Пленники вечности

– Что-то в семье не так? Или неурожай поразил хозяйство? Чума приключилась?

– В семье все отлично, только дядька с колокольни на день всех святых свалился, ногу сломал. Он крепкий, выживет…

– Отчего же голос у тебя такой похоронный? Словно подменили моего неистового и неунывающего Соболевского. Если ты на абордажный бой с такой миной пойдешь…

– В бою бы забыться, в настоящем, не пушечном! Чтобы сабля в саблю, грудь в грудь…

Ежка указал на остатки свенской посудины:

– Надо было их на лодках брать. Тогда бы и товар уцелел, и сама ладья, да и мы бы потешились.

– А потери? Где прикажешь судовую рать набирать, когда учить? И без того кораблей болЪше, чем в здешней луже требуется.

– Ты капитан, тебе и решать.

Роде повернулся к Соболевскому и изумленно на него воззрился.

– Тебя точно подменили. Даже спорить не стал. Уж не приболел ли ты, шляхтич?

– Война идет на нас, – сказал Ежка.

– Так если ты не заметил, она уже не первый год идет.

– Настоящая война, тяжелая и кровавая. Орден уже помирает, на его место другие страны ратиться придут.

– Ну и что? Нет в здешних краях державы, способной выставить флот, который нас назад в Нарву загонит.

– Все-то тебе легким представляется… – Соболевский принялся теребить щегольскую каменную пуговицу у ворота камзола. – А я как задумаюсь, выть хочу.

– Выкладывай, что на сердце. Не пойму я твоей тоски. Впрямь, что ли, грога выпить? Подергать Морскую Девку за усы?

Соболевский ушел и вскоре вернулся с двумя изящными венецианскими бокалами, трофеями давнего абордажа.

– Польша на Русь саблю точит.

Карстен Роде некоторое время переваривал известие, потом пожал плечами и сделал огромный, истинно корсарский глоток.

– Что-то раньше тебе ничего не мешало с виталь-ерами из ляхской земли воевать.

– Ладно дело – лихой люд, морские разбойники да прибрежные станичники. Совсем иное дело – на родину руку поднять. На короля, старинные рода шляхетские, простых людей из ополчения.

Роде прошелся до прикорнувшего вахтенного, сделал ему внушение, вернулся назад.

– Я политикой не интересуюсь, на то в Москве дума есть, государь да опричнина. Но что-то не припомню, чтобы мы вторгались в коронные польские земли, или когда-нибудь хоругви ляхов приходили в Ливонию.

– Пока что не было такого, но не за горами час, когда случится непоправимое.

– Трудный у тебя выбор, – вздохнул Роде. – Я бы и сам не знал, что делать, коли Русь на землю данов пошла бы. Вернее всего, остался бы верен великому князю московскому, но кто его знает…

– Тебя прогнали из страны, лишили земель и титула. Да и обычаи данские, сколь бы мало я их ни разумел, немного иные, чем славянские. У нас поднять меч на родную землю – грех великий.

– А если две династии борются? Или смута?

– Вот до сих пор так и было – смута, один род на другой хоругви водит. Оттого и пришел я на русскую службу, чтобы не участвовать в этом безобразии.

Роде мрачно допил грог.

– Честно сказать, не обрадовал ты меня, пан Соболевский. Выходит, случись Руси с поляками сцепиться, придется мне искать нового атамана для абордажной команды флагмана?

Тут ему пришла в голову еще одна шальная мысль.

– А если захочет король Польши сильным флотом обзавестись, не встретимся ли мы с тобой в бою?

Ежка отшатнулся от него, как от прокаженного.

– Я на своих руки не поднимаю.

– Так кто в таком разе тебе своим сделается?

– И Русь для меня мила нынче, и родина. Выходит, придется мне повесить саблю на гвоздь, и заняться выращиванием брюквы.

Карстен Роде попытался представить себе взбалмошного и вспыльчивого рубаку Соболевского, смиренно идущего за плугом, не смог и расхохотался.

– Вряд ли у тебя выйдет сделаться простым обывателем. Если только в монастырь запрешься.

– Это – если кто в женский монастырь пустит,

– серьезно сказал Ежка. – Знаю я одну настоятельницу на Гадючьих Мхах…

– Вот таким ты мне больше нравишься, – капитан похлопал своего главного абордажника по плечу.

– Не забивай голову, мой тебе совет. Жизнь – она хитрая штука, сама распорядится. Может, и не подерется Москва с ляхами.

– Хорошо бы, чтоб не подралась. Они помолчали.

– А знаешь, почему мы в море не уходим на добычу, или в Нарву не возвращаемся?

– Известное дело, какого-нибудь ганзейца подстерегаем, что вдоль берега попытается прокрасться к Ревелю. Приказ, поди, был пресекать каботажное плавание, пока сухопутная рать подбирается к крепостям ливонским.

– Купцы после нашего прошлого рейда не скоро оправятся. Не без числа же у них корабли!

– Тогда чего-торчим в этой дыре? Скоро днища коггов да лодий ракушками порастут, плестись начнем, будто утки беременные.

– Ждем мы князя Басманова. Голубиная почта донесла – будет вскорости здесь. Велел все планы забросить и ждать. Особое дело назревает.

– Басманов… – почесал в затылке Соболевский.

– Надо его расспросить про поляков. Опричный воевода наверняка знает всю подноготную.