Так говорил Ихтиандр

– Пошел вон! Убирайся в жопу!

Он испарился. Милая, несчастная, сумасшедшая Верка, никогда в жизни я не спрошу тебя об этом, потом, когда-нибудь найду этого Егора, куплю литр, мы с ним сядем, и он мне все про тебя расскажет, все, все, все.

Вере было скучно и с телевизором. Утром я оставлял ей денег на «Бурбон» и сигареты, вечером заставал ее спящей в обнимку с телефоном и чудом погасшей сигаретой между пальцев.

– С кем пиздела?

– С Милошей. Егорка там бесится, живет у них, давай выпьем, что ли?

– Сколько можно жрать? Я столько не пью.

– Митя…

– Опять набухаешься, будешь всю ночь кубатурить, ты же выспалась, а мне завтра вставать.

– Может, мне вообще уйти?

– Уебывай.

– Что ты сказал? Повтори, а ну-ка.

– Иди на хуй отсюда! Все, проваливай, достала!

Вера вскочила с кровати, я ударил ее по лицу, она рухнула на пол, стала маленькой, как игрушка.

– Вставай. Собирайся.

– Егор, не бей.

Вскочила, засуетилась, стала смешно выволакивать телевизор из комнаты в коридор, что-то бормоча, побелевшими пальцами толкала его к дверям.

– Вера! Вера…

Я схватил ее, прижал к себе, она смотрела мне в глаза, но ничего не видела, зрачки дрожали от ужаса. Выскользнула, снова упала на пол.

– Вера! Да, что же такое…

Теперь я забегал по комнате, пока не опомнился, перенес ее на кровать, стал щупать пульс, трогать лоб зачем-то…

Она проснулась я смотрел эротику по кабельному, сразу попросила налить и сигарету.

– Жива?

– Жива, а чего было-то?

– Ты меня в гроб загонишь.

– Надо Милоше позвонить.

– С ума сошла?

– Она все равно не спит, дай телефон.

На следующий вечер меня ждала пустая квартира, ни Вероники, ни телевизора, и записка:

«Дима, больше не звони, за мной приезжал отец на машине, буду жить пока у родителей. Прощай»

Все.

Нет, наш джаз-фестиваль не закончился, прервался на антракт, зрители ушли в буфет, участники, зализывая раны, готовились к финалу, большое жюри подсчитывало баллы. Последний акт всегда не интересен, победители все равно уже известны. Но, пора начинать! Вышел конферансье, улыбнулся, поправил «бабочку», и как заорет мне в ухо!

– Проснись, индюк! Пропойца! Очнись, пищит твой дурацкий телефон мобильный, который на улице-то вытащить стыдно! Звонит она, что бы сказать, что хочет встретить с тобой Новый год! Радуйся, твоя очередь!

Опять ее квартира, мы пакуем вещи, я привычными движениями сматываю провода от телевизора, продукты на праздничный стол уже в сумках, осталось купить водки и «Шампанского», ждем такси. Телефонный звонок, Вера сняла трубку, я пошел выносить мусор, вернулся, Вера еще не одета, в тапочках.

– Егор звонил, едет ко мне, подарки везет.

– Ну, а ты чего?

Молчит. Я смотрю в окно на осточертевший пейзаж, ледяной дождь царапает стекло. На кухне вонь неясного происхождения, может крыса сдохла за газовой плитой, пустые бутылки под столом после вчерашней пьянки, забыл выкинуть. Зараза, как тошно все.

– Дима, может не надо ничего, а?

– Как хочешь.

Такси везет меня одного на Елизаровскую.

Вся эта зима пролетела в беготне друг за другом. Метафизические ночи, мегалитры «Бурбона», откуда его столько, ведь денег давно уже нет.

– Дима, ты уходишь? Дима, а как же я?

Двери хлопают так, что звенят стекла в подъезде. Бегу на автобус. Все! Что бы я еще раз, здесь!

– Пошла вон, сучка! Пиздуй, я сказал!

– Дима, я не могу сейчас, ну прости.

Она оседает на пол в обнимку с пакетами, у меня в коридоре, плачет в кулаки, щеки черные от краски для ресниц. Я раздеваю ее, не расстегивая пуговиц, вытираю ладонью лицо, укрываю одеялом.

– Я представил, вот ты сейчас уйдешь, и я один в этой квартире. Нет…

– Я никогда больше не уйду.

Жалкие вещи, которые она забыла у меня – кофта на гигантских пуговицах, нищая косметика, грязные джинсы без «жучка» на молнии, пустой кошелек с календариком и Олиной фотографией. Слезы сами ползут по щекам, стекают под рубашку, мы слишком много плачем в последнее время.

Ночь. Метель. Вера сказала – залезу в квартиру к родителям, ключ есть. Возвращается со ста рублями и черствой буханкой хлеба.

– Предки спят, я на кухне пошуровала маленько. Есть еще кости, поруби, я суп сварю. Подожди, был сыр еще, нету…