Так говорил Ихтиандр

– Садись, я тебе наливаю.

Я обернулся к Вере.

– Где?

– Сейчас пойдем.

– Давай, пошли, мне еще обратно ехать. Всем пока, Мила, до свидания.

– Пока, Дим.

В квартире непривычно чисто, посуды грязной нет, мусорное ведро пустое, мои тряпки так и висят на вешалке, торчат из шкафа.

Потом, когда утомленная истерикой она уснула на диване, я покидал свои вещи в сумку и тихо убежал.

– Але?

– Привет, как дела?..

– Тебе чего?

– Вера, приезжай, я не могу без тебя.

– Я вам не игрушка.

Хлопают петарды, рваные сполохи киноленты моей жизни, опрокинутая бутылка «Бурбона», в космических снах, некто идет со мной под руку.

– Смотрите, даун в ментовской форме!

– Это Сережа…

Даун Сережа по утрам держит стеклянные двери метро, помогая людскому потоку пропихнуться к турникету. Днем он смотрит за тележками с мороженным, если продавцу приспичит отойти. В общем, дел много.

Серега достал пачку сигарет, зубами вскрыл ее и ткнул в меня фильтрами.

– Ы?

– Давай.

Сам Серега не курил. Потом мы ужинали в затоптанной «Шаурме», он жевал сочный чебурек, нижняя губа при этом хлестала по носу, жир тек по подбородку. Он часто кивал кому-то из очереди, я пил страшную водку, усердно прижимал пальцами трещину на стаканчике, выпить одним махом я не решался.

Серега расспрашивал меня о личной жизни, я что-то врал про жену и сына, как заебись нам живется, потом про Веру…

…Ночь. Тяжелый телефонный аппарат под мышкой, она согласилась приехать на такси, деньги у нее есть.

– Встречай!

Я сворачиваюсь в узел и кусаю кулаки от счастья. Пустынный, ночной проспект Обуховской обороны, метель, свет фар и желтый огонек на крыше автомобиля – такси.

– Двести рублей за тачку, и на тебе еще сто, купим «Бурбончика», триста рублей всего, слышишь?

– Слышу, отдам.

– Егорка спит, пришел никакой, вся рожа в крови…

Завтра она уедет. Плевать. Главное она здесь, со мной, сейчас, я теперь буду жить одним днем, ждать ее милости и снисхождения. Может, когда-нибудь я перетяну этот канат на себя, победа будет за нами…

Вера не уехала, привезла из дома два пакета: фен, косметика, свитера, блузки.

– Это я Оле покупала, мой размер, правда?

– Пошли гулять, я тебя с Серегой познакомлю, он милиционер, нашел меня в сугробе у автобусной остановки, так бы замерз на фиг.

– Дим, надо телевизор мой сюда привезти и Егорку выгнать, и ключи у него забрать. Ты же с понедельника на работу, я тут с ума сойду.

– Привезем тебе телевизор, машина есть, охранников наших попрошу.

Егор Кузнецов кемарил на диване, когда мы ворвались в квартиру, его увели на кухню, я принялся скручивать провода, не забыть еще кое-что из ванной, Вера просила захватить. Слышу голоса за стенкой.

– Еще раз здесь появишься, задушу на хуй.

– В лес поедем.

– Живьем закопаю урода.

– Кто из вас Дима?

Мне вдруг стало душно и противно, как с похмелья. Что ж надо идти знакомиться, как не хочется. Мои помощники пошли покурить на лестницу, Егор сидел на табуретке, колени дрожали.

– Давай ключи и уходи, она боится за квартиру.

Я разглядел его за одну секунду, сразу отвернулся.

– Дайте хоть червонец на дорогу.

– Хорошо. И еще – Вера, ты, я это наши дела, не приведи Господь, что с Олей случится, тебе не жить. Понял?

– С какой Олей?

– Дочка ее, которая у бабушки живет.

Он засмеялся, вытер сопли.

– Оля умерла два года назад, шесть лет ей было, на Южном кладбище лежит.

Скрипнула табуретка, он встал, вытащил хабарик из пепельницы.

– Вероника же больная на всю голову, ты, что не заметил?