Картофельный обряд

– Нужно чтобы владелец разрешил вскрыть квартиру, – спокойным тихим голосом сказал бездефектно вскрывающий.

– Но он не откликается! – Аглая в отчаянье забарабанила кулаком по двери. – Он не подает никаких признаков жизни! Никаких!

– Вызывайте участкового, – сказал бездефектно вскрывающий. Его вместе с отмычками в холщовой сумке на сутулом плече забрал лифт. Как забрала бы машина самоустранившегося бога.

13

…Участковый был плотный шустрый человек с гнусавым жестким голосом. Он говорил громко, резко и отрывисто, словно отдавал команды. Он подошел к двери и, наклонившись, принюхался к замочной скважине. Выпрямился и сказал:

– Хм… Будем вскрывать.

Соседняя дверь опять приоткрылась, в двери показалась Подуражная и вытаращила совиные глаза на участкового.

– А вы будете свидетелем, – сказал ей участковый.

Подуражная послушно кивнула и боком, осторожно вышла на площадку. Долго искали второго свидетеля. Соседка из квартиры рядом с лифтом опаздывала на работу. Участковый стал обходить этаж за этажом. Одни, прикрываясь веской причиной, отказывались, другие не открывали дверь.

Аглая спустилась по лестнице на первый этаж и вышла на крыльцо. Мимо, глядя себе под ноги, шел понурый Скорик. Аглая окликнула его. Вздрогнув, Скорик остановился и испуганно посмотрел на нее.

– Ты не занят? – спросила она, подойдя к нему.

Он пожал плечами.

– Да нет вроде, – сказал он. – А что?

– Нужен свидетель, – сказала она.

Скорик побледнел.

– Зачем? С Палёновым что-то случилось?

– Скорее всего, – она нахмурилась.

– Пойдем. А то люди ждут, – сказала она и направилась к подъезду.

– Да я… да мне тут… – забормотал в нерешительности Скорик, переминаясь с ноги на ногу, лихорадочно ища причину, чтобы отмазаться. Остановившись, Аглая резко обернулась и с досадой посмотрела на Скорика:

– Чего ты еще? Хватит уже тормозить, – сердито сказала она.

– Да чего уж там… раз уж… – пробормотал он, потрогал пальцами наморщенный лоб, словно пытаясь разгладить и стереть морщины. Обреченно махнул рукой и поплелся вслед за Аглаей.

Через полчаса появились человек из ЖЭУ и слесарь. У человека из ЖЭУ был измотанный угрюмый вид, словно Классена что-то тяготило. Слесарь Умрихин был шустрый человек со смуглым лицом и небольшой плешью, окруженной медно-рыжими волосами, похожими на мелкую металлическую стружку.

– И ты здесь? – Умрихин быстро улыбнулся заторможенному бледному Скорику и энергично пожал руку.

– Ну что ж… Приступим, – сказал участковый и бросил взгляд на слесаря. Умрихин кивнул, подошел к двери и приступил.

Все молчаливо смотрели на слесаря, который тихо посвистывая, ковырялся в замке, используя отмычки и приспособы…

Дверь издала тихий сухой щелчок и открылась.

– И всех делов-то, – сказал Умрихин и, убрав инструменты в сумку, подхватил ее и отошел в сторону, пропуская участкового.

Из квартиры пахнуло гнилью. Поморщившись, участковый вошел. За участковым последовала Аглая. За ней – Подуражная и угрюмый человек из ЖЭУ. Потом в квартиру прошмыгнул Умрихин. Последним порог нерешительно переступил бледный Скорик. Все морщились и кривились от запаха.

Повсюду летали и ползали мошки. Запах исходил из приоткрытой комнатной двери. Участковый распахнул дверь и в замешательстве застыл на пороге. На продавленной покрытой изорванной простыней кровати лежала большая куча сгнившей картошки. В куче копошились черные мошки, отчего казалось, что куча шевелится. Над кроватью висело темное мушиное облако.

– О господи, – тихо сказала Подуражная и перекрестилась.

Аглая вытаращила округлившееся глаза на кучу на кровати и закрыла рот ладонью, словно останавливая крик или рвотный позыв. Умрихин присвистнул и озадаченно почесал затылок.

– И что это значит? – человек из ЖЭУ насупился и с хмурым недоумением посмотрел на слесаря.

Умрихин провел ладонью по лысине и пожал плечами.

– Куча какая-то, – сказал Умрихин.

Участковый обошел квартиру; заглянул на кухню, в уборную, в ванную комнату, в платяной шкаф и даже на антресоли. Повсюду лишь черные мошки – и только.

– А где же он? – вернувшись в комнату, спросил участковый у побелевшей Аглаи, которая застыла перед диваном.

– Не знаю, – сказала она. – Я думала, что…

– Это он! – перебил ее Скорик. Все обернулись и уставились на бедного Скорика. Того била мелкая нервная дрожь. Скорик с ужасом смотрел на кровать.

Глаза участкового зарысили между трясущимся, как осиновый лист, Скориком и кучей гнилья на кровати.

– О чем это ты? – спросил участковый.

– Это все что осталось от Палёного! – вырвалось у Скорика. – Земля землица не дала уродиться! Вот что это значит!

Прислонившись к косяку, он сполз на корточки и зарыл лицо в ладони. Его плечи затряслись.

Аглая вскрикнула и заплакала.

– О господи, – громко прошептала Подуражная и перекрестилась, попятившись от кровати.

– Допился, – сочувственно поглядев на Скорика, сказал Умрихин и покачал головой.

Человек из ЖЭУ вопросительно посмотрел на озадаченного участкового.

Участковый взял книгу, которая лежала на табурете рядом с изножьем кровати. Это были мемуары Луиса Бунюэля «Этот смутный объект желания». Участковый перелистал книгу, словно искал в ней некий ответ на некий вопрос. Так и не найдя ответа, участковый закрыл книгу, вернул ее на табуретку и опять уставился на кровать…

– И что теперь? – спросил участкового человек из ЖЭУ.

– Будем составлять протокол, – оторвав подозрительный взгляд от кучи на кровати, сказал участковый.

Человек из ЖЭУ посмотрел на часы и тяжело вздохнул.