Герцог Чёрная Роза (I)

Потом, видел Черная Роза, лицо ее опять стало напряженным, хоть она и отвечала что-то барону. Она пыталась понять, что такой дворянин, явно богатый и знатный, мог делать у реки. «Она опять улыбнулась – вспомнила, как я ужасно выглядел в тот миг, когда она в меня целилась. А потом… Потом её лицо вдруг озарилось такой радостью! И она ТАК посмотрела на меня… Что, если бы вокруг нас никого не было, я бы не смог, наверное, сдержаться и прильнул к ее устам. Это был призыв – откровенный призыв! И счастье в ее синих очах… Почему? Что она тогда подумала?

Могла ли она догадаться, что я – Черная Роза? Могла; ведь я боролся за Снежинку чуть ли не насмерть. Но почему ЭТО могло ее так обрадовать? Я – муж ее сестры. Какое ей до меня дело? А она смотрела на меня влюбленными глазами… да, это был взгляд влюбленной женщины, черт возьми! Ничего не понимаю! А через несколько минут она опять изменилась, помрачнела, сдвинула брови. И так смотрела, как будто ожидала, что я должен ей что-то сказать, что-то очень важное, жизненно важное! Доминик! Чего ты ждала от меня?.. А затем она разозлилась, и глаза ее стали метать молнии… И она взглянула на меня уже с ненавистью.»

Нет, герцог не понимал ее! Вся эта мучительная гамма чувств на лице Дом оставалась для него загадкой. И всю дорогу до Провена он вспоминал не Мари-Флоранс, свою несчастную заточенную в обители жену, а Доминик.

Думал он и о Бланш де Кастиль. «Эта женщина ничего не делает просто так. Она расчетлива, холодна и безжалостна.» Его рука невольно легла на грудь. Там, под кольчугой, были отметины, оставленные рукой этой женщины.

«Почему Бланш пригласила в Париж именно Доминик? Если бы Мари-Флоранс – это было бы понятно, ведь она – моя супруга. Хотя я и не позволил бы своей жене стать дамой королевы. Но – Доминик? Что королеве эта девушка, которую она никогда не видела, о которой она ничего не может знать? Какая-то непонятная, но зловещая интрига! Нет, я не позволю Бланш причинить зло этой невинной девушке… своей сестре! Я буду защищать ее! Никто, никто не посмеет обидеть Доминик!»

Тем же вечером, остановившись на постоялом дворе переночевать, Дом вдруг вспомнила, что сказал де Парди. Весь двор будет в Провене! И королева… И этот загадочный Мишель де Круа… Ах, как ей захотелось увидеть этот турнир! Как давно она не видела подобных зрелищ – более четырех лет! В последний раз они были с отцом на рыцарском турнире в Каркассоне. Там всех победил первый меч Лангедока – муж ее сестры Марианны, граф де Монсегюр.

…Но ей не успеть в Провен. Турнир будет послезавтра, а они только добрались до границы Лангедока. Хотя… если поехать на Снежинке… можно попробовать успеть! Почему-то Доминик решила, что именно в Провене ей удастся распутать тот клубок сомнений, подозрений, ревности, в котором она запуталась. «Может быть, разгадка не в столице, а ближе, в Провене!»

На рассвете она растолкала Элизу и Адель и сообщила им, что уезжает. Они хлопали глазами, ничего не понимая – их госпожа была одета, причем в мужскую одежду, с кинжалом у пояса.

– Я еду в Провен, – говорила им Дом. – С Филиппом. А вы с Пьером и носилками доберетесь до Парижа. Улица Амбуаз. Найдете дом отца и будете ждать меня там.

Через десять минут они с Филиппом уже скакали по дороге, направляясь к городку Провену, находящемуся к югу от столицы.

…Но они все же опоздали. Когда они въехали в городок, уже вечерело. Все дома и стены старой провенской крепости были увешаны знаменами и штандартами, и на большинстве их сияли золотые королевские лилии на лазоревом поле. Турнир проходил на ровной площадке около этой крепости. Тысячи зевак собрались посмотреть на редкостное зрелище, – ведь весь королевский двор съехался сюда из Парижа. Это был первый большой турнир после смерти короля Людовика Восьмого.

Доминик никогда не видала ещё столько людей, самого разного звания, в носилках, портшезах, верхом и пешком; они теснились на узких улочках городка, создавая невообразимую толкотню и давку. Это был какой-то муравейник; двигавшиеся в одном направлении люди казались медленно текущей рекой; и, попав в это течение, Дом и Филиппу ничего не оставалось, как следовать туда, куда тащила их за собой эта разноголосая, кричащая, плачущая и смеющаяся масса народа. Неожиданно улочка, по которой их влекла толпа, раздвинулась, и молодые люди оказались на довольно широкой городской площади.

В центре этой площади был установлен украшенный цветами и флагами высокий помост, – на флагах были изображены те же французские лилии, а также герб Кастильского Дома – трехбашенный замок на красном поле. На помосте были воздвигнуты два трона: один – повыше – для малолетнего короля, второй – для королевы-регентши. Их величества сидели на тронах, но вполоборота к тому месту, где находились Дом и Филипп, и девушка почти не смогла их разглядеть.

Как раз, когда Доминик и ее паж въехали на площадь, шесть королевских герольдов в синих одеждах протрубили в серебряные трубы, призывая к тишине. На помост поднялся главный распорядитель турнира – герольдмейстер, очень высокий худой мужчина, пышно одетый и увешанный золотыми цепями, – и, низко поклонившись королю и королеве, повернулся к толпе внизу и провозгласил:

– Победителем турнира в Провене объявляется герцог де Ноайль!

Толпа ответила топотом ног и ликующими криками.

– Пусть победитель поднимется на помост и примет заслуженную награду из рук нашей государыни!

К помосту, приветствуемый криками народа, подъехал на гнедом жеребце рыцарь в красных доспехах и коричневом шлеме. Соскочив с коня и обнажив голову, он поднялся по ступеням помоста и преклонил колено перед королем и королевой. Королева, вся в белом, встала и возложила на его склоненную голову серебряный венок, украшенный сапфирами и рубинами, громко произнеся: «Победителю турнира в нашем славном городе Провене!»

Народ рукоплескал; рыцарь повернулся лицом к Доминик и торжествующе взмахнул рукой… И девушка увидела, что он высокого роста, широкоплеч и строен; у него были темные густые кудри и очень светлые голубые глаза. Сердце Дом остановилось… Это был он, герцог Черная Роза!

В остановившемся рядом с Доминик и Филиппом портшезе сидели две дамы, одна постарше, другая помладше. Вторая, когда победитель повернулся в их сторону, громко сказала:

– Боже, какой он все-таки красавец, этот Рауль де Ноайль!

Сомнений быть не могло! Две заветные буквы, «Р» и «Н» – как на вензеле!

Первая дама восхищенно вздохнула:

– Да… он красив, как Адонис! И, говорят, очень богат!

– И к тому же, милая Атенаис, кузен покойного короля!

– Дорогая, самое главное, что он еще и не женат! – лукаво усмехнулась та, что постарше.

Да, все таки Доминик не зря приехала в Провен! Теперь она знала имя своего мужа – Рауль де Ноайль!

8. Заговорщики

Как Доминик жалела, что опоздала на этот турнир! С огромным трудом ей и Филиппу удалось выбраться из Провена. Дорога на Париж была запружена всадниками и носилками, возвращавшимися в столицу. Было уже темно, накрапывал мелкий дождь. Как Дом любила теплые душистые ночи Лангедока, с рассыпанными по черному бархату неба яркими созвездьями, напоенные ароматом трав и цветов, стрекотаньем цикад!.. А эта холодная морось и низкие тучи без единого просвета навевали тоску и какое-то смутное чувство приближающейся опасности. Девушка не была склонна к мистике, но сейчас не могла избавиться от ощущения, что она, направляясь в Париж, как будто шагает в приготовленную для нее чьей-то неведомой, но коварной рукой ловушку. Как сказал тогда на дороге рыцарь де Круа? «Возвращайтесь в Лангедок. Там легко дышится, там простор и свобода…»

Но нет! Она не позволит себе впасть в уныние! Тем более теперь, когда она наконец нашла и увидела Его!

«Рауль де Ноайль! Рауль!.. Какое красивое имя! И как оно ему идет!» Дом даже не ожидала, что он окажется так хорош собой. Те дамы на площади назвали его Адонисом. Но этот изнеженный любовник Афродиты, которому богиня даровала вечное бессмертие, совсем не нравился Доминик. «Нет; он больше похож на Ахиллеса, героя Троянской войны! Широкоплечий, мужественный, бесстрашный, ради славы готовый пожертвовать жизнью!»

Она слышала, как в толпе называли имена поверженных им рыцарей – достойные, знаменитые, гордые имена! Но ОН был самым лучшим. Он создан, чтобы быть только победителем! Второе место не для Черной Розы – моего Рауля! – гордо сказала она себе. Да, он уже был для Дом ЕЕ Раулем. И, увидев его в Провене, девушка поняла – она ни с кем не поделится им!

В конце концов, он не так уж виноват в связи с королевой, – если, конечно, эта связь действительно существует. Ведь ЭТО началось еще до его свадьбы с Доминик; он был свободен – и так прекрасен, что было неудивительно, что Бланш де Кастиль не устояла.

«Эта связь длится более четырех лет. Но теперь она закончится. Я не допущу этого! Я отниму Рауля у королевы! Да, я буду бороться за него!.. И я одержу победу!»

Дом была уверена в этом. Хоть Мишель де Круа (если все-таки это был Рауль) и отводил от нее взгляд там, на дороге, и делал вид, что она ему безразлична, но Доминик чувствовала своим женским чутьем, что его равнодушие наиграно.

«Разве я не прекраснее Бланш? Ей, наверное, уже около тридцати. А мне всего семнадцать! На моей стороне – юность, красота… и моя беззаветная любовь к нему! Ради него, ради своего герцога Черная Роза я стерплю все, все, что ждет меня при дворе! Все, о чем мнимый Мишель предупреждал меня, я снесу – зависть, интриги, злобу… Лишь бы Он был моим!»

Ей страстно захотелось поделиться с кем-то своими мыслями и чувствами. Почему не с Филиппом? Ведь он знал о ней почти все!

– Филипп, – сказала она, поворачиваясь к скачущему рядом юноше. – Ты знаешь… Ведь победитель турнира в Провене – мой муж, герцог Черная Роза!

– Госпожа, откуда вы это узнали? – изумился Филипп.

– Я знала, и уже давно, его инициалы – «Н» и «Р». И что он – кузен короля. А Рауль де Ноайль – герцог и кузен покойного Людовика Восьмого!

– Неужели?

– Да. И я узнала его волосы… и глаза. У кого еще могут быть такие красивые светлые глаза? Ах, Филипп, я так счастлива!

В это мгновение впереди показался богатый паланкин, сопровождаемый не менее чем дюжиной верховых на прекрасных лошадях, с факелами в руках.

– Дорогу! Дорогу! – кричали они, заставляя едущих впереди всадников и носилки уступать им путь.

Доминик и Филипп не без труда объехали роскошный паланкин. Дом и ее верный паж продолжали свой путь; но, знай девушка, что в этих носилках говорят о ней, и ЧТО говорят, – она бы отдала полжизни, чтобы услышать этот разговор.

В паланкине сидели двое: мужчина и женщина. На женщине было белое платье, но сверху она накинула темный плащ. Мужчина был в черном. Женщина произнесла, продолжая начатый разговор:

– …Так, значит, он уверен, что его жена – монашка? И он вернулся из Лангедока все с тем же убеждением?

– Кажется, да. Вы ведь видели его в Провене: он был мрачнее тучи. Как удачно получилось, что мы узнали о поездке герцога заранее и послали в Лангедок этого барона Моленкура! Хоть он и старик, но неглуп, и сделал почти всё так, как ему было велено. На обратной дороге он уже поджидал герцога и де Парди и, как будто невзначай, сообщил им, что Флоранс де Руссильон ушла в картезианский монастырь. Позже я сообщу вам о поездке герцога, – думаю, нашему человеку, служащему у него, удастся выяснить все подробности.

– Да, все сложилось удачно, – с усмешкой протянула женщина. – Мы собирались устранить его жену, – а она возьми и уйди в монастырь! Да еще к картезианкам, которые дают обет молчания. Он не смог, наверняка, повидаться с ней. А наши руки остались чисты!.. Бедный герцог Черная Роза! Его жена – и в монастыре! Я буду молиться ежедневно о ее здоровье. Пусть живет там долго! Как можно дольше!

– Как вы думаете, мадам, он не обратится к Папе с просьбой освободить его от брачных уз?