Голубая гортензия

– Семейный. Да. Семья бы сделала тебя лучше.

– Не думаю, – негромко процедил Гарольд.

– Ты просто поверь мне.

– Я устал от них. Тем более после разрыва с Салли. Не знаю, смогу ли еще увлечься кем-нибудь настолько, чтобы заговорить о свадьбе или…

– Стелла, Салли… Быть может, тебе просто стоит попробовать на другую букву?

Гарольд нехотя рассмеялся и потер подбородок.

– Да. Возможно, все дело в имени.

– Вот Стелла. Почему ты не хочешь с ней говорить?

– Потому что она легкомысленная и навязчивая. Она звонит мне уже третий день, хотя я сказал ей прямо в глаза, что не намерен продолжать эти бессмысленные отношения.

Бозорг немного подвинулся, потянулся и ободряюще хлопнул Гарольда по плечу.

– Не грусти, Гарри. Женщин в избытке. Чем дольше выбираешь, тем лучше находишь. Но ты как воздушный змей: одного тебя заносит, – он кивнул на бутылку виски, выпитую Гарольдом в одиночку, – кто-то внизу обязательно должен следить за тобой.

Распрощавшись, Бозорг ушел. Гарольд припал к перилам, наблюдая, как шофер открывает иранцу двери, а потом увозит его в ночь, оставляя за собой лишь малиновые огоньки фар. Действительно, всякое может случиться в открытом море. Не стоит беспокоиться о том, к чему не имеешь никакого отношения.

Гарольд вернулся в дом и долго раздумывал, кому бы из знакомых девушек позвонить сегодня ночью.

Глава 3

В свои тридцать лет Дебора Реддингтон на полголовы не дотягивала до роста младшей сестры, ничем не перекрашивала золотистую рыжину волос, а только буйно начесывала их и отпускала рваную челку. Издалека они сошли бы за ровесниц: Патриция с ее гладкими темно-каштановыми волосами, прищуренными глазами и неизменно серьезным лицом всегда казалась немного старше четырнадцати.

Вечером той пятницы Дебора приехала домой к отцу одна, без маленького сына, что, впрочем, никак не умалило раздражения Патриции. С самого утра она всем видом демонстрировала недовольство, не притронулась к медовым тостам и отказалась от любимого мороженого. Но Фред только глуповато улыбался и снисходительно поглаживал сердитую дочь по волосам. Перед уходом он что-то долго шептал Деборе, и та сосредоточенно кивала, а лицо ее с каждой секундой становилось все более смущенным и грустным. Ревность вспыхнула в груди Патриции: как папа смеет о чем-то тайком разговаривать с той, другой дочерью? Ведь любые новости, а особенно секреты, она должна узнавать первой!

Фред уехал на всю ночь. Патриция, несмотря на уговоры Деборы, устроила праздник непослушания и отказалась ложиться в кровать. Она исподтишка рассматривала сестру: та называла ее «детка», любила играть в триктрак, а когда смеялась, показывала передние зубы, и на миг становилась похожей на кролика. И почему все папины родственники считают Дебору более достойной дочерью? Ведь они все еще оплакивают миссис Дэзери. Почему никого не смущает некрасивое лицо Деборы и ее глупый голос? Патриция видела покойную мачеху лишь на фотографиях, но все равно вынесла ей суровый приговор; не без помощи Регины. Ее мама – идеал по сравнению с этими двумя ржавыми дощечками. У нее утонченное лицо, глубокий взгляд, всегда шикарная прическа и элегантная одежда. Это сейчас Дебора, в грубой бесформенной рубашке и расклешенных брюках, с хозяйским видом готовит напитки, насвистывая себе под нос что-то из «ABBA». Но стоит Регине вернуться – и ее след простынет. Дебора всегда избегала молодую мачеху.

Патриция прошла к бару и забралась на стул, сложив руки на столе в замочек. Дебора обернулась и вновь выставила подобие улыбки из кроличьих зубов.

– Детка, ты такая серьезная! Не могу не смеяться, когда смотрю на тебя.

– Что тебе сказал папа?

– А что должен был?

– Вы шептались. О чем?

– А, это… Это не для детских ушей.

– Я уже не ребенок, – щеки Патриции покраснели. – У вас не может быть от меня никаких тайн.

Дебора только пожала плечами.

– Ну же? Скажи. Он говорил про маму? И поехал к ней?

– Да, зайка. Погоди, – она присела напротив сестры, – а папа тебе ничего-ничего не рассказывал? Совсем?

Патриция покачала головой.

– Странно, конечно. Я думаю, кое-что тебе все-таки уже можно объяснить. Ты не общалась с мамой после ее ухода?

– Нет…

Озадаченность, несвойственная лицу Деборы, исказила его еще сильнее.

– Что, она даже ни разу не позвонила тебе?

– Ты так и будешь задавать свои дурацкие вопросы?

Дебора действительно тянула время. Она не понимала, как ей лучше поступить: удовлетворить подростковый интерес Патти или соблюсти тайну – пусть отец разбирается со всеми проблемами сам. В то же время она испытывала к сестре нечто похожее на жалость. Очевидно, что Регине Колман неясный ветер снес крышу, и теперь жизнь девочки станет проблемной. Так непросто лишиться материнской заботы, когда тебе всего лишь пятнадцать лет – однажды Дебора почувствовала это на собственной шкуре.

– Детка, – начала она уже серьезным тоном, – не подумай, что я пытаюсь вас поссорить или вмешиваюсь не в свое дело. Но твоя мама хочет развестись с нашим отцом. Она сейчас живет с другим мужчиной. Так бывает.

Патриция вскинула брови, словно услышала большую глупость.

– Нет. Ты все врешь.

– Какой мне смысл, Патти? Я лишь сказала то, что мне известно. Между прочим, об этом говорят уже все в Брэмфорде. Такое не скроешь. Разве только в светских колонках ничего нет. Пока.

– Мама бы так не поступила, – твердо и грубо возразила Патриция.

Дебора схватила пульт и сделала музыку потише.

– У взрослых людей всякое случается. Да и наш папа тоже не подарок. Они и так довольно долго прожили вместе. Сейчас все пытаются разводиться, если им что-то не понравилось. Папа, конечно, против – он все же более старой закалки. А твоя мама взяла и… ушла к другому человеку.

Патриция слезла со стула и пробурчала сквозь зубы:

– Я спать. Спокойной ночи.

– Патти? Что с тобой? Ты сердишься на меня? – удивилась Дебора.

– Передавай своему слюнявому младенцу от меня привет.

Она закрыла дверь в спальню перед самым носом Деборы, которая хотела ее утешить, и замкнула ключом. Та пару раз постучалась и сдалась. Патриция какое-то время стояла в тихой темноте комнаты, а после подошла к столу и одним махом все с него смела. Школьные тетради, учебники по языкам, пособия по геометрии, ручки, карандаши, разноцветные закладки… Град из обихода средней школы рассыпался на полу.

Кто вообще в здравом уме будет слушать Дебору? Она просто завидует, что самая любимая папина дочь – это Патти. Вот и сочиняет всякие небылицы, чтобы ее оскорбить. Как только отец вернется, нужно обязательно выяснить у него правду. Да! Патриция перескажет ему все, что сказала Дебора, и тогда-то он точно не промолчит – отчитает ее за выдумки и клевету.

В убогом настроении Патриция упала лицом в кровать. Какое-то странное, необъяснимое чувство подсказывало ей, что сестра не лгала. Она сопротивлялась ему, мысленно защищая маму. Но быть одновременно обвинителем и тут же адвокатом собственной матери – нелегкая задача для любящего сердца дочери. Переодеваться в пижаму не хотелось; она долго пролежала в платье, зарывшись щекой в подушку, пока внезапно не поняла, что плачет. Крошечная слезинка заполнила собой уголок глаза и выкатилась, едва темные ресницы дрогнули, – переносица стала неприятно мокрой.

Но и на следующий день Фред не вернулся, хоть и обещал. Патриция уже не в первый раз замечала эту раздражающую особенность папы. Он с легкостью нарушал каждое обещание, словно вмиг забывал о сказанных словах. А после притворялся, будто всем почудилось.

Кларисса, экономка Колманов, пришла на работу утром и несколько удивилась отсутствию хозяина. Дебора в гостях ее смутила не меньше. Будучи уже в возрасте, который близился к пожилому, женщина долго проработала в этой семье и помнила старшую дочь таким же ребенком, каким теперь была Патриция.