Оценить:
 Рейтинг: 0

У. Рассказы и повести

Жанр
Год написания книги
2022
1 2 3 4 5 ... 11 >>
На страницу:
1 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
У. Рассказы и повести
Дмитрий Ардшин

Короткие и длинные, странные и пространные истории, замешанные на мистике, фантастике, натурализме, магическом реализме, сюрреализме, приправленные абсурдом. Иными словами, короче и проще говоря, – сказки (с намеками и без них) для взрослых.

У

Рассказы и повести

Дмитрий Ардшин

© Дмитрий Ардшин, 2022

ISBN 978-5-0055-9809-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У

1

Алексей Михайлович Грибоедов осторожно приоткрыл дверь. Из коридора в комнату хлынуло утробное урчание. Грибоедов торопливо захлопнул дверь и, отпрянув от нее, передернулся.

– Так о чем это я? – Грибоедов растерянно посмотрел на толстяка в черном: пиджак, рубашка, брюки, – который кляксой расплылся в кресле, сцепив на пузе пальцы, усыпанные кольцами и перстнями.

– Вы хотели мне о чем-то поведать, – торжественно-тягучим голосом произнес толстяк, пристально разглядывая Грибоедова.

Тот был небритый, помятый, с впалыми щеками и длинными, взъерошенными волосами. На нем были серые заношенные джинсы и майка темно- болотного цвета, растянутая до колен и напоминающая хламиду отшельника. Грибоедов все время кряхтел, словно ему не хватало воздуха, – что-то мешало дышать. Выглядел он крайне расстроенным, подавленным. И потому толстяк, несмотря на то, что его клонило в сон, постарался на лице изобразить сочувствие. Единственное, что смущало толстяка – это возраст Алексея Михайловича: он казался не очень молодым, но и пожилым назвать его можно было с большой натяжкой.

– Вот именно хотел рассказать, – Грибоедов, спрятав руки за спину, расхаживал по комнате. – По всему видно, что вы человек опытный, – заметил Грибоедов, глядя в пол, – и наверняка привыкли ко всяким… – Грибоедов наморщил лоб и остановился, задумавшись, – ко всяким нестандартным просьбам. И все же, Григорий Арнольдович, я прошу, даже настаиваю, чтобы вы меня выслушали. Иначе, вы меня не поймете, а еще чего хуже обидитесь.

– Понимаю, понимаю, – проникновенно прогудел толстяк, важно кивая головой и стараясь при этом не раззеваться. – Я никуда не тороплюсь. Так что не смущайтесь. Валяйте, – толстяк, надув щеки, заерзал, удобней устраиваясь в кресле.

2

– Сколько себя помню, я хотел написать роман. Но мне всегда что-то мешало. Как только я садился за стол и начинал обдумывать будущую книгу, случалось нечто неприятное и ошеломительное.

В детстве из застольного оцепенения меня выводила оплеуха.

– Ты опять за свое, мерзкий мальчишка! – шипела мама. – Хватит заниматься глупостями! – Видимо, мама была уверена, что я занимаюсь чем-то неприличным, глядя на портрет остроносого Гоголя, который усмехался над моим столом.

– Но я всего лишь хочу что-нибудь сочинить… придумать, – лепетал я, пытаясь увернуться от тяжелой маминой руки.

– Уроки сделал? – хмурила бровь она.

– Конечно!

– Тогда нечего больше придумывать. На улицу – марш!

В институте навязчивая мечта о романе усилилась. Но стоило мне подступиться к нему, как я получал очередную оглушительную затрещину. Когда я обдумывал любовный роман, где красавица влюбляется в неудачника, от меня внезапно ушла девушка. А когда я замыслил мистический роман о ведьме, которая забыла, что она ведьма, тяжело заболела мама.… В больничной палате было очень жарко, душно, неловко; солнце слепило, резало глаза лучами-скальпелями. Распластавшись на койке, мама хрипела, заклиная:

– Не витай в облаках, как твой отец. Он думал, что станет дипломатом, в крайнем случае, известным писателем. А посмотри, кем он стал: учитель русского языка! Тебе это надо?

– Конечно, нет! – щурясь от солнца, ответил я.

На последнем курсе меня опять переклинило. Искушал фантастический роман об овощах-мутантах, которые вживаются в людей, изнутри прорастают в них. Но и эта овощная антиутопия вышла мне боком. Вызвал декан и, хмуро поглядывая сквозь толстые дымчатые окуляры-хамелеоны, тряся бородой-лопатой и моей зачетной ведомостью, заикаясь, пригрозил отчислением.

– Вы-ы-ы пони… понимаете, что происходит? – пытал декан.

– Еще бы…

Я срочно забросил роман от греха подальше, испугавшись, что если буду упорствовать в своей ереси, потакать навязчивой мечте, судьба выкинет такой фортель, от которого мне уже не оправиться.

Обложным серым дождем шли годы. Ничего не меняя. Ни уму – ни сердцу. Время от времени писчий зуд обострялся. Тогда я робко подступал к роману, надеясь, что на этот раз мне повезет, все будет по-другому, и вскоре горько сожалел, что сорвался. «Хватит себя мучить. Больше ни строчки не напишу», – клялся я себе. Но проходили полгода, год, и я опять заглядывался на белый лист бумаги, опять чесалась правая рука и тянулась к ручке… Я продолжал испытывать судьбу, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет. Впрочем, что может понимать человек, который путает причину и следствие, как персонаж моего неоконченного философского романа? (Накрапав странички две, я угодил в больницу с тяжелейшим отравлением). Насколько далеко я ушел от древнего человека, который, глядя на звезды, думал, что они вращаются вокруг Земли? Скорее всего, я что-то очень важное не догоняю. Иначе, зачем каждый раз наступаю на одни и те же грабли? Зачем бьюсь головой о бетонную стену?

И вот роман из обычной навязчивой идеи превратился в нечто недостижимое, инфернальное, о чем даже страшно подумать. Он превратился в Роман-призрак, который поджидал меня в ночном кошмаре, чтобы терзать черными буквами-насекомыми.

3

Вначале мая этого года время споткнулось и застряло на одном дне. День тянулся и тянулся. Бесконечно. Монотонно. Кто-то невидимый и беспощадный брал сверло, делал из моей головы решето, зажимал ее в тиски и сдавливал, сдавливал, отчего мозг сочился через просверленные дырки. Я перепробовал все: водку, снотворное, и даже снотворное с водкой – но мигрень не отступала.

Врач, больше похожий на мрачного судью, долго и нудно расспрашивал меня, а потом выписал направление в диагностический центр. Словно приговорил… Но я туда так и не доехал и никакие анализы не сдал. А вдруг, действительно, у меня опухоль и не где-нибудь, а в мозге? И что тогда? Что меня ждет? Я остекленел от страха. Все чаще задумывался о том, о чем думать не стоит.

Но чем дольше я думал о финале, тем бессмысленней он выглядел, оборачиваясь то ли Хармсом, то ли Ионеско. А может Джойсом. Я ведь очень давно перестал чувствовать себя по-настоящему живым, навсегда застряв в захолустном, оцепенелом городке, где бесконечно и монохромно тянется один и тот же день. А потому опухоль, если она во мне и зреет, – это масло масляное, тавтология Танатоса.

Боль отступила. Осталась только свинцовая тяжесть. Отчего голову трудно было удержать прямо: она все время норовила запрокинуться за спину, или упасть на грудь.

– Грибоедов хватит дрыхнуть! Где договор на поставку комплектующих? – орал мне в ухо начальник отдела.

А вскоре погиб один мой давний знакомый. Ехал по трассе, не справился с управлением, кувыркнулся в овраг, умер, не приходя в сознание. Говорили, что прихватило сердце, и что он был пьян. Еще говорили, что совсем не он был за рулем, а какая-то студентка-первокурсница. Одно не вызывало сомнения: я выступил поручителем, когда Дмитрий Сергеевич ухватил кредит, чтобы открыть производство по разливу минеральной воды. Я долго не соглашался, но Сергеич уверил, что дело плевое, то есть сто процентное, а поручительство – это так, ради проформы, на случай форс-мажора, а какой может быть форс-мажор, если скважина не далеко от города, все справки и разрешения получены, налаживай линию и качай… «А когда ты будешь брать кредит, я за тебя поручусь. Гаденыш! – это он не мне, а тому типу, что зазевался на дороге. – Накупили машин, а ездить, так и не научились!»

Меня почему-то покоробило, как сослуживцы отнеслись к смерти этого человека… После обеда в четверг позвонил крупный заказчик, переговоры с которым до недавнего времени вел Дмитрий Сергеич. Телефонную трубку схватила одна пожилая сотрудница и на вопрос клиента, где Дмитрий Сергеич, женщина, машинально чиркая карандашиком на клочке бумаги, сказала: «Он умер. Теперь я за него» Вместо фразы: «Он умер» – эта женщина с лицом, обтянутым желтым пергаментом, с тем же равнодушием могла сказать: «Он вышел ненадолго», или: «Он уехал в командировку», или: «Он уволился». Я подумал, что так же и обо мне совсем скоро скажут, чиркая огрызком карандаша: он вышел, причем – весь.

Моя жена, узнав о том, что на мне повис внушительный долг перед банком, закричала:

– Я давно подозревала, что ты – полный лопух! Тебя развели как последнего придурка! – она заплакала, повалившись на диван.

Я пытался ее успокоить, но близко не подходил:

– Никто не виноват, что так получилось… Все образуется.

– Образуется?! – воскликнула она и швырнула в меня босоножкой на платформе; я увернулся, танкетка угодила в дверь. – Ничего уже не образуется! Не хочу тебя больше видеть! Убирайся!

Выйдя из подъезда, я остановился у мусорного контейнера. В нем копошились два дворовых кота – черный и рыжий. Оба были тощие, злые, противно так мяукали. Заметив меня, они выпрыгнули из мусорки и метнулись в разные стороны. Я ничем не отличаюсь от этих котов, подумал я тогда. Они хотят одного: выжить, набить себе брюхо. Так же и я. Удержаться на плаву, быть таким как все. Жратва, деньги – вот все что мне нужно. Отличаются только размеры помоек: у кого-то она чуть больше, у кого-то чуть меньше. И выхода нет.

Мне стало тоскливо и тошно. Я посмотрел на часы, – было половина шестого вечера, – и решительно направился в универсам через дорогу. В универсаме было душно, играла назойливая музыка. Я завернул в хозяйственный отдел.

– Есть ли у Вас бельевая веревка? – спросил я у продавщицы.

Блеклая светловолосая девушка, не отрываясь от калькулятора, кивнула.
1 2 3 4 5 ... 11 >>
На страницу:
1 из 11

Другие электронные книги автора Дмитрий Ардшин