Небо и море

В тридцати километрах южнее Ташкента в 60-е, перекрыв плотиной речку Ахангаран, построили большое водохранилище. Поначалу никаких баз отдыха, парков и прочей подобной инфраструктуры там не было. Водохранилище привлекало только рыбаков. Но постепенно, народ распробовал прелесть купания в прохладной чистой и почти горной воде и к водохранилищу потянулись дикие отдыхающие. Новое озеро назвали Ташкентским морем, несколько покривив душой против географии и масштабов. Но до Черного было далеко, а местное море радовало патриотически настроенные души понаехавших в Ташкент русских.

Мои родители и соседи Злобины подождали, пока в народе пойдет слава о Ташкентской Пицунде и, пользуясь случаем и удачно оказавшимся в распоряжении транспортом, решили съездить на разведку.

Погрузили в УАЗик-буханку посуду, выпивку, еду, палатку, матрасы и одеяла, залезли сами в душную железную коробку и поехали.

УАЗом управлял наш сосед Владимир Руфанович Злобин. Человек молодой, высокий, красивый и очень веселый. Его широкая улыбка с крупными белыми зубами могла бы поспорить в белизне и шири с улыбкой Фернанделя, но, в отличие от киношного комика, была располагающей, а не смешной. Справа от водителя ехала его жена Шура, женщина под стать мужу большая и красивая, разве что несколько избыточно громкая. Шура работала нянькой в детском саду и, наверно, в ее группе дети строились в каре и шагали на прогулку по одному только взгляду. Нет, Шура не была грозна. Наоборот, она много смеялась, подкалывала своего Руфаныча. Просто, делала все это очень громко, и не придерживаясь скучного этикета.

В «салоне», если так можно назвать железный ящик с лавками и без окон, ехали мои родители, маленькая Светка Злобина, мой друг Женька Чмырь и я.

Часа через два пути добрались до места и остановились на каменистом пологом берегу, метрах в двадцати от воды. Мужчины разгрузили машину и установили палатку, женщины занялись разогреванием на костерке обеда и приготовлением салатов. Дети, не задерживаясь, убежали купаться.

После обильного обеда с шурпой под водочку мужчины засобирались на рыбалку. Приготовлениями руководил Злобин. Главное правило рыбака – «наливай и пей» к нему не относилось. Он рулил УАЗиком, а шофер он был ответственный.

А вот мой папа, хотя в рыбалке был больше теоретик, сдерживать себя не стал и отдался рыбацкой страсти со страстью. Вероятно, он не знал правила о том, что напиваться в стельку положено только после ухи, и поэтому решил не мучить себя ожиданием. Процесс завершился быстро. Пока я ловил двух маленьких карпов, папа уже храпел в тени, забыв и удочки, и малолетнего сына.

Вечером, с первыми комарами, Злобин принес моего папу и привел меня к месту стоянки. Громко, но невнятно возмущавшегося папу, с грехом пополам уложили в палатку, мой улов бросили на траву, женщины попили чая, поговорили и улеглись.

Всю ночь папа храпел, охал, вылезал из палатки и подолгу шумно очищал желудок. Нещадно кусали залетающие в палатку комары. Мама шипела на папу, несправедливо называя его алкоголиком.

Утром помятые, разобщенные и молчаливые отдыхающие позавтракали остатками вчерашней снеди, залезли в железное нутро машины и под Злобинские шоферские шутки-прибаутки и Шурин смех отправились обратно.

Каждое лето в Ташкент приезжали родственники из Челябинска и привозили обычно одного Андрея, но иногда с ним приезжала Наташа, а однажды приехала вся ватага сразу: и Андрей, и Наташа, и Игорь. По странному решению взрослых все приехавшие остановились в маленькой двухкомнатной квартирке у деда и бабушки в панельной хрущевке на третьем этаже. При этом, наш трехкомнатный коттедж с верандой и садом почему-то выпал из внимания гостей. И никто у нас детей на отдых не оставил.

Вероятно, моя тетка Валентина Борисовна рассудила так, что, поскольку коттеджные Кашкановы работают и за детьми особого присмотра весь день не будет, то лучше уж пусть потолкутся в душной квартирке, чем привольно и опасно поживут недельку почти на природе.

Так как такое повторялось из года в год, то, вероятно, в первые год-два нашего житья в коттедже, племянников моим родителям не привозили потому, что моя сестра Лена была еще совсем маленькая и моей матери кто-то дополнительный в доме был не нужен. А когда Лена подросла и стала ходить в садик, дома бывал только я (да и то только в периоды, когда не в пионерском лагере), а мне доверия, как пастуху малолетнего Андрюшки, не было. Тетка Валентина однажды убедилась в этом сама.

Она приехала просто на денек к нам, взяла Андрюшку. Пока мы с ним сидели в песочнице, все было гладко. Потом пришли друзья Женька с Лариской и позвали пойти в «штаб» покурить и поиграть в карты в буру. Андрюшка долго обиженно ныл и увязался-таки за нами. На пути к цели надо было перелезать через металлический забор. Мы по привычке перелезли, а Андрей перелезть не смог, неловко упал с забора, ушибся и поцарапал (хорошо, что не пропорол насквозь) себе живот о стальной прут.

Понятное дело, что, громко стеная, он побежал домой и выложил матери всю нелицеприятную правду-матку о своем бездушном двоюродном братце и его подельниках. Ни покурить спокойно, ни поиграть в картишки нам не дали. Пришлось вне расписания жевать полынь и плестись домой на разборки.

После инцидента Андрей у нас дома бывал только эпизодически и только в сопровождении отца или матери.

Когда Наташу и Андрея только привозили в Ташкент на поправку, они были бледные, какие-то ватные. В задачу бабушки входило покрыть внуков загаром, напитать витаминами, вдохнуть в изможденные организмы порцию детской жизнерадостности, чтобы всего этого хватило на жизнь в Челябинске, как минимум, до следующего лета.

Тетка Валентина с первого же дня своего отпуска начинала бегать по магазинам и базарам. Бабушкин стол пестрел черешней и абрикосами. Зная аппетиты молодежи, фрукты брали не килограммами, а ведрами. То, что не съедали дети, шло на приготовление варенья и компотов.

Сколько может влезть черешни в два детских желудка? Полкило, кило, два? Однажды, не вставая из-за ведра, мы с малолетним Андрюшкой съели три кило отборной черно-бордовой черешни! Причем съели всю, сколько было в пластмассовом ведерке.

Кто знает? Будь побольше ведро, может и рекорд был бы другой?

Иногда заморенные жарой и походами челябинцы вырывались вечером поплавать в открытом бассейне, который был построен на заднем дворе школы на 21-м квартале. Бассейн работал все лето. В этом заключался главный его парадокс. Бассейн школьный, а вода в нем только в дни летних каникул. Зато летом дети, не разъехавшиеся в лагеря, весь день плещутся, набираясь сил и здоровья на весь предстоящий учебный год.

После восьми вечера с наступлением темноты мелочь загоняли по домам и наступало время взрослых снять дневную усталость у прохладной воды.

Уже не слышно визга и криков. Народ купается степенно. Мужчины с уханьем ныряют и, проплыв под водой метров десять, выныривают и фыркают в темноте. Женщины осторожно сходят в прохладную воду. И, не замочив прически, аккуратно плывут, отворачиваясь от волн, поднятых ныряльщиками. Бассейн освещает прожектор над школьным крыльцом. Лампа всего в двести ватт и ее свет, выхватывая из темноты фигуры людей, не в силах пробиться сквозь черную толщу воды. К двенадцати часам уходит последний купальщик, вода успокаивается. В густом воздухе растекается невидимая влага, оседая росой на окружающей бассейн траве.

Наташа в Ташкенте подолгу не проживала. Ей хватало недели, пока в Ташкенте были её мать и отец. Мимозочка сначала сильно обгорала, на следующий день сидела только дома в купальнике, вся измазанная жирной сметаной. Потом она обязательно съедала каких-нибудь свежих фруктов или ягод и страдала от расстройства желудка. В конце концов она просто постоянно страдала от жары. Кстати, о жаре. Сейчас Наташе немного за шестьдесят, и она уже лет тридцать проживает в Эйлате. Там, думаю, климат пожестче Ташкентского. Как она там, бедная? Привыкла, наверное.

Игорь у нас не жил вероятно потому, что его отец Виктор Борисович привез сына в Ташкент только раз, да и то совсем ненадолго. Не дольше недели. По-моему, Игоря Ташкент не впечатлил. На тот момент Игорю было уже лет одиннадцать или двенадцать. У себя в Челябинске он был заводилой и главой дворовой компании. Там его ждали приключения и слава. А в Ташкенте надо было с отцом таскаться в жару по городу, что-то покупать, что-то неинтересное смотреть. Тоска!

Конечно, Игорь не унывал и не сидел букой. Он уже в этом возрасте был высок, силен и чем-то похож на молодого Маяковского. Он не капризничал как Андрюшка, не страдал как Наташа, и всегда был готов или придумать куда сбегать без участия взрослых, или рассказать что-нибудь мальчишеское-захватывающее, или придумать какую-нибудь игру дома, когда уже ничего другого невозможно было предпринять.

Однажды вечером, когда квартира набилась до отказа людьми и детьми, уставшими после очередного культпохода в город, в парк, на базар, бабушка нарезала холодной окрошки и взрослые уселись за большой дедов круглый стол есть, выпивать и играть в карты. Наташа завязала голову мокрым полотенцем, Андрюшка, умаявшись, уснул. Нам с Игорем постелили на балконе, но спать не хотелось, а играть, как назло, было нечем. В пылу сборов в Челябинске про игрушки забыли. Пацаны приехали без соответствующей подготовки. У меня в бабушкином доме тоже не оказалось игрушек в достаточном количестве. Игорь, подумав с минуту предложил играть в войну.

– Давай картами играть, – предложил он.

– Король это – генерал, Дама – его жена, Валет – офицер, цифры – отряды, тузы – танки. Мои черные, твои красные!

Я сразу уловил смысл.

– Я сначала разложу оборону в подушке и одеяле, а ты потом атакуй меня. Если возьмешь мою крепость, значит ты победил, – Игорь, как будто только и делал, что играл картами в войну.

Битва началась.

По матрасу, занимая выгодные позиции за складками простыни, поползли красные танки. Вперед ринулись разведвзводы из шести солдат. Большие взводы из десяти солдат ждали в резерве главного командования за одеялом. Генералы противоборствующих армий наблюдали за битвой с господствующих подушек по обе стороны поля боя. Генеральши настраивали мужей на боевой лад.

Неожиданно из неприметной складки одеяла выскочил вражеский взвод из восьми черных солдат, и шесть красных разведчиков погибли мгновенно. Но и восьмерым фашистам долго радоваться не пришлось. В сражение вступил красный танк и беспощадно раздавил врагов гусеницами.

– Эй, бойцы, соберите-ка карты, нам еще колода нужна мы играть будем, – в самый разгар войны прозвучала из комнаты дедова мирная инициатива.

Пришлось признать ничью. Наступила эра мирного сосуществования.

В тот приезд Ташкент только однажды посетил Алексей Андреич. В Ташкентской жаре и тесноте он скучал. Дома ждали просторная трехкомнатная квартира, машина «Победа», грибы, ягоды, прохлада в рощах и на озерах.

Мокрый от пота, в трусах и майке, обняв баллон с холодным пивом, он жаловался:

– В Челябинске, если жарко, то снял свитер и стало хорошо, а здесь снял все и все равно жарко! Кожу снимать?

Мои родители и соседи в те годы весьма напряженно работали. Но и отдыхать успевали. Если не вспоминать моментов «стратегического» отдыха с полетами в Адлер или поездками в горы, то каждую летнюю субботу устраивался небольшой расслабон в парке на озере или прямо возле коттеджа в саду. Поначалу наших привлекало озеро, а потом пришло понимание, что вода из шланга, безопасность и свобода от общества куда ценнее парковых удовольствий. Место домашнего пикника надежно скрывалось от посторонних взглядов за густыми зарослями ежевики и шиповника. Можно было не стеснять себя городскими условностями, купаться и загорать, не отходя далеко от родной крепости.

Для празднования субботы делались закупки мяса, вина, пива. Из дома вытягивался шланг, ставился мангал, стол и стулья. Все получалось куда содержательнее и безопаснее, чем в парке.

Вот, просто в качестве примера, как это бывало:

В одну из летних суббот из магазина возвращаются мужчины, нагруженные хлебом, маринованным луком, сырым шашлыком и сухим вином. Женщины дома в ожидании праздника готовят салаты и закуски посерьезнее. Летняя суббота! Глуп, кто не празднует субботу!

Дети стайкой бегут за мужчинами. Кто-то помогает нести авоську с продуктами, кто-то просто перепрыгивает выбоины в асфальте.

Вдруг Юрка Руденко, сын сварщика, резко останавливается, наклоняется.

– Во, повезло!!! – кричит Юрка, сжимая в руке бумажный рубль.

– Где взял?

– Прям на дороге лежал! И как его никто до меня не увидел?!

Дети начинают наряжено всматриваться в асфальт и траву на обочине. Следующему везет Женьке. Он тоже находит рубль. Напряжение усиливается. Кажется, только взрослые мужчины беспечны, будто им вовсе деньги не нужны.