Изъян

Бурная струя воды с ревом обрушилась на огонь. Он сердито зашипел и погас. Саша подтянул плавки и огляделся. Со стены из черного прямоугольника на него сдвинул брови угрюмый бородатый ратник в шлеме из бронзовых чешуек.

Мать порывисто прижала Сашу к себе. Ее потряхивало:

– Больше так не делай.

– Но…

– Не надо больше так! – Она тряхнула Сашу за плечи и, нагнувшись, посмотрела в лицо. – Хорошо?

Вздохнув, Саша кивнул и виновато опустил голову и плечи. Она поцеловала его в лоб и оттолкнула:

– Надо здесь прибраться. Проваливай, пожарник.

Выйдя из домика, понурый Саша поплелся к бочке.

– Ищут пожарники, ищет милиция парня какого-то лет десяти. – Проворковал Киш.

– Заглохни. – Осадил Саша.

Схватившись за край бочки, Саша заглянул внутрь.

– Что ж… Продолжим изображать Диогена. – Пророкотало темное расплывчатое отражение с кривым закрытым ртом.

Саша перевалился через край бочки и плюхнулся в теплую воду.

9

Вечером Саша ненароком услышал кухонный разговор родителей. Отец рассеянно ужинал, стуча вилкой о тарелку с комковатым картофельным пюре и свиной котлетой на пару. Саша притаился за углом в коридоре, прислонившись к стене.

– Я растерялась… Ну, думаю, все… даче – хана. Тут, откуда не возьмись, Саша… и все тушит.

– Чем это? – Стук вилки о тарелку оборвался.

– Водой… Чем же еще.

– Притащил ведро?

– В себе принес… и потом…

– А-а… Ну да… Гм… – Отец сердито кашлянул.

Кухня притихла и окутала Сашу жаром. Сердце запрыгало.

– Уж лучше бы дача сгорела. – Резанул по сердцу глухой голос отца. Мать всхлипнула.

Сашу ошпарило и отбросило прочь. Он кинулся к себе, упал на кровать и, зарывшись лицом в подушку, заплакал.

– Ищет пожарная, ищет милиция… – Пробурчал и вздохнул Киш.

10

В Сашу вселилась мелодия, похожая на канон Моцарта. Она наполнила и вознесла Костати. Смутившись и растерявшись, он попытался вернуться с небес на землю.

«Я же сплю», – вспомнил он и, отпустив себя, полетел над высотками. Прохожие останавливались и, подняв головы, с восхищением и благоговением смотрели на Сашу.

Пролетая над театральной площадью, Саша спохватился и опомнился: «А что если мелодия оставит меня?» Он посмотрел вниз и похолодел. Как же высоко он поднялся!

Страх впился в Сашу, как саморез в колесо. И духоподьемная мелодия стала выходить из Костати, словно воздух из проколотой автомобильной шины, и оборачиваться песней Лободы.

Вздрогнув, Елизавета Николаевна проснулась и прислушалась. На другой половине кровати, отвернувшись к шкафу, посапывал и всхрапывал во сне Константин Иванович. Темнота пищала и свистела, словно сдуваясь.

Елизавета Николаевна поднялась с кровати, вышла в коридор и остановилась у комнаты сына, откуда доносился свист пробитого колеса. Она осторожно приоткрыла дверь и обмерла… Спящий Саша парил плашмя и навзничь между потолком и кроватью. Кишечные газы свистели и пищали, удерживая Сашу в воздухе. Колыхались края обвисавшего с Саши пододеяльника.

Елизавета Николаевна быстро закрыла дверь и вернулась в спальню. Охваченная дрожью, она легла и накрылась одеялом.

– Опять что ли? – Спросил Константин Иванович все так же лицом к шкафу.

Елизавета Николаевна тяжело вздохнула и зашмыгала. Константин Иванович оторвался от подушки и опустил ноги на пол:

– Надо разбудить свистуна.

На стороне мужа сухо щелкнул прикроватный светильник. Темнота шарахнулась и побледнела от желтоватого света.

– Нет! – Елизавета Николаевна схватила мужа за руку. – Ты что забыл?

Константин Иванович, словно воочию увидел, как он посреди ночи стал будить парящего Сашу и тот заревел кишечником на весь дом, как сбитый пикирующий бомбардировщик. Сбежались соседи, громко возмущались, грозили участковым.

Констанин Иванович поморщился и скривился:

– Такое забудешь.

Свист оборвался. Константин Иванович и Елизавета Николаевна недоверчиво переглянулись.

– Налетался. – Константин Иванович вздохнул, выключил ночник и лег.

Константин Иванович стал погружаться в асфальт на пешеходной улице, как в трясину… Темнота засвистела. Константин Иванович подскочил на кровати и выругался.

– Может, хватит уже левитацией страдать? Он уже не мальчик. Пора повзрослеть. Когда же он станет человеком? А? – Повысил голос адвокат.

– Это наш крест, – обреченно вздохнула Елизавета Николаевна.

– Это его крест. Вот пусть его и тащит. Левитатор Пердышкин. – Нахмурился Константин Иванович.

11

Проколовшись, Константин Иванович проиграл вроде бы простой процесс и сгоряча поссорился с непростым клиентом, который назвал Костати лжецом и потребовал вернуть деньги за услуги.

Во время суда и разборок с клиентом в голове болезненно свистело. Как будто она сдувалась, как пробитое колесо или футбольный мяч. Вернувшись домой, Константин Иванович вошел в гостиную.