Текущая литература

Въ чертахъ и ясныхъ и живыхъ,
Подъ чорной т?нью косъ густыхъ.

У г. Н. Берга:

Однимъ лучомъ, одною т?нью бол? —
И безыменной н?тъ уже красы,
Что сладостно покоилась дотол?
Въ волнахъ ея изн?женной (?) косы
И на чел? возвышенномъ сiяла,
Гд? кроткая и тихая мечта
Таинственно (?) для смертныхъ начертала,
Что св?тлая скрижаль ея чиста.

Не правы-ли мы были въ нашемъ приговор? объ обоихъ переводахъ? Можно-ли при передач? поэтическаго образа употреблять такiя аптекарскiя выраженiя:

Когда-бы тьмы подбавить къ ней,
Когда-бъ луча не доставало?

То-же можно сказать и о вс?хъ другихъ переводахъ «Еврейскихъ мелодiй». Хорошихъ на перечотъ четыре (Лермонтова, Случевскаго, гр. А. Толстого, Мина); прочiе даже звучнымъ стихомъ не отличаются. Этого мало: зач?мъ было стихотворенiе А. Н. Майкова «По прочтенiи Байронова Паденiя Iерусалима» выдавать за переводъ? Это недобросов?стно и по отношенiю къ поэту и по отношенiю къ публик?. Еще б?да: изъ двадцати-двухъ стихотворенiй восемь переведено самимъ г. Гербелемъ и н?которыя изъ нихъ однимъ г. Гербелемъ. Отчего г. Гербелю было и не побаловаться немного? Ну, ограничился-бы пародiей на переводъ гр. А. Толстаго, и довольно-бы, – а то онъ самолично вздумалъ передавать Байрона. Авторъ стихотворнаго посланiя «Изюмцамъ» и п?вецъ Манфреда, – что общаго между ними? Любопытно сравнить пародiю г. Гербеля съ прекраснымъ переводомъ гр. А. Толстого.

У гр. Толстого.

Ассирiяне шли, какъ на стадо волк?:
Въ багрянц? ихъ и въ злат? сiяли полки;
И сiяли ихъ копья далеко окрестъ,
Какъ въ волнахъ галилейскихъ мерцанiе зв?здъ.

Какой славный стихъ! Въ немъ такъ и слышится движенiе огромной массы войска! Какъ хорошо и поэтически-в?рно переданы образы подлинника:

The Assyrian came down like the wolf on the fold
And his cohorts were gleaming in purple and gold и т. д.

А вотъ пародiя г. Гербеля:

Какъ волки не стадо, враги наб?жали…
Ихъ орды багрянцемъ и златомъ сiяли…
Какъ н? мор? зв?зды, гор?ли мечи,
Когда ихъ (?) волна отражаетъ въ ноч? (!).

Это неуклюжее старанiе употреблять библейскiе образы, эта грамматическая галиматья посл?днихъ двухъ стиховъ – по истин? уморительны. Мы не можемъ себ? отказать въ удовольствiи сд?лать еще маленькую выписку изъ «Вид?нiя Вальтасара». Над?емся, что читатели на насъ за это не пос?туютъ.

…. Н?тъ, мой другъ, Сальери!
См?шн?е отъ роду ты ничего
Не слыхивалъ! Сл?пой скрыпачъ въ трактир?
Разыгрывалъ voi che sapete. Чудо!
Не вытерп?лъ, привелъ я скрыпача,
Чтобъ угостить тебя его искусствомъ.

И вотъ сл?пецъ начинаетъ разыгрывать «Вид?нiе Вальтасара». Послушайте, разв? неуморительно!

Царь пируетъ и вдругъ, но впрочемъ у г. Гербеля это не вдругъ, а неизв?стно какъ:

Тогда средь праздничнаго зала
Рука явилась предъ царемъ:
Она сiяла и писала,
Какъ на песк? береговомъ (?);
Она сiяла и водила
По буквамъ огненнымъ перстомъ.
И словно огненнымъ (?) жезломъ,
Т? (какiе?) знаки дивные чертила.

Картина преуморительная. И сiяла и писала, и опять сiяла и водила по буквамъ и въ то-же время чертила эти самыя буквы! Господи, чего только ни д?лала эта рука! Повторенiе эпитета «огненный» и ужасная грамматическая галиматья, произведенная страшной рукой, – верхъ комизма. Въ томъ-же комическомъ род? продолжается и дал?е:

И видя грозное вид?нье,
Владыка выронилъ бокалъ (?);
Лицо померкло на мгновенье (?)
И громкiй (?) голосъ задрожалъ.

Бол?е неудачныхъ эпитетовъ не всякому удасться подобрать. Это стоитъ «Орфея въ Аду» и тому подобныхъ пародiй.

Какая простота и образность въ подлинник?. Нарисовавъ картину пира, поэтъ продолжаетъ:

«Въ тотъ-же часъ и въ томъ-же чертог? персты руки явились передъ ст?ной и стали писать какъ будто на песк?. Челов?ческiе персты; – одинокая рука быстро рисуетъ буквы и чертитъ ихъ, какъ жезлъ. Царь увид?лъ и задрожалъ – и приказалъ прервать веселье. Ни кровинки въ его лиц?, дрожитъ его голосъ».

Очевидно у г. Гербеля есть средства издавать Байрона, но н?тъ средствъ даже посредственно переводитъ. И выходитъ, что лучше быть хорошимъ издателемъ, ч?мъ плохимъ переводчикомъ. Вм?сто своего плохого перевода, г. Гербелю приличн?е-бы пом?стить стихотворенiе Полежаева «Валтасаръ»; хотя это и не переводъ, но оно в?рн?е передало-бы впечатл?нiе Байрона, ч?мъ такъ называемый переводъ «русскаго поэта» г. Гербеля.

Скажемъ теперь о другихъ переводахъ первыхъ двухъ томовъ этого изданiя; между ними есть очень хорошiе, напр. «Шильонскiй узникъ», «Паризина», «Мазепа». Если не вс? они сд?ланы равно удачно и иногда не совс?мъ точно передаютъ подлинникъ, – то во вс?хъ найдутся в?рно схваченныя и прекрасно переданныя черты Байроновой поэзiи.

Переводы г. Зорина (Сарданапалъ и Двое Фоскари) сд?ланы весьма добросов?стно. Мы можемъ только сожал?ть, что они сд?ланы не въ проз?. Стихъ у г. Зорина, пожалуй, и правильный, но по большей части вялъ и прозаиченъ. Вотъ почему, не смотря на в?рность и добросов?стность перевода, онъ читается н?сколько тяжело. Н?тъ этого непрестаннаго одушевленiя, н?тъ той причудливой восточной изн?женности, которая по временамъ слышится въ стих? Байронова Сарданапала. Но во всякомъ случа? такими переводами, какъ г. Зорина, брезгать нельзя. Если-бы весь Байронъ былъ такъ переведенъ, какъ Сарданапалъ и Двое Фоскари, то не только тужить было-бы не о чемъ, а напротивъ – радоваться сл?довало-бы.

Но вотъ выходитъ третiй томъ и въ немъ – «Чайльдъ Гарольдъ» въ перевод? г. Минаева. Къ этому-то тому собственно и относится заглавiе нашей статьи. Отличились оба, и переводчикъ и издатель. Если переводы г. Гербеля представляютъ пародiю на Байрона и только см?шны, – то переводы г. Минаева… Но скажемъ н?сколько словъ объ этомъ д?ятел? россiйской словесности, д?ятел? весьма плодовитомъ, но можетъ быть не вполн? изв?стномъ нашимъ читателямъ. Спецiальность музы г. Минаева – обличенiе; сперва онъ обличалъ г. Камбека, водопроводы, рысаковъ, – а потомъ обличилъ т?хъ, кто обличалъ г. Камбека, водопроводы и рысаковъ. Такимъ образомъ его можно назвать самообличоннымъ обличителемъ. Г. Минаевъ объявилъ однажды, что пушкинскiй стихъ теперь общее достоянiе, – но это не м?шаетъ ему писать стихи, гд? нев?рные эпитеты, плеоназмы и грамматическiя ошибки на каждомъ шагу, а также уснащивать свои вирши частицами «в?дь, ужь, лишь» и тому подобными пособiями плохихъ стихотворцевъ. Дал?е – г. Минаевъ пародировалъ вс?хъ русскихъ поэтовъ отъ Пушкина до г. Плещеева, – но обыкновенно выходило, что его пародiи бол?е походили на печальныя подраженiя какой-нибудь плачевной музы, ч?мъ на пародiи. Случалось ему и самому сочинять стихи, но – увы! эти стихи скор?е походили на плохiя пародiи, ч?мъ на самостоятельныя излiянiя глубокогражданской поэзiи. Его эпиграммы переносятъ насъ въ первую четверть текущаго стол?тiя и по большей части представляютъ перифразъ сл?дующаго общеизв?стнаго четырестишiя:

Какое имя хочешь дай
Своей поэм? полудикой:
Петръ длинный, Петръ большой, но только Петръ великiй
Ее не называй.

Наприм?ръ:

№ 1. Скажу вамъ краткiй панегирикъ (?);
Къ чему см?шить весь божiй мiръ,
Къ чему твердить вс?мъ: я сатирикъ,
Когда вы только лишь (уснащенiе) – сатиръ.

№ 2. Сей трудъ ученыхъ, бакалавровъ,
Учителей, профессоровъ,
За то стяжаетъ много л?вровъ,
Что издпвалъ его Лавр?въ.