Голубая гортензия

– Не ожидала, что судьба вновь сведет нас в таком месте.

Гарольд повернулся к ней, но впечатление было уже не столь ярким, как в тот миг, когда он только угадал ее присутствие. За почти два года он не забыл Салли, но все же не привязывался к женщинам так сильно, чтобы тосковать о них спустя столько времени. Чувства, если они когда-то и жили в сердце, давно умерли – Салли убила их собственными руками. А теперь вновь сидела перед ним: в черном костюме от Шанель, в шелковом платке, повязанном на обесцвеченные волосы больше как украшение, нежели элемент траура. Пахла воспоминаниями и мило улыбалась, словно ничего и не было.

– И я не ожидал.

– Я пришла только потому, что об этом написали во всех газетах. Мне не нужен Фредерик, – она словно оправдывалась, – но еще на пороге мне показалось, что мелькнул твой затылок…

– Мне все равно, Салли. Правда. Что ты делаешь и почему – мне давно неинтересно.

Гарольд немного вытянул шею, будто что-то рассматривал впереди, давая понять, что разговор окончен.

По диагонали в правых рядах то и дело мелькало бледное лицо. Младшая из дочерей Фредерика туда-сюда вертелась, кого-то целенаправленно высматривая в зале. Пожилая дама даже несколько раз шикнула на нее, и совсем недолго девушка сидела смирно, как потом опять принималась за свое. Сначала Гарольд не придавал этому значения, пока не обнаружил, что несколько раз подряд она обернулась именно на него. Совесть неприятно уколола – мало того, что из-за глупой мести Бозорга пострадали непричастные люди, так еще и чьи-то дети остались без матери. А он никак тому не помешал.

В заключение священник произнес несколько слов о том, какой хорошей женой и матерью была Регина Джессика Колман при жизни, как много сделала для Брэмфорда и его жителей, и по залу прошлась едва слышная волна легких усмешек. Настолько незаметных, что не стоило и обращать внимания, но в то же время испортивших общую картину как бельмо.

– Все же знают, что она сбежала с Томом Шелтоном, – Салли произнесла это так, что сидевшие впереди дамы в недоумении обернулись.

– Особенно ты.

– А как же, Гарри? Я знаю все и обо всех. И никогда ничего не скрываю.

– Сплетница.

Катафалк увез гроб и близких родственников, и вслед за ним поехала еще одна машина, полная белых цветов. На вымощенной дорожке всюду лежали опавшие листья, лепестки, поломанные стебли, потерянные целиком бутоны, и дождь прибивал их к земле, мешая с пылью и дорожной грязью. Гарольд направился к водителю, даже не попрощавшись с Салли. Она осталась стоять на ступеньках церкви растерянная, словно ожидала совершенно другого продолжения встречи. В ее руках не было зонта – лишь сумочка, которую она прижимала к себе. Какое-то время Гарольд наблюдал за ней из машины.

– Сэр, мы едем?

– Подожди.

Они не двигались, и нарастающие капли барабанили по крыше и стеклам.

– Видишь женщину? Вот она, идет вдоль дороги. Поезжай рядом с ней.

Они поравнялись, и Салли, гордо задрав голову, стучала каблуками по обочине. Красный кабриолет ехал медленно, держа ее на уровне заднего сидения. Гарольд не вытерпел, приоткрыл дверь и крикнул:

– Хоть на такси деньги есть?

В ответ она лишь ускорилась.

– Садись, пока я предлагаю.

– А то что?

– А то потом не предложу.

Остановившись, она злобно топнула, выдохнула, но мигом очутилась в машине. Потянувшись, Гарольд захлопнул дверь и оказался у самого ее лица. От него пахло мокрой пудрой и обиженной женщиной. Стянув с волос промокший черный платок, он с жадностью впился в губы Салли, и кабриолет, набрав скорость, помчался по тонущим улицам в сторону брэмфордского отеля.

Глава 5

Мягкость шелковых простыней нежно ласкала кожу. Из-за ливня номер казался остывшим и прохладным, но жар любящих друг друга тел раскалял воздух, позволяя забыть о погоде. Они сняли комнату как Хэл и Гелла – под именами, что в пору их отношений всегда оставляли на ресепшенах, дабы сохранить инкогнито. Маленький возврат к прошлому вгонял Гарольда в странную тоску. Вот он снова поглаживает волосы Салли, похожие на дикую сухую траву, пока она острым подбородком прижимается к его груди, ни на минуту не умолкая. Словно не убежало прочь столько времени и не было ничего такого, что могло однажды их разлучить. И все же что-то ощущалось неправильным. То ли Салли с тех пор слишком изменилась, то ли стал другим сам Гарольд.

– Где ты была все это время? – спросил он, не особенно прислушиваясь к тому, что она успела наболтать.

– Ездила по Восточному побережью. Так вышло, что остановилась в Бруклине.

– Зачем?

– Жить. Думала, на пару месяцев, а вышло, что на пару лет.

– И что, там лучше, чем здесь?

– По-своему везде хорошо.

– Не могу представить город, где мне жилось бы лучше, чем в Хармленде. Такого просто не существует. Здесь рай на земле.

– На том побережье люди кажутся совсем иными.

– Чем же?

– В отличие от нас, они какие-то серьезные и напряженные. Забавное дело: уедешь на несколько миль, а уже совсем не знаешь, как заговорить с прохожим. Посмотри на Брэмфорд – тот, кто назовет его современным, просто никогда не видел больших городов, в которых жизнь кипит по-настоящему, а не отсиживается в полуденной тени за игрой в бильярд. Мне бы стало скучно.

– А по-моему, люди везде одинаковые.

– Ты заблуждаешься.

– И всюду полно эмигрантов.

Салли звонко рассмеялась и обняла Гарольда за шею.

– Как же я соскучилась по твоему снобизму, Гарри.

По неясной причине ее волнительно знакомые жесты стали раздражать.

– Когда-то ты, похоже, мечтала поселиться в Брэмфорде, и все тебя устраивало.

Она замерла, словно от укола неожиданной боли.

– Давай не будем вспоминать о прошлом. Его не существует.

Салли в свои тридцать лет была нередкой охотницей за мужскими сердцами. Впрочем, деньги интересовали ее больше. Именно по их количеству она оценивала глубину мужской души, и, как правило, ошибалась. Но никогда не унывала. С Гарольдом они познакомились давно и встречались целый год – немыслимое постоянство для обоих. Дело шло к свадьбе – по крайней мере, так говорили, – и место миссис Говард уже считалось занятым, как вдруг Гарольд со скандалом выгнал Салли из своего особняка. Оказалось, что он был не единственным мужчиной, который заботился о ее благополучии. Целых полгода Салли успевала одновременно встречаться и с ним, и с Фредериком Колманом. Разумеется, эта досадная оплошность произошла в самом начале, когда она еще не была уверена в чувствах и намерениях Гарольда, но правда, открывшаяся даже спустя время, слишком сильно оскорбила Говарда. Он не хотел ничего слышать: в его голове не укладывалось, как эта женщина в принципе додумалась сравнить его с возрастным женатым ловеласом, успевшим один раз овдоветь, и вести двойную игру ради его жалких подачек. Что Колман мог дать женщине? Да, он был обеспечен, но… солнце на небосводе его жизненного успеха давным-давно клонилось к закату.

Повисла тишина, и номер вновь показался прохладным. Наверное, они вдвоем вспомнили тот день, когда Салли цеплялась за металлические прутья ворот, ведущих домой к Гарольду и уже навечно закрытых для нее. Она просила охрану позвать хозяина, кричала: «Гарри, я же давно рассталась с ним!», ломая ногти, изо всех сил трясла ограду, а Гарольд стоял на балконе и, скрестив руки, молча наблюдал за ее спектаклем.

Салли выбралась из постели и завернулась в одеяло. Гарольд шутливо потянул за него, но она прижала его к груди и ускользнула. Ее босые стопы шуршали по ковру, пока она шла к столику, чтобы налить себе выпить.

– Хотя прошлое иногда лучше просто уничтожить.

Гарольд дотянулся к брошенному на пол пиджаку, вытащил сигарету и закурил.