадолго. Неожиданно Льветарисна захотела с ней поговорить. К немалому удивлению Ани, речь пошла о предмете, о котором она вовсе не думала; а именно – об ее замужестве. Оказывается, на балу в Зимнем она привлекла внимание одного господина, и он уже имел честь побеседовать о ней с Льветарисной.

– Андрей Иннокентьевич Нащокин – чиновник для особых поручений при генерал-губернаторе. Он… несколько своеобразен и в речах, и в манерах; но человек серьезный и пойдет далеко. – И, видя, что Аня молчит и никак не реагирует, добавила ласково: – Ты просто приглядись к нему, Анюта. О большем, ласточка, пока ведь речи нет.

Ане почему-то показалось, что Льветарисна не очень долюбливает господина Нащокина; но тетушка больше ничего не сказала о нем.

Аня и сама хотела поговорить с тетей; кажется, момент был благоприятный, и она осторожно завела речь о Раднецком.

Льветарисна громово расхохоталась и погрозила ей длинным сухим пальцем:

– Смотри, Анюта! Серж несвободен. Да, он красавец, но не увлекайся. Я, конечно, желаю, чтоб сердце твое перестало болеть по Андрею, девочка моя; но не хочу, чтоб тебя вылечил женатый мужчина.

– Расскажите, тетушка, как он женился на Ирэн.

– О, это был настоящий роман! Серж потерял из-за нее голову, – а ведь ему было уже двадцать четыре: не юноша, зрелый мужчина. Ирина тогда только в свете появилась. Сразу произвела фурор. Сколько предложений на нее посыпалось! Но ее мать, – отец давно умер, – не торопилась с выбором. Хотя, думаю, Ирине сразу мой племянник приглянулся. А как он ухаживал! Средневековый рыцарь, да и только. Когда однажды Ирина заболела, он целую ночь в грозу, в ливень, под ее окнами простоял. Доктору наказал: как кризис минует, чтобы занавеску чуть сдвинул, что все обошлось. А когда у Ирины кошечка любимая умерла, породы какой-то редкостной, он весь Петербург и Москву объездил, чтоб точь-в-точь такую же сыскать, купил за бешеные деньги котенка, прислал ей поутру, только она проснулась, в корзинке, с золотым ошейником, бриллиантами усыпанным. А еще как-то на охоте у Ирины из подола амазонки кусок об куст зацепился да оторвался. Так Серж этот кусок в золотую ладанку положил и на груди носил, словно реликвию священную…

– Это он вам сам рассказывал? – спросила Аня, невольно завороженная силой такого чувства, хотя кошачий ошейник и медальон немного ее насмешили.

Льветарисна снова расхохоталась:

– Да что ты, девочка! Разве мужчина станет об этаком с кем-то, кроме любимой, говорить? Ирина рассказывала. Он ей перед свадьбой признался. А насчет грозы – это я от врача узнала. Немец один, он меня от подагры лечит, вот и проболтался про Сержа и его ночное бдение.

– Так как же они все-таки поженились?

– Где-то через год после появления Ирины при дворе в дело вмешался сам государь. Он выступил сватом Сержа, и мать Ирины, конечно, дала согласие на брак.

– Как вы думаете… у них счастливый брак? Они любят друг друга?

– У них болен единственный сын; это большое несчастье. К тому же, Серж на службе, он часто пропадает на ней днями и ночами. Какой жене это понравится? Ирина переживает и по этому поводу. Но, конечно, они любят, и очень сильно.

Аня спросила, немного подумав и очень осторожно, чтобы не выдать себя:

– Граф, правда, так ревнив? Я слышала о дуэлях из-за его жены…

– О, да. В роду Раднецких все такие, кровь в них кипучая, – чуть заденут их гордость, сразу или за шпагу, или за пистолет. Серж – военный, он, конечно, сдерживаться умеет, но… – Льветарисна вдруг замолчала, и Аня поняла, что ей все-таки что-то известно о той злосчастной дуэли.

После тетиного рассказа Аня до самого вечера ходила задумчивая. Как же человек, который так любил, мог, женившись, так измениться к возлюбленной? Или все, что совершил Раднецкий ради Ирэн, было притворство, желание во что бы то ни стало добиться своей цели? А, когда она была достигнута, быстро наступило пресыщение, сменившись холодностью и, наконец, злобой на предмет обожания?

Ответа на этот вопрос не было. Это было выше ее понимания…

Вечер настал; гости съехались. Князь Янковский, метивший в женихи Алине, прибыл одним из первых. Он был очень привлекательный мужчина, белокурый и с пышными бакенбардами, красиво обрамлявшими несколько длинное, узкое, похожее на морду породистой лошади, лицо. Денег у него было немного, но он был хорошего рода и мог получить наследство сразу от двух богатых московских бабушек, которые обе его обожали, и обе, очень кстати, стояли каждая одною ногой в могиле. Все это доподлинно было известно Льветарисне.

Марья Андреевна, после некоторого раздумья (поскольку состоятельный барон также заинтересовался ее дочерью), остановилась все же на князе, хотя обычно придерживалась правила «синицы в руке». Алине князь Янковский тоже пришелся больше по душе.

Приехала и графиня Раднецкая, – и вновь поразила Аню своей безупречной красотой. Графиня также была прекрасной музыкантшей и, по просьбе Льветарисны, обещала сыграть несколько новомодных произведений.

Но сначала выступила Алина; у нее был высокий, необыкновенно чистый голос; она заворожила слушателей, ее не отпускали, и ей пришлось петь и петь, пока, наконец, тетушка не вмешалась и не попросила дать племяннице передышку.