Генеральный инсект. Господин ощущений – 2

Собеседником своим чаще других она представляла Толстого (церковь смотрела весело на их отношения).

– Как жить дальше? – Анна интересовалась.

«И голос себе, проклятая, какой сочинила!»

– Мне кажется, это праздный вопрос, – сквозь зубы он отвечал.

Недоставало кого-то, чего-то.

Егоров?!

Кто-то опустил в почтовый ящик «Прапор перемоги».

Дивилась Анна: речи напрокат!

По дороге в Киев, сообщалось, от тряски выпал наружу внутренний человек: ждите в гости!

Люди дурного тона радовались: нашего полку прибыло.

Во внутреннем человеке видели человека искательного во вред другим.

Внутренний человек (позже выяснилось) имел вид человека, разом пришедшего в себя и вспомнившего нечто ужасное.

Глава пятая. Глаз-алмаз

Другим воздухом повеяло на Каренина: его поставили на афишу.

Съездивший в Киев, он на возвратном пути завернул в Таганрог.

Пушкин с царицей танцевали на зеркальном полу; захватившие власть декабристы повелели в доме Крупской, здесь, расстрелять царя.

Надежда Константиновна открыла сама и тут же повела посетителя в подвал.

– Смотрите, – стала она тыкать указкой, – арбуз Анны Сергеевны, протез Вронского, печень муравьеда, бараний курдюк, хлебные поделки, сабля Ипсиланти, ногти Книппер и каучуки Антона Павловича.

Добросовестно Алексей Александрович осмотрел.

– Где тут у вас можно поболтать с Богом? – вдруг ощутил он желание.

Крупская провела, но свято место оказалось заперто изнутри.

– Совсем запамятовала, – Надежда Константиновна покраснела, – там старец замкнулся, никого к себе не пускает.

– Федор Кузьмич? – Каренин догадался.

Нос Крупской сделался зеленым: получалось так, Федор Кузьмич (слово вылетело!) и есть внутренний человек.

По мысли Толстого, внутренний человек танцевал де с женою Пушкина – всем, однакож, известно было, что с женой Пушкина танцует царь.

Алексей Александрович не искал внутреннего человека – он искал правду культуры. По мысли Пушкина, правда культуры – это женщина на зеркальном полу. При упоминании о такой (это был сравнительно новый образ), каждому хотелось заплясать!

– Внутренний человек, – бросала Крупская лже-экспонаты в огонь, – сумеет соединить правду культуры с правдой зеленых ноздрей!

Керосин в двух лампочках отчаянно дымил.

Антично Крупская чесала бок.

Из замкнутого чуланчика слышался сдерживаемый стыдливый смех старца.

«Мелкий бес», – резануло Каренина.

Нечисто было у Надежды Константиновны, и по возвращении в Петербург Алексей Александрович заказал сразу два оглашения.

Его поставили на афишу.

Намеренно наивничая, Анна прикидывалась непонимающей.

Желтый аист влетел в растворенное окно и, кружась, упал на незастланную постель.

Келдыш стучал ногой: можно было подумать, на протезе – он.

Зима еще стояла, но день был летний.

Дмитрий Иванович (Менделеев) нашел, что стоять неудобно.

– Держишь знак жизни у чьего-нибудь носа, – в доверительной беседе он высказался, – и нос зеленеет.

– Сквозь иней! – отец Анны уточнил.

Он возвратился с Черной речки, блестевшей, по его словам, подо льдом, и чистил дуэльные пистолеты.

О главном молчали: Егоров вместо внутреннего человека и магический глаз вместо бесценного алмаза.

Глава шестая. Стучат листья

Другой воздух нес и другие микробы.

Чувствуя свербеж на теле, Келдыш говорил, что его кусают бесконечно малые первой степени.

Отец Гагарина раскачивался в креслах, наблюдая лепные карнизы.

От Анны шел пар; девушкой она не смотрела. Неспроста прилетал желтый аист – она понесла: если она родит, перестанут ли спрашивать об алмазе?!

Еще стояло лето, но был осенний день.

Анна едва не опоздала к поезду.

Приехал Мичурин, а, может статься, отбывал.